Эискон. В поиске себя

– А как вы, или я, или Арина, появились в мире, который не имеет к Стелле отношения? – риторическим вопросом ответил Александр Мстиславович. – Возможно, раньше Земля входила в её состав, возможно, у нас в роду были двуипостасные. Как бы то ни было, на Земле даже есть точка перехода, и находится она в вашем родном городе.

– Неужели в той самой роще? – Ошеломлённая собственной догадкой, я в ожидании уставилась на Александра Мстиславовича.

Вот почему там такая странная атмосфера…

– В тот день мне хотелось увидеть знакомые места. – Он с интересом посмотрел наверх. – Нам с вами осталось обсудить всего три мира. Там, где вы видите силуэт из ветра, показан Вентанор. Очень необычный мир. Больше половины – горы, а водоёмов совсем мало, поэтому там живут преимущественно вентеры, воздушые двуипостасные, которые, как и агаванцы, больше времени проводят в нечеловеческом облике, и чем-то похожие на терранцев берги. Они живут в горах. Также там много змееносов, химер и мантикор, – на лице Александра Мстиславовича на мгновение проступило отвращение. – Змееносы делят пространство с бергами, а химеры и мантикоры благодаря хорошей выносливости живут в основанных ими горных поселениях.

– Простите, мы можем завтра продолжить? – попросила я. Очередные потоки информации ураганом носились в моей голове, смешивая в кучу новое и старое.

– Я бы не стал вас так мучить, но у нас мало времени. Слушайте внимательно…

Глава 8

Из библиотеки я вышла в пришибленном состоянии, потому что изо всех сил пыталась осмыслить происходящее. Кто-то, наверное, скажет: ты же человек 21 века, у тебя мозг заточен на поглощение гигантских потоков информации. Да, заточен, но за эти дни случилось столько всего, что сразу не охватишь.

Последние два мира, о которых рассказал Александр Мстиславович, назывались Хальден и Диктен. Хальден своим климатом сильно напоминал нашу земную Арктику. Зима царствовала в нём не меньше девяти месяцев и очень часто «баловала» местное население низкими температурами, а лето осмеливалось показываться всего на каких-то пару-тройку недель. Основными жителями этого мира были хальдены, двуипостасные, похожие на гигантских белых медведей с ярко-голубыми глазами. Они виртуозно владели магией обледенения и могли без проблем вызвать снег или устроить снежную бурю (при надлежащем уровне силы), но, с особым почтением относясь к своему дому, почти никогда не вмешивались в естественные природные процессы. Как сказал Александр Мстиславович, ещё ни один мир не подарил Стелле столько поэтов, философов и писателей, сколько Хальден, где время растворилось в вечной космической красоте полярных ночей и равнодушном холоде.

Диктен отличался от других миров тем, что его населяли люди без второй ипостаси, но с разнообразными ментальными способностями. Среди них были так называемые чтецы, которые могли, прикасаясь к предмету, «считать» с него ту или иную информацию, мыслеведы (те же телепаты), целители душ, проникающие в разум и меняющие его по своему усмотрению (за глаза их звали мозголомами, потому что некоторые из них буквально «вскрывали» психику человека, разрушая его или сводя сума; большая часть, конечно, помогала справляться с психологическими проблемами «изнутри» без уничтожения личности), оракулы, или ведающие будущее, готулы, или ведающие прошлое, сентиды, чувствующие человеческие…двуипостасные эмоции и влияющие на них при необходимости и ещё много-много других, с которыми мне только предстояло познакомиться.

Диктен делили пополам два государства: Ясневад и Гелен. Они почти не взаимодействовали между собой, потому что, хоть и официального запрета на межнациональное общение не было, один из них не поощрял развитие международных культурных связей. А теперь представьте: есть две страны, в одной мозгоправы служат правительству, образуя специальный гос. отряд, а в другой их деятельность запрещена под страхом смертной казни. В одной права и свободы двуипостасного признаются высшей ценностью, а в другой всеобщее благо значит всё, в то время как благо отдельного индивидуума – ничего. В одной на применение способностей не накладываются почти никакие ограничения, а в другой возможности каждого зафиксированы и обозначены специальным номером. И у той, и у другой всего одна общая черта: обе не позволяют использовать дар предвиденья без специального разрешения. Раскрытие чужого будущего является уголовно наказуемым и в большинстве случаев приводит к пожизненному запрету на применение своего таланта. Нельзя играть судьбой и жизнями, поэтому все сильные провидцы проходят особое обучение.

Ясневад был первой страной, а Гелен – второй. Несмотря на то, что разделение Диктена на два государства произошло очень давно, ясневадцы и геленцы до сих пор глубоко переживали этот разрыв и по-прежнему считали себя одним народом.

На этой грустной ноте сегодняшняя лекция закончилась, и Александр Мстиславович позволил моей измученной голове сделать маленький перерыв в бешеной гонке за новыми знаниями. Правда, в этот раз он не соблаговолил проводить меня, видимо, решив, что у драконов не должно быть проблем с ориентированием на местности.

Наверное, мой дракон ещё не совсем пробудился, потому что обратный путь до комнаты я бы ни за что не нашла, если бы двуипостасным не было любопытно, что я за зверь такой (в прямом смысле этого слова). Знаете, лучше бы я потерялась.

Обычно я просто устаю от общения с людьми – сегодня я это ненавидела. Хотелось домой, именно домой, в свою, как бы сказал папа, пропитанную одиночеством комнату, а не отвечать на бесконечные непонятные вопросы незнакомцев. Мне бы прибор из «Людей в чёрном», стирающий память, и телепорт домой – разве это много? Пускай Эдриан разбирается с проблемами, в конце концов, это он заварил эту кашу!

