Честь имею. Крах империи

– Что вы, папочка, да разве можно девушке одной!? Я только с Раисой…

– И только?

– Простите, папенька! Мне так стыдно! Так стыдно! На днях я была в доме у Мирошиных. Раиса Николаевна беседовала с Клавдией Петровной, а я играла с Анной и Галиной на фортепиано, мы пели. Потом пришёл поручик Свиридов, спел нам несколько романсов, у него, папенька прекрасный голос, потом мы гуляли в саду и он… Ой, как стыдно! Как стыдно! – Лариса закрыла лицо руками, а Григорий Максимович побледнел, – он поцеловал мою руку… Простите, папенька. Я больше не позволю ему целовать…

– Пенегин облегчённо вздохнул и мысленно улыбнулся.

– Какая же она у меня ещё ребёнок и наивна. Надо поговорить с Раисой. Пора дочери входить во взрослую жизнь. Кто как не она – взрослая женщина… научит её уму-разуму, наставит на правильный путь, жаль Ксюшенька рано ушла, чуть было не упустил дочь. Ну, да ладно, не поздно ещё. Ларочка у меня, слава Господи! не глупа, лишнего не позволит. Но надо поговорить с Раисой, чтобы приглядывала за ней… взрослеет, взрослеет дочь.

С этими мыслями Григорий Максимович ласково посмотрел на дочь, поцеловал её в кудрявую головку и, сказав напоследок:

– А теперь иди, милая, иди, мне надо работать, – подумал: «Как она похожа на мать!»

А дочь давно уже повзрослела, просто Григорий Максимович не видел этого и даже в голове не мог держать, что она мыслит уже не как ребёнок, а как женщина, правда ещё очень молодая и неопытная, но вполне созревшая.

– Спасибо тебе, Господи! Вот всё и решилось! – выйдя из отцовского кабинета, перекрестившись, проговорила Лариса и, раскинув в стороны руки, закружила по залу, улыбаясь и восклицая. – О, Господи, как же я счастлива! Маменька, если ты слышишь меня, знай, я самый счастливый на свете человек! Он любит меня. Он не может не любить меня. Он целовал мне руку. Я люблю его, мамочка! – Остановив кружение, Лариса поднесла руку к губам и со словами, – здесь были его губы, – прильнула к ней своими алыми губами.

Глава 6. Рождество

Красочными сообщениями пестрели доски объявлений города. Особенно много их было вдоль московских торговых рядов – на Чернавинском проспекте (в народе Любинский) и возле городского театра. Объявления гласили:

«26 декабря. В доме Варламова по Часовитинской улице выставка картин местного художника Н. И. Суркова. Выставка будет открыта ежедневно с 12 часов утра до 6 часов вечера».

«Лоттерея-аллегри в пользу детского приюта, в зале городской думы. Начало в 1 час дня».

«Ёлка для детей в коммерческом собрании. Начало в 6 часов вечера. После ёлки танцевальный вечер».

«27 декабря. Спектакль в здании школы ремесленного училища. Представлено будет: „Дети Ванюшина“, драма в 4 сочинениях Найдёнова. После спектакля танцы. Начало в 8 часов вечера».

«28 декабря. В театре женской школы спектакль. Представлена будет кружком любителей драма Карпова „Тяжкая доля“. После спектакля танцы. Начало в 7 часов вчера».

«В городском цирке большие праздничные представления ежедневно в 9 и 1 часа дня и в 4 и 8 часов вечера. Вечерние представления с „электрическим прожектором“ (синематографом)».

«29 декабря. В городском театре спектакль для детей: „Дед Мороз и Снегурочка“ Вход по билетам. Детям до 15 лет будут розданы бесплатные подарки. Начало спектакля в 12 часов дня. В 8 часов вечера бал, вход по приглашениям».

Рождественское время угадывалось в содержании обязательной афиши на передовице.

«Общественное собрание. 1 января 1911 года имеет быть маскарад с призами за лучшие костюмы», – информировал читателей «Омский телеграф».

«Открыты сборы на елку детям беженцев», – писалось там же.

«31 декабря грандиозная встреча Нового года. Масса сюрпризов. Принимается запись на кабинеты и столики», – сообщал «Омский вестник» 25 декабря 1910 года.

«В город Омск приедет большой известный цирк», – анонсировалось там же.

Не обращая ни малейшего внимания и не останавливаясь возле досок объявлений, по Чернавинскому проспекту вдоль московских торговых рядов в сторону реки Омь неспешно шёл поручик Свиридов. Поравнявшись с магазином «Н. Н. Машинский», что на углу проспекта и улицы Госфортовская, он чуть ли лоб в лоб не столкнулся с княгиней Ларисой Григорьевной Пенегиной, вышедшей из магазина с коробками в руках.

– Княгиня?! Лариса Григорьевна?! Простите… сегодня необычайно много народу… задумался… и вот… такая оказия… – стесняясь взглянуть на девушку, робко проговорил Свиридов.

