Безмолвие

– Вам чего, хлопцы? – Сергей поставил термоса и поправил на себе робу.

– Прогладиться нужно. Бытовку ищем. – Сказал ушастый лысый паренек.

– Вы почти у цели. Чуете запах? – от столовой еще несло приятным ароматом чего-то вкусного, а рядом с ней располагалась бытовая каюта. – Идите по запаху котлет. Так по коридору до упора и справа будет.

Бойко поводил по воздуху рукой, объясняя надежнее как пройти. Непременно посоветовал добраться в комнату бытового обслуживания скорее, пока никто не заметил их с нарушением формы одежды.

Этим двум юнгам еще повезло. Им выделили места в какой-то из верхних кают, где при кроватях есть короба для вещей, а кубриком заправляет толковый сержант, что направил выгладить форму. Поговаривают, на нижних палубах часть пополнения пришлось разместить прямо в проходной части, до срока увольнения на берег дембелей. Не так долго ждать, в праздник великого октября планировалось торжественное прощание.

Неспешно завалившись в караульное помещение, Сергей крикнул: «Просыпайтесь, ребята, ужин принес».

– Мне что-нибудь захватил? – отозвался до того дремавший на посту при карцере часовой Семичко.

– Ты свое в столовой съел, Леонид, – огрызнулся Сергей, – узникам и то без котлет осталось.

На долю секунды лицо исказило довольная улыбка. Старший матрос Семичко действительно пару часов назад, до наступления караула, успел заскочить к Голоцуцкому. Ужин только кончился, и угощения были не остывшие. Вспоминая приятный запах блюд от умелых рук кока, Леня потянулся. Жаль, Серега не догадался разделить принесенный пайки на караул и заключенных. Каждый должен есть свое, негоже через решетку с одного котла питаться.

В просвете решеток камеры появился коренастый матрос. Аккуратно выстриженный с модной челкой, зачесанной на бок, Медведков вовсе не был похож на завсегдатая тюрем. Напротив, весьма симпатичный молодой человек с кожей цвета молока, будто бы вылепленный из сладкого зефира. Мышцы чуть распиравшие матросскую робу были вовсе не воздушными, хоть и могли показаться могучими грозовыми облаками. Кисти рук сжали решетку. Возможно, он смог бы раздвинуть прутья, преграждавшие путь к ужину, одним движением. Но порядок – есть порядок и коль нагрубил старпому, то почему бы не посидеть денек-другой на твердом топчане?

Урчание в животе обитателя камеры заключения слышны были даже на юте. Привычное время ужина для помещенных в карцер прошло давно, что для них являлось очередной пыткой. Не специальной каверзой, но произошедшей по обидным стечениям обстоятельств.

Сергей подошел к камере, привычно потянулся к замку, чтобы выпустить заключенного. В ночные часы, когда проверка бдительного несения службы не грозит ближайшие минут сорок, можно позволить себе быть человеком. Находящиеся за решеткой бойцы – только на ближайшие сутки, заключенные. Уже послезавтра с утра Медведков и Науменко встанут на дежурство при боевых орудиях. Какой смысл держать их взаперти во время приема пищи?

– Надо бы руки перед едой помыть. – Медведков поддержал замысел Бойко, подходя навстречу к решетке.

Караульный машинально подергал навесной замок, вспоминая, как ключ с обеда находился у старшины. Весь день сегодня наперекосяк! Только прибыли с учебных стрельб, как началась суета: убытие в увольнение, прибытие новых команд. Разводящий не оставил ключ, но сделал все по уставу. Часовым не дозволено решать, когда выпускать нарушителей порядка.

– Леонид, тебе не вернули ключ? – Поинтересовался Бойко.

Тот покачал головой.

– Извините, братцы, – караульный с досадой дернул замок. – Науменко, есть будешь?

Угрюмое бурчание с топчана могло означать что-то вроде пожелания идти в пекло и не мешать спать. Башмаки, неуклюже надетые на длиннющие ноги, выпирали из камеры. Бойко, глядя на своего подопечного заключенного, отчего-то вспоминал школьный поход в зоопарк. Науменко напоминал ему жирафа. Такой же высокий и тонкий. Нет, все же стройный. Он не был, как говорили на деревне – скелетом – у него не торчали ребра под могучим прессом, он был всего лишь непропорционально вытянутым молодым человеком. Но ассоциации с жирафом возникали, скорее всего, даже не из-за роста. Глаза. Огромные карие глаза, чуть на выкате, украшали спокойное лицо парня. Когда тот в молчаливом созерцании жевал обед, Бойко подумал: «Ну, натурально, же жираф!». В этот раз обитатель маленькой комнатки за решетками спал, расходитесь дети, представления сегодня не будет.

Бойко передал меж решеток миску, протянул половник, наполняя ужин с горкой.