Но ни прибора, ни телепорта у меня не было, и полагаться приходилось только на себя. Жизнь буквально заставляла меня социализироваться, удерживая в эпицентре ридданской магической катастрофы. Спрячешься – найдут, сбежишь – вернут, а если нет, сама вернёшься, потому что, как бы сильно ни хотелось скрыться, есть одна вещь, которую мама в меня вбила намертво: нужно нести ответственность за свои действия, даже когда страшно.

Однако что я могу сделать?!

Остаток вечера я потратила на чтение книги о магических расах, которую дал мне Александр Мстиславович. До сих не верилось, что в мире действительно были другие…ой, в нашей Вселенной действительно были другие миры, не только Земля, и что кто-то правда мог творить волшебство.

Я читала эту книгу до тех пор, пока Арина не заставила меня лечь спать, а потом до утра смотрела в потолок, потому что каждая свободная минута вонзалась в меня мыслями о папе и доме. Ночь была вором, который крал возможность забить все незанятые часы делами, и инструментом, который безжалостно обнажал зияющую в груди пропасть…

Папа, я так хочу домой…

Следующий день выдался для меня непростым: из-за недосыпа было тяжело сидеть на занятиях и ещё тяжелее – увиливать от любопытных тримовцев с неуместными вопросами. Хуже всего, впрочем, было время, проведённое с Эдрианом. Как и следовало ожидать, беседа с Александром Мстиславовичем только ухудшила ситуацию: теперь мой «учитель» высмеивал меня не только за бездарность, но и за привычку прятаться за чужими спинами.

«Как человек вроде тебя вообще мог стать драконом».

Губы должны сложиться в злую ухмылку…

«Ты должна была решить проблему без помощи учителя».

Как же нарисовать глаза так, чтобы в них читалось желание причинить боль другому человеку?

«Ты что, тупая? Я тебе уже сто раз объяснил, что нужно сделать. Почему ты теперь даже до промежуточной стадии дойти не можешь?»

А если добавить сюда бежевые вихри, чтобы показать постоянно витающую вокруг него агрессивную энергию?

Эмилия села рядом со мной и протянула мне кружку чая.

– Если ты будешь думать о том, что случилось, каждый день, сойдёшь с ума, – сказала она, кажется, решив, что причиной моего понурого вида было закрытие Междумирья. – Выпей это, он очень хорошо помогает расслабиться.

– Я бы вообще не парилась на твоём месте, – заметила Арина, лежа на кровати и крутя ногами «велосипед». – Во всём виноват грифонюша. Уверена, что он тебя за километр почуял, но зачем-то потащился в то место.

– Правда, это странно. – Эмилия аккуратно подула на свой стакан. – В ипостаси Эдриан всегда чувствует живое присутствие из-за своих способностей.

– Тогда тем более не понимаю… – Я вздрогнула, почти пролив на себя чай – на меня внезапно снизошло озарение. – Как думаете, он ведь мог меня не почувствовать, потому что его сила на меня не действует?

Арина и Эмилия переглянулись и снова посмотрели на меня.

– Может, он правда тебя не ощущает… – озадаченно сказала Эмилия. – Тогда, получается, его способности на тебе не срабатывают, потому что ты…как это правильно сказать…

– В его слепой зоне, – подсказала Арина.

– Зато мои способности на него почему-то действуют. – Я поставила стакан на тумбу, потёрла виски и вздохнула.

Блин, как пережить это время!

– Радуйся и не забивай себе этим голову, – посоветовала Арина. – Хоть кто-то на него действует, потому что мы, – она скривилась, —совершенно бесполезны.

Прошло пять минут, и от Арины вдруг последовало предложение:

– Слушайте, может, сыграем в «Правду или действие»?

– Это та игра, где нужно на вопросы отвечать или что-то делать? – оживилась Эмилия. – Давайте. Можно ещё маски сделать, и получится у нас…как ты этого говоришь, Рин…пижамная вечеринка!

Честно скажу, пижамная вечеринка, в которую меня вовлекли силой (Арина может быть очень надоедлива!), и расслабляющий напиток от Эмилии сделали своё дело – этой ночью я заснула без проблем. А вот проснулась с ними.

***

Глаза открылись сами, впиваясь в тёмно-синее пространство с серыми рваными хлопьями тумана. Тихо было настолько, что уши как будто заложили плотным слоем ваты, и холод, пробирающий до костей, ледяными иглами танцевал по телу. Ничто не шевелилось: и деревья, и цветы, и трава, и даже затянутое тучами небо оставались неподвижными, словно кто-то поставил мир на паузу. Невидимые стены воздвиглись вокруг – я не знала, где, не могла понять, где они находились: на расстоянии пяти сантиметров или тысячи километров. Рука сама потянулась в сторону и не нашла ни одной стены, но ощущение сдавленного пространства только усилилось. Странно, стоял ужасный холод, однако дышать было совсем нечем – приходилось жадно вбирать легкими воздух, некрасиво открывая рот. Слова вырвались без спроса, разрезая тишину едва различимым в обычных условиях, но отчётливо слышимым сейчас шёпотом:

– Эмилия…Айлон…Арина…

Кто-то коснулся ноги, и я посмотрела вниз: на земле, уставившись на небо бездумным взглядом, лежали мои друзья, почти сравнявшись цветом с окружением. Они были…не может быть, чтобы они были…почему тогда я…

Я закричала.

Кто-то взял меня за руку, обвеяв знакомым душным теплом.

– Здесь больше никого нет, – без привычной агрессии тихо сказал Эдриан.

***