Из года в год
Один придет, другой уйдет,
А жизнь идет.
Вот и моя во мне течет,
Звенит, журчит,
Пока не предъявляет счет,
И не горчит.
Но, если отправляет спать,
То всё равно,
Укладывает не в кровать —
В кювет. На дно.
«Сплю и снится Ванька Жуков…»
Сплю и снится Ванька Жуков.
Оборванец, нищий, бомж…
Нет, не Ванька…
Но на внука
Очень здорово похож.
Белобрысый, тощий, уши,
Лямка, цыпки на руках…
Ходит, стукает баклуши.
А повсюду лужи, лужи
И рекламы на домах.
Он слоняется без дела
Вкривь и вкось, туда-сюда.
Неприкаянное тело,
Окаянная беда.
Я спросить его пытаюсь.
Понимая – это сон,
Подойду и просыпаюсь,
Засыпаю – снова он…
На Фонтанке возле лестниц,
У Московских у Ворот…
И вот так который месяц,
И вот так который год.
Может, он деревней бредит,
Мол, в деревне хлеб и свет!..
Напишу, пускай приедет,
Здесь хотя бы грязи нет.
Здесь, у нас, житье! А как же…
Здесь порядки еще те!
Здесь скотину держат даже
И в тепле, и в чистоте.
Всё путем, не понарошку…
Как доехать – научу:
Помнят все тропу-дорожку
К Константин Макарычу.
Да и им не позабыта
В деревенской стороне
Хата дедова, корыто,
Ржавый бредень на плетне.
В деревне
Я выхожу и слушаю простор.
Листва шумит, но ветер меж стволами
Так увлечен текущими делами —
Ну что ему зеленый этот вздор!
Он шарится, он догоняет, ищет,
Гремит калиткой, в поддувала свищет,
Качает шест на длинном журавле,
Подолы рвет, заглядывает в лица,
Дразнит собак – и, надо ж, не боится! —
Как дед Пахом, когда навеселе.
Я здесь живу четвертую неделю.
Пахома знаю, Настю и Емелю.
Мне сельская по нраву кутерьма.
Представьте: ночь, сова мышами бредит,
Емеля на печи куда-то едет,
И ветер дым относит за дома.
А, Господи, какая благодать —
Пить молоко, и бабу наблюдать,
Что два ведра несет на коромысле
На скотный двор,
А ночью за столом
Припомнить всё, что ты увидел днем,
И рифмой подпереть кривые мысли.
«Встает заря. Луна зрачком совы…»
Встает заря. Луна зрачком совы
Неярко освещает панораму.
Пастух с посадкой гордой головы
На рыжем, перемахивая яму,
Гремит бичом, срезая лопухи,
Те самые,