Между закатом и явью

Я еду через маленькое селение, по узкой улочке между серых хаток. Народ здесь тоже какой-то серый: молчаливый, угрюмый. Проходят мимо второпях, словно не замечают, а почти столкнувшись с плечом моего коня, поспешно отводят глаза и отходят с дороги. Но мне почему-то кажется, что одна из подсказок находится именно здесь. И я не уеду из этого неприветливого места, пока не получу то, что ищу.

– Эй! – окликаю я одного из прохожих, —

– Привет! Здесь что-то произошло?

Тот испуганно шарахается в сторону и торопится укрыться за одной из бревенчатых хибарок.

Пожимаю плечами, втягиваю носом воздух: пахнет чем-то горелым и еще, чем-то таким… непонятно чем… как будто людским отчаяньем.

Дальше иду пешком, ведя Джокера за собой в поводу. Довольно долго никто не попадается мне на пути. Наконец, натыкаюсь на молодого еще мужчину со шрамом на лбу. Лицо его хранит то же выражение замкнутой тоски, что и лица всех остальных, встреченных мной прежде. Он с угрюмым остервенением толкает перед собой пустую тележку.

– Постой! – обращаюсь к нему, но он даже не оборачивается. Тогда я хватаю его за плечо и заставляю остановиться. Мужчина пытается стряхнуть мою руку, но у меня цепкие пальцы. Наконец, он перестает сопротивляться и молча смотрит мне в глаза. В его взгляде скорее мука, нежели злость и досада.

– Послушай, – я стараюсь, чтобы мой голос звучал как можно мягче, —

– Ты можешь объяснить, что здесь случилось?

– Случилось, – повторяет он без выражения, мельком взглянув на мою перевязанную руку, —

– Случилось то, что они напали опять. Мы пытались защищаться, но куда нам до этих чудовищ! Да, они везде, везде. Скоро на земле не останется места.

– О ком ты говоришь?

– О Всадниках в черном. Они почти ничего не тронули, не сожгли ни одного дома на этот раз, но забрали с собой наших детей и женщин. Они увезли их туда, – он указал в сторону заходящего солнца, где на горизонте чернели уродливые очертания замка – не замка, крепости – не крепости, – вообщем, какого-то мрачного сооружения, созданного явно безумным зодчим.

– Понятно, – говорю я.

Да и что тут еще скажешь?

И что, спрашивается, мне делать дальше? Какова вообще моя роль во всем этом? Я вижу, как судьба уверенной рукой направляет меня на закат, назначив спасителем этих несчастных, и не могу сопротивляться. Ну не безумие ли? Зачем вмешиваться в чужую беду? Зачем идти туда, куда не звали?

Я не большой любитель искать приключения на свою голову. И еще я никогда не пытался играть роль спасителя или героя, не дрался во имя чести, не рисковал головой ради защиты идеалов, настоящих или придуманных. Все это мне абсолютно чуждо, в отличие от той, – какова ирония! – кого я ищу с настойчивостью, пугающей меня самого. Уж она бы не колебалась ни секунды и бросилась бы, сломя голову, в самое пекло, чтобы спасти нуждающихся в ее помощи. Я же, напротив, никогда не отличался большим альтруизмом. И, тем не менее… собирался сыграть ее роль, собирался действовать, как действовала бы она. Для чего? – А кто его знает!

Солнце, между тем, спускалось все ниже и ниже, и вот уже село за горизонт. Земли коснулась мягкая лапа ночи, пока еще неуверенно, будто пробуя наощупь. Кое-где в траве зажглись первые фонарики светляков, где-то крикнула сумеречная птица. Природа жила своей привычной жизнью, словно не ощущая нависшей над миром угрозы, словно опровергая наши печальные мысли о приближающемся конце всего. На самом деле, хотелось забыть о том, что ожидает нас в не столь отдаленном будущем, и о том, что ожидает меня лично еще раньше.

Я вновь задал себе вопрос: зачем мне лезть в это осиное гнездо? И опять не сумел логично ответить. Чувствуя себя полным дураком, я упрямо продолжал путь.