Медведков поставил стакан с компотом на пол, аккуратно накрыл его кусочком хлеба.

– Не ставь так хлеб на землю, – подал голос часовой Семичко. – Примета плохая.

– Чего это, плохая? – Не переставая жевать, Медведков посмотрел на ворчливого охранника.

– Для покойников так ставят, – уточнил тот.

– Типун тебе на язык, Лень! – Бойко налил еще один стакан компота и протянул коллеге. Получив отказ, отхлебнул сам. – Что-что, а компот у Голоцуцкого выходит вкусный.

– Велика премудрость, сухофруктов в воду закинуть.

– Эдак можно про каждую профессию сказать.

– Компот, да, чудный, – вторил Медведков. – А вот каша хороша только тем, что горячая. Спасибо, Серег, что не поленился, принес.

Бойко махнул рукой. Многое ли он может сделать для помощи ближнему?

– Эх, с детдома помню истину, в такой час и баланда хороша. – Причмокивая, матрос Медведков уплетал принесенную пайку. – Через неделю уже буду на своей свадебке пировать. За твое здоровье, Серега, рюмочку подниму.

– Прямо таки и домой едешь? – Караульному, что прослужил на корабле лишь полгода, такой близкий срок до демобилизации, казался не достижимым. И хоть указом при очередном съезде партии срок службы сократили на год, служить Сергею Бойко еще предстояло достаточно.

– Дома… – Мечтательно повторил Медведков. – Нет у меня дома, сирота я. Сразу к невесте поеду на Тамбовщину. Это еще пару лет назад я подумывал остаться на корабле сверхсрочно. А теперь, гори оно все! Предлагали мне контракт подписать. Отказался. Зачем? Меня невеста ждет. Мы в весенний отпуск с ней уже все обговорили, даже костюмчик мне пошить успели! О, как.

– Прям так и ждет? – Дремавший часовой цокнул языком. Ему эти сказочки дембеля для юного матроса были обычным трепом.

Письма от любимой Лёне перестали приходить год назад.

– Ждет, ждет! – Медведков потряс ложкой. Прислонился к самой решетки камеры, подмигнул Сергею, и уже шепотом пояснил, – мы с ней ребеночка заделали. Под новый год родиться должен.

– Быстрый ты.

– Судьба свела. А зовут ту судьбу – Колька, – Медведков захохотал так громко, что разбудил соседа.

Науменко забурчал, переворачиваясь на другой бок. От лежания на твердых топчанах тело затекало, хоть на полу спи, хоть стоя – все ровно.

– В прошлый отпуск Коля пригласил с ним поехать в Тамбов. – Продолжил Медведков. – А что мне? Не в свой же детдом возвращаться. Вот, съездили, матери его крышу поправили, забор восстановили. А там, за огородом, вижу, девка косой водит, луг косит. Высокая! Черные как смоль волосы вплетены бантом красным, а сама она, будто балерина из Мариинского театра. Посмотрела на меня, лицо утерла, будто зовя. Ну, я и подошел.

– Где же такую найти, чтоб моряка на берег дождалась? – Не унимался часовой.

– Где-где… Где было, там уже нету. – Заключенный облизал ложку и протянул пустую посуду караульному. – У Кольки Рылова спроси, он меня познакомил, когда в отпуск вместе ездили.

Бойко сложил посуду поверх недоеденной каши в термосе, зажал покрепче барашки закруток. Утром он пойдет за завтраком и обменяет этот неказистый термос на чистый, наполненный горячей кашей.

Глава 7.

1 мая 2012 года, Подмосковье

Беседка крытой террасой выходила к берегу озера. Удивительно, как компактно и в тоже время красиво был обустроен этот приусадебный участок в Подмосковье.

– Дядь Петь, в какой кастрюле говядина? – Валерий подал голос из-за открытой дверцы холодильника. Предлог пройтись до летней кухни, чтобы принести замаринованного мяса для шашлыка, показался ему отличной возможностью прихватить еще холодного пива.

– Какая разница, тащи оба ведра! – Ответил крепкий мужчина с необъятным животом. Он усердно махал рекламным автомобильным журналом над углями.

– Как мы поймем, чем татарина твоего кормить?

Идея занять обе руки маринадом вместо пива не прельщала Валерия. Придется идти до кухни два раза.

– Тут крыша, – дядя Петя показал пальцем на покрытие террасы, – Аллах не увидит, а Марат не различит, где халяль. Я этого жулика с армейки так пичкал свиным тушняком на гулянках.

Валерий положил пару баночек пива в кастрюлю с бараниной и вернулся к мангалу. Пузатый мужчина перестал нагонять кислород над углями. Скрутив журнал в руках, он задумчиво смотрел на покрывающиеся пеплом красные бока угольков.