– Да-да… Хотя… что это я. Вы меня извините! Я сама… с коробками… вот… пробираюсь! Много народу… да, очень много! – наливаясь румянцем, ответила Лариса.

– И в магазинах, верно, тоже очень много? – спросил Свиридов.

– Очень, очень много! Все толкаются, очереди большие! Насилу купила подарки, а вышла так, прям, сама не знаю как! Все бегают, чуть ли с ног не сбивают.

– Вот и я такой же! Чуть было не сбил вас с ног, княгиня.

– Что вы, что вы! – осознав, что сказала лишнее, ещё сильнее зардела лицом Лариса.

Не меньший прилив крови к своим щекам ощутил и Свиридов. Понимая, что их жар может увидеть княгиня, а это он считал естественным лишь для дам, но недостойным мужчины, слегка опустил голову и стал обвинять мороз в своём румянце.

– Холодно нынче! Морозно! Чувствую, как щёки горят! Хотя, вот… всё равно решил пешочком до полка.

– Да, морозно! – ответила Лариса, стесняясь взглянуть на Свиридова.

– Знаете ли, Лариса Григорьевна, спешить особо не куда, а всё ж таки в полк нужно. Там намечаются мероприятия по случаю сочельника и Рождества Христова, надо проследить, как оно всё идёт и, как вы понимаете, много чего подготовить, – сваливая на голову девушки свою растерянность, вызванную неожиданной, но приятной для него встречей, и наговаривая много лишнего, мало интересного ей, выговаривался Олег Николаевич. Затем вдруг резко умолк, смутился и потупил взгляд.

Молчала и Лариса. Замерев, она отрешилась от окружающего мира и видела только его – Свиридова, и его голос звучал в ней и уносил далеко-далеко от этого места, от города и даже от зимы, уносил туда, где только он и она. В своих мыслях она много раз рисовала встречу с Олегом, именно Олег называла его, – без величания по отчеству и упоминания воинского звания, но чтобы встретить так вдруг – внезапно, об этом она даже не могла мечтать.

Они давно не виделись и стали отдаляться. Последняя их встреча была в день открытия выставки, поэтому сильно смутились и забыли, что когда обращались друг к другу на «ты» и по имени. Но, видимо, перед Рождеством действительно оживают волшебные сказки и мечты превращаются в реальность, и её мечта претворилась в жизнь. Он и она рядом и одни, и никого другого, кто мог бы разорвать тонкую нить, связавшую их, с ними нет!

Лариса приподняла голову и посмотрела на Свиридова взглядом, просящим от него чего-то необычного, хотя бы подобного тому, что рисовало ей её воображение, но Олег понял её ожидание как упрёк в затянувшемся молчании и вновь стал произносить, как он сам прекрасно понимал, абсолютную нелепость.

– Я, видите ли… понимаете ли, княгиня, вот… тут шёл и вот… вас увидел. Вот… и, знаете ли, очень рад, что увидел вас, вот… Лариса Григорьевна. А вы, верно, домой, княгиня?

– Да, купила подарки… – войдя из сказки в реальность, ответила Лариса.

– Вот и прекрасно, значит, вместе, – постепенно снимая с себя смущение, проговорил Свиридов. – Вы не возражаете, Лариса Григорьевна.

– Буду признательна, господин поручик, – с новой силой вспыхнув румянцем, ответила Лариса, подумав, – Ну, зачем? Зачем так официально я разговариваю с ним? Это глупо! Ведь мы же друзья… и давно! И я, вероятно, даже люблю его!

Ехали в пролётке, Свиридов сидел рядом с Ларисой и рассказывал ей легенду о Христе:

«Когда-то Христос, путешествуя с учениками по земле, пришёл к вечеру в одну деревню на ночлег. Постучался в одну избу, его не пустили, попросил ночлег в другой – прогнали, в третьей собаками травили, в других то же самое… Подошёл к последней бедной избушке на краю деревни, где жил бедняк, имевший всего одну коровёнку. Этот человек вышел из избы, поклонился Христу и его ученикам до земли, обмыл им по тогдашнему обычаю ноги, принёс каждому по чашке молока, краюху хлеба и сказал:

– Кушайте с Богом, простите, что мало, больше нет, а я пока сено принесу для вашего ночлега.

Наутро Христос ушёл с учениками от гостеприимного хозяина и из деревни. На выгоне, откуда ни возьмись, вышел к ним серый волк и обратился к Христу:

– Я голоден, Господи. Где мне поесть?

Христос ответил:

– Ступай в последнюю избу, там, у мужика корова есть, зарежь её, вот и будет тебе еда.

Ученики в негодовании.

– Господи, что ты делаешь? Один добрый человек нашёлся в деревне, нас угостил, чем Бог послал, спать уложил, а Ты у него последнюю коровёнку отнимаешь!