Проклятие для ведьмы

– Мы похороним всех мертвых – поступим по-людски, а потом каждый пойдет своей дорогой, ничем больше не связанный. А сейчас на нас долг памяти лежит!

Полноватая, всегда жизнерадостная и очень деятельная Ладния сейчас походила на скрученный осенний лист, оторванный от родного дерева. Она изо всех сил старалась не показывать своей боли по потерянному мужу и мертвым сыновьям и со всевозможным старанием взялась командовать над теми, кто остался в живых. А осталось их не более полутора десятков, если считать тех людей, что могли работать. К тому же почти все были женщинами – только троих мужиков оставили им ведьмы. Еще было столько же увечных и немногим меньше тех, кому до вечера дожить было не суждено. А ведь в Висле жило около полутора сотен крестьян!

Ее предложение не нашло ярых сторонников. Все люди стояли как пришибленные, каждый варился в собственном котле страданий.

– Ты сама подумай, Ладния! – воскликнул один из мужиков – Батой. Вынужденный возглас, чтобы все услышали, дался ему дорого. Он держался за бок, его рубаха была порвана, и в огромную дыру виднелся фиолетовый кровоподтек, занимающий всю правую сторону его тела. – Ну куда нам сейчас возиться с мертвыми? Здесь же теперь проклятое место! Отсюда уходить скорее надо! Разве сможем мы похоронить всех?

Но жена старосты уступать не собиралась. Она использовала влияние, наработанное за долгие годы жизни. Пожалуй, это было то немногое достояние, что у нее еще осталось.

– Хоронить надо не так уж многих. Почти всех мертвых пожрал огонь! К тому же мы не можем так бросить землю, на которой жили десятилетия и на которой рождались наши дети!

Больше Ладния не слушала никаких возражений. Она раздавала указания и трудилась, не покладая рук. Так в жизни Марижи началась самая страшная работа. Вместе с Ларием они вытаскивали из-под завалов мертвецов и несли их в назначенное место, где решено было похоронить всех скопом. Была здесь тетушка Мара, с развороченной грудной клеткой. И Марижа не могла не думать, глядя на мертвую соседку, что прими она всерьез слова Мары, Фафик был бы жив… А может, и матушка. Был здесь трактирщик Эйгол, которому выпустили кишки, и, пожалуй, только поэтому Марижа с Ларием смогли оторвать тяжелое тело от земли. Был здесь отец Лария. Им пришлось долго трудиться, снимая родича с острого конца расщепленной мощным ударом яблони, на который тот был насажден словно майский жук. Потом они умывали и оплакивали старого Факелу, отдавая ему последние почести. Маленькая Чикрия – босоногая озорница – смотрела в небо испуганным холодным взглядом… Марижа увидела в тот день еще много жутких ран. Мертвецы проходили через ее руки и каждый был увечнее другого.

Иногда они с Ларием находили живых мужчин и женщин. Но мало кто из них мог бы дожить до завтрашнего заката – настолько страшные увечья у них у всех были. Они стонали и кричали, а забытье или смерть ждали как избавление. Некоторые люди лежали, глядя в серое небо, и Торп отсчитывал последние минуты их жизни. Сколько ни смотрела Марижа вокруг, везде были только страх и смерть, от которых мертвой хваткой сжималось сердце.

А потом пришло время положить всех убитых в землю – ведь сейчас не было возможности предать тела очистительному огню. По всем правилам после такой ужасной смерти от рук ведьм, умерших полагалось бы сжечь, но раненые и больные люди не могли сходить в лес за сушняком.

Нет слов, чтобы описать скольких трудов стоило крестьянам выкопать братскую могилу – ведь на всю деревню они с трудом нашли только две лопаты, да и то одна была сломанная. К вечеру всех мертвых сложили на дне одной большой ямы. Благо их висланская земля была мягкая и плодородная, и только верхний, испоганенный ведьмами, слой был тверд как камень. Селяне прочитали положенные молитвы и забросали могилу землей. Затем они разошлись кто куда, лишь бы подальше отсюда.

Ночь опустилась на сожженную деревню. Марижа с Ларием устроились на ночлег под холмом, прячась от речного ветра. Они постарались забыться сном, но ужасные картины прошедшего дня все никак не давали им уснуть.

– Ларик, – тихонько прошептала Марижа, боясь потревожить жениха, если он вдруг задремал.

– Что? – ответил парень минуту спустя.

– А ведь моих никого не нашли… Вдруг кто-нибудь из них жив? Я теперь вспомнила, что отца дома не было, Фафика ведьмы забрать могли, а матушка у себя в Святилище, наверное, отбилась, – с надеждой предположила Марижа.

– Я с твоим отцом на берегу к Скорогоду последние приготовления наводил. И перед тем как меня ударили, – Ларий коснулся виска рукой, – я видел, как одна из ведьм оторвала ему голову когтями, и он упал в реку. Вода отнесла его тело. А Фафику лучше быть убитым, чем плененным этими бестиями, ведь ты же знаешь, что делают с маленькими детьми в Ведьминой горе. А что с твоей матушкой в лесу стало, я не знаю, да только если бы она была жива, уже давно в деревню вернулась.

