Безмолвие

– Завтра на ужин будет гречневая каша. – Сонно пробурчал Юрий, протирая разделочный стол. Этот матрос интендантской службы казался совсем мальчишкой. По его худому телосложению вовсе не скажешь, что порядок на кухне наводил кок. Юрий был парнем чуть выше поварешки, с хитрыми узкими глазками и не слезающей с губ улыбкой. Как обычно насвистывал, прибираясь после ужина.

В столовой к полуночи остался только кок, да забежавший после смены матрос Исаков. Подобная привилегия, прокрасться на кухню после общего приема пищи – дозволена не каждому обитателю лайнера.

Повседневной заботой матроса Юрия Голоцуцкого являлось шугание от дверей кухни робких бойцов, что надеялись перехватить дополнительную пайку или попросту согреть горло остатками чая. Юре не жалко продуктов, и даже наоборот, обидно за недопитый компот, что придется слить для высвобождения бачка под новые приготовления.

Окрики «жадина» его не докучали. Больнее было, когда Лоб, заявившись с проверкой на кухню и застав едоков не по регламенту, шлепал и самого Юру поварешкой по пятой точке.

«Иди отседа» – Голоцуцкий махал полотенцем всякому, не вовремя зашаркивающему к обеденному столу.

Сложнее приходилось с крысами. Мохнатые завсегдатаи корабля не боялись ни полотенец, ни криков. Был случай, когда отважному коку пришлось взяться за филейный нож и сразиться с королем крыс, подобно Щелкунчику на Рождественском балу.

Как и во всех строгих предписаниях, Голоцуцкий делал маленькие исключения. В круг допущенных к ночному перекусу входила определенная когорта. На корабле матросы являлись друг другу товарищами и братьями. Среди них сложно выделить особенных. Но свыше того существовал не гласный институт землячества. Коллектив из Ставрополья рассредоточился по линкору, выручая друг друга в житейском морском брении.

Из всех земляков ему посчастливилось распределиться поближе к теплому котлу с кашей. Полученное до службы кулинарное образование способствовало тому.

– С рыбными котлетами? – Прожевывая еле теплый ужин, Исаков посматривал на выход с кают-компании. Почудились чьи-то шаги по коридору. Нет, прошли мимо, не застав Георгия за нарушением распорядка дня.

– Котлеты до тебя съели, извиняй.

Гера с тоской подумал, о том, как провожая с призывного пункта на вокзал, бабушка говорила: «Там вас кормить будут по-нормальному».

Юрий не выкидывал остатки с котлов до тех пор, пока не сменится полуночники. Кто-то из ребят, замученный холодным бдением на палубе, то и дело забегал к нему на корабельную кухню, чего-нибудь пожевать. Окошко для выдачи пищи закрывало от кают-компанию самые приятные для уставших юнцов ароматы. В него после вахты, украдкой, стучали морячки. Стоило убрать со столов, начистить котлы, как начинала тянуться вереница «нехватов». Так называли вечно голодных бойцов, прибегающих за дополнительной пайкой. Самообладание поваров в подобные приходы было тверже прикрученных к полу стульев. Единая массивная ножка намертво прицеплена в металлический пол кают-компании. Кругом у столь же надежно прикрепленных столов мягкие кожаные сиденья веяли уютом в одном из приятнейших мест корабля. Со стены нежно улыбался дедушка Ленин, уверяя неокрепшие умы, что тщательное пережевывание пищи приближает страну к коммунизму.

– Спасибо нашим поварам, за то, что вкусно готовят нам! – Гера поставил пустую миску на полочку при окошке. Металлическое донце звякнуло о блестящую лакированную доску.

– Тише ты, поэт. Расшумелся! – Юра ловко подхватил посуду, моментально другой рукой протер полочку от капель с миски.

Очередные шарады так и не слетели с языка Георгия, они были вовремя подхвачены своевременным напоминанием о преступности подобного перекуса не по расписанию. Едва окошко раздачи с унылым щелчком захлопнулось, из коридора раздался топот башмаков.

– Ложки на стол, языки к осмотру! – Ворвался в столовую парень с термосом в руках. Его лицо поделено широкой улыбкой пополам, а на плече висел автомат.