Казалось бы, ночь – не самое лучшее время, чтобы воевать с силами тьмы. Но я знал, что довольно часто чужие преимущества можно использовать во благо себе. Главное, с умом подойти к этой проблеме.

Впрочем, мысли в голове вертелись все какие-то мрачные. Просчитывая множество вариантов дальнейшего развития событий (включая и самые пессимистичные), я думал об Алиен и о своем затянувшемся, кажущемся иногда бессмысленным, поиске. Отчего же так все выходило, отчего безуспешными были все мои попытки ухватить эту нить, размотав весь клубок, наконец?! Отчего бессильными становились заклинания, почему опытный маг удивлял самого себя собственной беспомощностью? – Да, было бы намного проще, наверное, если бы Алиен хотела, пусть даже краешком сознания, чтобы ее нашли. А еще проще было бы, если бы не проклятый перстень! Перстень, который она-таки увезла с собой и который, повинуясь желанию владелицы, тщательно укрывал ее, делая бессмысленными все мои попытки. Этот перстень когда-то уже едва не разлучил нас – могущественнейший артефакт, свойства которого до конца неизвестны даже мне. Многие годы я искал его, а когда, наконец, нашел, оказалось, что вместо него я обрел нечто иное. Но это несколько другая история. А сейчас Алиен, ничего не смыслящая в магии, увозила его на своем пальце, даже отдаленно не представляя, каковы могут быть последствия.

Я же, чувствуя себя так, словно руки мои связаны, вынужден был разыскивать ее, словно обычный смертный, собирая по кускам мозаику-головоломку, выискивая каждый отдельный маленький след, случайно сохранившийся. И столько сил уходило на постоянно обновляемое заклятие поиска, что я напрочь лишился возможности возвращаться во вторую свою, крылатую ипостась, – ястреба. Я забыл вкус неба и пенного ветра, что вздымал меня на гребне потока, тормоша оперенье, я тащился по земле, словно убогий червь, проклиная собственную слабость и слепоту. И сердце мое терзал изнутри когтями крылатый хищник, жаждая вырваться на свободу. Что за дело ему до моих мирских проблем! Ветер пел в ушах, ветер звал за собой в синеокую высь. Но земля держала крепко-накрепко.

Таким образом, медленно переставляя ноги, как и прочие представители рода человеческого, спустя несколько часов я добрался до сумрачной крепости. Ее корявые изломы возвышались над водяным рвом на два десятка метров. Незамеченный, я обошел вокруг, удостоверившись, что ров окружает твердыню со всех сторон. Воды я, вообщем-то не боюсь, но мало ли какие сюрпризы ожидают под ней! Для меня оставался один путь – по воздуху. В который раз пожалел я, что не могу обернуться ястребом. Но ничего не попишешь! Пришлось перебираться по обычному канату, зацепленному крюком за выступ в стене.

Магию применять я пока опасался, надеясь остаться таким же невидимым для обитателей замка, как и прежде.

Спрыгнув, почти бесшумно, во внутренний двор, я тихо прокрался вдоль стены, призвав на помощь всю свою осторожность. Где могут содержаться пленники? Кругом царил почти непроглядный мрак, и, если бы не мое отменное зрение, я не сделал бы и шагу, не наткнувшись на какое-нибудь препятствие, вроде холодных, сочащихся слизью камней, вырастающих из-под земли тут и там абсолютно без всякой системы, да кривых железных прутьев, возникающих на моем пути так же внезапно. Странное место! Странное и жутковатое. Было заметно, что задумывалось оно не людьми и не для людей. Если бы строилось это человеком, то пленников логичнее всего было искать в каком-нибудь подвале или подземелье. А так сложно даже предположить, где они могут находиться.

Ну, ладно, придется рискнуть! И я произнес заклятие поиска. Синей полупрозрачной птицей метнулось оно в темноту и исчезло. Мне оставалось только ждать. Я замер, стараясь слиться с камнем.