Ларий знал, что хуже, чем сейчас уже не будет, а пустые надежды до добра не доведут, когда откроется истина. Он резал правду-матку, жалея, что не может оградить Марижу от боли, и принять на себя все, что ей сегодня пришлось пережить. Но изменить что-то было не в его силах.

Марижа слушала его с расширенными от ужаса глазами и не могла вымолвить ни слова. В ее сердце накопилось столько горя, что оно прорвалось потоком рыданий. Девушка проплакала на груди у Лария всю ночь, забывшись тревожным сном лишь под утро.

А утро настало опять такое же блеклое и серое. Небо снова роняло на землю редкие капли дождя, не пропуская солнечного тепла. Марижа проснулась от холода в одиночестве. Вся одежда на ней отсырела, но переодеться было не во что. Она встала и пошла на поиски Лария. С холма она увидела его, стоящим с острогой в руках, по колено в воде, и вздохнула с облегчением. С ним все было хорошо.

Она осмотрелась, стараясь собраться с мыслями. Пойманную рыбу надо было приготовить, и девушка кинулась собирать все, что могло сгодиться в костер. Любое занятие было лучше пустого ожидания – меньше плохих мыслей крутилось в голове.

Остальные вислане тоже уже проснулись, а Ладния опять всеми командовала. На этот раз она организовала общий стол – ведь не каждый мог позаботиться о себе, а народ не ел с позавчерашнего вечера. Вскоре подошел Ларий с уловом.

За ночь умерло еще трое людей. С утра их похоронили. Тех, кого сильно покалечили, и кто не чаял уже подняться, попросились в реку. Решили соблюсти древний обычай, по которому тяжело раненные воины ложились на плоты и с почестями отплывали от родного берега. Зачем заставлять родных смотреть на мучения, когда тело может принять река? Только сейчас плоты сколотить было не из чего, и несчастных донесли до Ручьянки и погрузили в нее. Речные воды были теплыми, словно дождик не поливал их второй день подряд.

Марижа решила не ходить на берег во время исполнения этого ритуала. Страшных картин ей хватило еще вчера, и она осталась у костра охранять те несколько рыбешек, что принес Ларий. Вскоре вернулись и остальные – всего около трех десятков людей. У костра появился горшок со сметаной. Его Ладния где-то спрятала еще позавчера, стремясь оставить в целости для блинов, которые она собиралась приготовить. Кто-то принес с десяток картошек – вот и весь нехитрый завтрак. На всех разделили, и показалось, что вовсе не ели. Они посидели в молчании около потухающего костра, а потом Ладния взяла слово:

– Нам надо уходить отсюда. Подадимся в город.

– Да уж. Здесь ни дома больше, ни тепла, ни еды. Помрем мы тут все, – на этот раз Батой ее поддержал.

– Тогда надо прямо сейчас начинать двигаться, пока еще хоть какие-то силы есть. Собирать нам тут нечего, так что пойдем налегке, – сказал Миравай, третий из оставшихся в живых мужчин.

Вдруг все замолкли. Люди сидели вокруг затухающего костра и смотрели друг на друга с нарастающим ужасом. Все разом вислане стали остервенело тереть кто лоб, кто щеку, кто глаз, кто нос. Лица мужчин и женщин чесались и зудели. Они не могли остановиться и перестать делать это, и в результате у некоторых под пальцами выступила кровь. Все закончилось столь же внезапно, сколь и началось. Люди в страхе посмотрели друг на друга и увидели, что у каждого человека на лице вылезла безобразная темно-серая блямба, покрытая гладкими выпуклостями, наподобие волдырей.

– Проклятая метка… – прошептала Ладния, касаясь отвратительного нароста, который наполз ей прямо на самый глаз и мешал смотреть.

– Мы прокляты, – загомонили женщины, трогая свои лица, – ведьмы прокляли нас! Ой, как же это?! Неужто им мало было наших домов и семей?!

Каждый в небольшой группе людей ощупывал свою метку, а кто-то уже и радовался – у него она выскочила на лбу, прикрытом челкой.

– Теперь нас ни в одной деревне не примут, отовсюду как бешеных собак погонят! – запричитала молодая женщина, заходясь плачем. Она недавно в первый раз стала матерью. Ее маленького сына ведьмы вырвали у нее из рук и забрали с собой. Она надеялась пристроиться в одной из соседних деревень и забыть весь этот ужас. Но теперь у них всех была одна судьба – бродяжничать, переходить с места на место, рыская в поисках пропитания, воровать… Потому что никто не захочет поделиться куском хлеба с проклятым ведьмами из боязни навлечь беду и на себя.

Марижа нашла метку у себя на левой щеке, а у Лария – на правой.