Георгий вытянулся по стойки смирно от громогласного приказа, но разглядев вошедшего, выругался и погрозил кулаком. Невысокий матросик с широкими плечами мало похож на вахтенного офицера со свитой.

Даже не пытавшийся спрятаться кок стер выступивший пот со лба. Что толку прыгать под стол или тараканом заползать за угол кубрика, коль старший офицер чует нарушение порядка сквозь броню корабля. Вошедший матрос Серега Бойко не из тех, кого следует бояться, хоть и выглядел весьма крепко для своего юного возраста.

– Сергей! Етить твою налево! – Выпалил Голоцуцкий из окошка. – Не шуми, крысы сраться начинают от твоего голоса! А тебе потом компот с этим пить.

– Что, хомячишь? – Вошедший караульный выставил на раздаточный прилавок плохо помытые термоса.

– Ты не слишком дерзок для салаги? – Смелость вернулась к Исакову. Матрос, что стоял перед ним, служил на корабле от силы полгода. Исакову доводилось уже его видеть в качестве караульного карцера.

Бойко смерил взглядом артиллериста. Он мог запросто повздорить с этим матросом свободной смены, что не к расчету оказался на кухне. После потасовки, правда будет на стороне караульного, пришедшего по регламенту за пищей для заключенных под стражу. К тому же, храбрившийся Георгий, рискует вовсе попасть в карцер под его же охрану. Решающей переменной в этом уравнении молодецкой удали стало желание самого Бойко подкрепиться чем-нибудь горяченьким. Желание могло быть неосуществимым, поскольку раздосадованный кок не потерпит превращение обеденного зала в ринг кулачного боя.

– За голодающих узников радею. – Уже шутливым тоном произнес караульный. – Не обессудь.

– Ну, ладно, бывай. – Георгий мог бы с одного удара выщелкнуть в коридор зазнавшегося салагу. После подобного поступка первые вопросы появятся коку, мол, а что товарищ Исаков делал на кухне? Подставлять земляка не хотелось. Отступил.

Юрий погремел посудой, стараясь подогреть остатки ужина для заключенных.

– Что-то ты припозднился, – отметил кок, забирая пустые термоса.

– Да, пока начальство про нас вспомнило, пока дало команду отправиться за пайкой.

– Кабы не специально забыли… Ванька-то еще томится на нарах? Тот, что мичмана послал.

– Медведков? А-то, куда ж денется, голубчик, раз старшине батареи грубит. Ты положи побольше, там еще второй на шконке.

– Кто таков, за что? – Отрешенно спросил кок. Ему не было дела до корабельных сплетен, чертовски хотелось спать.

– Пес его знает, подсадили. Науменко.

– Не знаю таких… Сам перекусишь, служивый?

Юрий не дожидался ответа, произносил вопрос, уже высыпая из черпака кашу в миску для караульного.

Глава 5.

Март 2012 года, г. Новороссийск.

В назначенное время Валерий вышел к дверям отеля. Он ожидал увидеть черный автомобиль, что должен приехать за ним. Но единственное, что ждало его на выходе, это голубая вода Цемесской бухты. Валерий посмотрел в сторону моря, куда выходила бухта. На краю берега сквозь дымку торчала огромная корма корабля. Это монументальный памятник битве на Малой Земле, издали, кажущейся на горизонте мертвым кораблем с задранным к небу носом. Выброшенный мусор истории. Воображение дорисовало в вокруг исполина тысячи подобных обломков. Но нет. Там пустая земля, заросшая высоким сухостоем, заставленная скудным комплектом военной техники. Все что осталось от величия империи, самой сильной державы на планете. Погибла память. Знаете, кому мешает память? Вернее, не даёт покой , не позволяет застроить дорогостоящую пядь земли у линии пляжа дорогими многоэтажками. Тысячи квадратов элитного жилья не умещаются на костях павших в этих местах советских бойцов. А вокруг жизнь, пестрят афиши, блестят фасады зданий.