Внезапно во тьме послышался легкий шорох. Кто-то приближался. Воздух словно наполнился электричеством, и волосы на моей голове сами собой поднялись дыбом. Ужас сдавил горло. Даже если бы я не боялся дышать, опасаясь выдать свое присутствие, все равно бы не смог. То, что кралось в сырой мгле, было жутким до отвращения. Я не видел его, но чувствовал всей кожей, и от этого становилось плохо. Даже учитывая весь свой довольно богатый опыт общения с разными порождениями ночи и им подобными, я не мог совладать с дрожью. Казалось, вот-вот я не сдержу крик ужаса перед тем приближающимся, что видит меня насквозь, слышит каждый мой трепещущий нерв.

И все же я молчал, сжав зубы и не дыша. Вот оно! Проплыло-проползло рядом со мной, сквозь меня, колыхнувшись, словно ком непрозрачной слизи, состоящей из кромешного мрака и боли. Обожгло, смяло, раздавило своей тяжестью, даже не коснувшись, так и не став видимым, но заполнив мой зрачок целым роем кошмаров из преисподней. Проползло – и кануло куда-то в ночь. Только воздух, ставший вдруг жирным и отвратительным, хлынул в мои исстрадавшиеся легкие. Все померкло…

Я стоял на коленях. Меня рвало.

Чуть позже, когда дурнота отступила, и я смог более-менее твердо держаться на ногах, я двинулся наощупь, чтобы убраться поскорей с обезображенного отвращением и ужасом места. Что же это была за мерзкая тварь?! Таких я не встречал прежде. И даже не слышал о них. Вероятно, что-то новенькое из бездонных арсеналов тьмы!

А вот и моя синяя «птица удачи». Подлетела, сделав круг над головой, и медленно взмыла в воздух, приглашая следовать за собой. Я пошел за крылатым витком дыма, соблюдая максимальную осторожность и ступая так неслышно, как только был способен. Но больше, к счастью, мне никто не повстречался, и мы без приключений добрались до освещенной неверным зеленоватым огнем площадки. Вокруг тоже никого не было, и в пределах освещенного пространства – тоже, – я осторожно прощупал тьму. Птица-заклинание взлетела вверх, схлопнула крылья и исчезла, а я медленно двинулся к огромной яме-котловану, находящейся посередине утоптанной площадки: очевидно, предмет моих поисков находился здесь. И действительно, отвесные края ямы круто уходили вниз, гладкие и блестящие, словно изготовленные из стекла, а на дне я увидел человек двадцать в разных позах: кто спал, кто сидел, прижав колени к груди и вперив взгляд в пространство. Среди детей были и совсем маленькие – матери держали их на руках, были и подростки. И все они казались страшно изможденными.

Я приблизился и попытался наклониться вниз, но натолкнулся на прозрачную преграду. Однако снизу уже заметили меня; кто-то из детей показывал пальцем, кто-то замахал руками. Я приложил палец к губам, призывая к молчанию. Мне послушно закивали в ответ.

Если воздушная преграда именно той природы, что я думаю, то мне не сложно будет убрать ее. Я мысленно сосредоточился: да, так и есть. Те, кто запер здесь пленников, не отличались особой изобретательностью. А впрочем, к чему им повышенные меры предосторожности против беспомощных женщин и детей. Им все равно не выбраться самостоятельно из этой тюрьмы.

Я рубанул ребром ладони задрожавший воздух и ощутил, как прозрачная подушка трескается, обретя вдруг твердость. Полдела было сделано. Теперь необходимо было соорудить некое подобие лестницы, имея под рукой лишь нехитрые приспособления, вроде крюков и веревок, да некоторого запаса магии.

Люди внизу явно воспряли духом, наблюдая за моей возней. А я пожалел о том, что не взял с собой ни одного помощника. Будет сложновато вытащить из ямы и вывести из крепости такое количество народа. Впрочем, – сказал я сам себе, – вряд ли те запуганные, с отчаявшимися лицами мужчины являли бы собой надежную помощь; скорее, они бы стали дополнительной обузой. С этой мыслью я зацепил, наконец, крючья самодельной веревочной лестницы за край ямы, укрепил их дополнительно несколькими несложными заклинаниями и стал спускаться вниз.

На дне стеклянной ямы я был встречен весьма восторженно, но без лишнего шума: никто не забывал об осторожности. Я велел им побыстрее подниматься наверх, пока нас не обнаружили. Многие настолько ослабели, что мне пришлось буквально тащить их самому. Наконец, последний из пленников оказался на краю ямы, и молча они двинулись за мной узкой цепочкой.