– Что же мы теперь будем делать? – в который уже раз за эти дни, со слезами в голосе, спросила она у жениха. Вот, казалось бы, куда уж хуже? Дома нет, семьи тоже. Рядом с ней был Ларий, а у остальных же умерли все близкие люди. Что бы она делала без него, Марижа даже не представляла. С ума бы сошла, наверное, от горя. А теперь еще и податься некуда. Всякий узнает в них разозлившего ведьму, а таких любили еще меньше, чем больных чумой.

– Ничего, милая. Нас много, и мы что-нибудь придумаем, – Ларий постарался успокоить ее как мог.

– Да, – сказал Миравай, – Ларий прав. Мы должны держаться вместе, тогда нас будет сложнее прогнать.

– А что ты собираешься делать, Миравай? – гневно, все еще пытаясь проморгаться, спросила Ладния. – Если мы всем скопом припремся в какую-нибудь деревню и не уйдем, когда нас начнут гнать в шею, что будет, как ты думаешь, умник? Здесь правильно сказали – на нас собак спустят, камнями закидают, стражу позовут! А не уйдем – на кол посадят, не знаешь, что ли каково нынче милосердие в Белсоши?

– А я предлагал не задерживаться здесь! – взорвался Батой и тут же схватился за ушибленный бок. – Глядишь, такая участь нас бы и миновала!

– Давайте пойдем отсюда. Нельзя долго оставаться на проклятой земле, – жалобно предложила одна из женщин. – Так не долго и всему телу покрыться этой гадостью, нас тогда вместо ведьм на кострах жечь будут.

– Если сразу не покрылись, значит, не в той степени прокляты, – уже беззлобно сказала Ладния, глянув на Батоя. Она предпочла не заметить его выпад, а, может быть, ей было уже все равно.

Люди понурились. Кроме троих мужчин все остальные были преимущественно молодыми девушками и женщинами. Они остались одни на всем белом свете и теперь голосили от горя, что им некуда податься.

– Так, все! Закончили хор! – не вынесли нервы у Миравая с Батоем. – Никто из нас пока не сожжен и на кол не посажен, так что рано мокроту развели! Нам надо идти. У многих в соседней деревне родичи. Давайте туда пойдем, вдруг они примут? А там, глядишь, и остальные приживутся. А метки эти, я слышал, не навсегда.

Так и решили. Они встали с земли и направились к дороге на Малое Заречье, в противоположную от Святилища дуба сторону. И тут Марижа остановилась, будто кто-то тронул ее за плечо.

– Матушку хочу увидеть напоследок, – сказала она.

Ларий посмотрел невесте в глаза и понял, что лучше не спорить, а просто сходить с ней. Отговаривать их никто не стал, но и ждать отказались. И получилось, что эти двое отбились от толпы и пошли в сторону Дрима. Марижа все норовила обернуться, кинуть последний взгляд на отдаляющихся односельчан – теперь почитай, что родственников.

Так прошли они половину пути до леса. Толпа вислан превратилась в небольшую кучку, и вот-вот должна была скрыться за отдаленным леском, в который они в прежние времена почти не ходили.

– Смотри-ка, что это там? – Марижа показала на черную точку в небе. Она прощалась с сородичами, а разглядела врага.

Ларий обернулся, изменился в лице и поскорее дернул Марижу в ближайший овраг. Едва они успели прикрыться скошенной травой, над ними пролетела та страшная птица, которую издалека заметила девушка. Зубастый ящер нес на себе ведьму, одну из тех, что побывали в Висле позапрошлой ночью. Мариже даже показалось, что она узнала ту самую, с фиолетовыми глазами. Дакор, и находясь в воздухе, почуял притаившихся внизу людей. Он дернулся было в их сторону, но ведьма ему воли не дала. Она гаркнула на крылатого ящера сиплым окриком, и он полетел в прежнем направлении – к Дриму. Марижа с Ларием остались лежать ни живы, ни мертвы от страха. Как только скрылась в лесу жуткая наездница, Ларий потянул Марижку из оврага и потащил ее за руку в сторону реки, прятаться получше. Они схоронились в густом кустарнике и стали ждать, когда ведьма полетит обратно.

– Что ей нужно в нашем лесу? – трясясь, спросила Марижа.

– Лучше лежи тихо, Рижка, – вместо ответа посоветовал Ларик. Он высматривал летучую гадину в небе.

На самом деле Марижа не ждала от него ответа. В лесу было Святилище Торпа – именно туда направлялась ведьма, а что ей там нужно, смысла гадать не было. Добрых дел, как известно, эти исчадия не творили.

В лесу ведьма пробыла недолго, и вскоре молодая пара наблюдала из кустов полет ящера в обратном направлении. Сделав круг над деревней, и убедившись, что там не осталось ничего интересного и поживиться нечем, злобная бестия легла на прежний курс и, превратившись в крохотную черную точку, пропала за горизонтом. Парень с девушкой выждали немного для верности и вылезли из кустов, вновь направившись к Дриму. Теперь они то и дело оглядывались назад, да и по сторонам смотреть не забывали – мало ли, а вдруг еще прилетит?