В размышлениях о предстоящей покупке пыльного порта, Валерий сел в подъехавший автомобиль. Тронулись не скоро, вальяжно бродящие у побережья туристы, не спеша переходили дорогу прямо у носа шофера. Валерий узнал в них своих недавних соседей по столу за завтраком. Такие пассажиры ежедневно выходят из отеля десятками. Людям плевать на важность постояльцев, на сам факт их существования, отвергая зависимость собственного существования от них. Автомобиль с Валерием проехал по параллельной к набережной улице среди тенистых узеньких улочек. После очередного светофора его путь пролегал по открытой дороге, справа от которой расположилась обширная Форумная площадь, упирающаяся в море. Хорошо просматривался круизный лайнер, пришвартованный к пристани напротив военного корабля-музея. Взгляд Валерия скользнул по КБК Михаил Кутузов. Промелькнувшая в движущемся окне картина мерещилась ему завалившимся на крен линкором «Новороссийск» в далёкой бухте Севастополя полвека назад. Ржавый корабль с транспарантом на мачте служил зеркалом, впитавшим свет истории в скорлупе собственного существования. Бликами солнца он выдавал прохожим несвойственные иллюзии.

Сидя в фойе отеля, ожидая свой транспорт, Валерий поинтересовался в интернете деталями трагедии линкора. Совсем немыслимым для него стал факт гибели безумного множества юнцов на палубе мирно стоящего на рейде корабля. Они молчали, наблюдая собственную неминуемую смерть. Никому не пришло в голову покинуть установленный регламентом периметр. Ждали команды. Так устроены люди. Валера наблюдал за ними много раз, принося в портфеле весточку о банкротстве. Они смотрят на верх, на главную палубу, где мудрый руководитель скажет веское: «Спасайтесь!». До того никто не предпримет действий. Им все должны, от них ничего не зависит, им нужна команда спасения из вне.

«Что ты делаешь на этой фабрике?» – как-то спросил Валерий мужичка с запитыми глазами.

«Кручу тот станок» – сплюнув сигарету, показал тот.

«Но ты видишь, на нем неправильно выставлено заземление. Защитный кожух снят и крутящиеся детали отвратительно шумят! Сделай что-нибудь!».

Мужик посмотрел на Валерия Борисовича с призрением: «А оно мне надо? Вон, Николаевич, главный по цеху! Пусть и заботится об этом».

Уйдешь с поста линкора, попадешь под трибунал. Возьмёшь спасательную шлюпку, набьёшься туда по расчету, без команды сверху – это несогласованный митинг.

Вся жизнь в России приучает человека к одной парадигме действий: тебе скажут, что делать, до того – не высовывайся.

Вечером перед деловой встречей, Валерий вновь приходил к митингующему с транспарантом кораблю. Велением судьбы он успел на крайнюю экскурсию того дня. Не подгадывая такового счастливого совпадения, он примкнул к команде зевак, что вел экскурсовод по узким лабиринтам корабельных трюмов. Он рассказывал о советском флоте, заграничных походах крейсера, о Владимире Высоцком, что некогда снимал тут фильм. Когда спустились на нижнюю палубу, разговор зашел об операции по спасению линкора «Новороссийск». Услышанное там, еще не раз приснится московскому менеджеру дивным переплетением мыслей.

Уже на утро Валерий, в размышлениях о возможностях существования гражданских прав и свобод в рамках военного корабля, проехал по складской припортовой зоне. Его автомобиль остановился у портовых доков.

При входе в офис Валерия встретил молодой, коротко стриженый, мужчина. Его узнал по аватарке из телефона. Будучи на связи по телефону, сотрудник администрации города оставил приятное впечатление о себе. Далеко не клерк, а в свои тридцать с лишним, имеет определенную власть в порту.

– Валерий Борисович, что грустный такой? – Дима протянул руку, когда гость вылез из затонированного автомобиля.

– Дорога, мысли.

Лично они виделись впервые. До того, почти год осуществляли общение исключительно по телефону. Порой, созванивались в видеоконференции. По началу, спорили. Выгадывали привилегии от сделки каждый в свою сторону. Позже, когда сферы влияния без обид распределились между их хозяевами, ребята попросту спелись, обсуждая юридические тонкости сопровождения сделки.