Так, стараясь соблюдать тишину, шли мы до самой наружной стены. Пока все было неплохо. Но, конечно, так гладко продолжаться не могло, и вскоре побег обнаружили. Я понял это по мгновенно загустевшему вокруг мраку, перед которым даже мое зрение оказалось бессильным. Ночь плотной стеной обступила нас, излучая угрозу, и в этой ночи послышалось какое-то шевеление.

– Тихо! Быстрее сюда! – прошептал я, нащупывая рукой нишу в стене, —

– Замрите и не двигайтесь!

Настала пора применять магию в полную силу, таиться больше не имело смысла, и ослепительные вспышки, сорвавшись с кончиков моих пальцев, разорвали тьму. Я вызывал огонь на себя.

Внезапный свет на какое-то время сделал моих врагов незрячими. Зато я получил возможность в полной мере рассмотреть их, похожих на громадных раздувшихся жаб, замерших в удивлении, с выпученными желтыми глазищами. За их спинами возвышался с десяток воинов в черных шипастых шлемах и с оружием наизготовку.

И вновь все поглотила ночь, но я уже увидел все, что хотел. Следующей моей целью была крепостная стена. Несколькими ударами я проделал в ней брешь, дав пленникам возможность действовать самостоятельно, а сам полностью переключился на стражу. Дальше события развивались стремительно, словно кто-то внезапно отпустил сжатую до предела пружину. Вспышки света чередовались со всполохами огня; я кого-то рубил, подвернувшимся под руку черным мечом, кто-то пытался удержать меня за ноги, обвившись кольцом, чьи-то желтые глаза опасно приблизились к моему лицу, но тут же закрылись, когда их обладатель угодил под удар верного посоха; свистели черные стрелы, со всех сторон душил мрак; и, задыхаясь, я начал отступать к пролому в стене, но лишь когда убедился, что все пленники уже снаружи. Через ров они перебрались по камням, вывороченным из стены моим же ударом, и ждали меня на другом берегу. Выбравшись сам, я, недолго думая, запечатал проход одним из мощнейших охранных заклятий, обведя его затем вокруг всей стены. Чтобы преодолеть его, порождениям мрака потребуется не один час. За это время мы будем уже далеко.

Не позволяя никому останавливаться, я потащил их за собой, хотя несколько человек были ранены. Пока расслабляться было рановато. И безропотно, из последних сил, все они пошли следом, видя во мне, очевидно, некоего ангела-спасителя. Некоторых несли на руках, хотя все без исключения казались очень изнуренными и едва живыми. К счастью, идти было недалеко: в лесу ожидала повозка, запряженная парой крепких крестьянских лошадок. Но дошли до нее, однако, не все. Одна из женщин, раненная черной стрелой, умерла по дороге, можно сказать, у меня на руках. Я склонился над ней, проверяя, смогу ли что-нибудь для нее сделать. Но, похоже, рана была смертельной, с ней не справился бы и опытнейший лекарь. Так что все, что произнесли ее губы напоследок, – это несколько бессвязных слов: «На запад… Они ускакали на заход солнца…» О ком она говорила? – Возможно, о всадниках в черном. Но почему-то эти слова показались мне невероятно важными, они пронзили меня, как удар молнии. И я вдруг понял, что это еще одна подсказка на моем пути. Отныне я должен двигаться именно на запад, туда, где сгущаются силы тьмы, туда, где некто ожидает меня…

На сердце, словно плита, лежала свинцовая тяжесть. Несмотря на то, что я, хотя и медленно, но все же двигался к своей цели, в душе моей было пасмурно. И ответы, приходящие ко мне один за другим и приближающие меня к этой цели, на самом деле, словно бы, наоборот, отдаляли нас друг от друга. Последнюю из полученных мной подсказок будто сама смерть презрительно выплюнула мне в лицо. Что совершила ты, Воин Света, если даже редкие твои следы, словно морская вода, заполняет мрак?

Невидимая рука сдавила мне горло. И я поклялся: «Где бы ты ни была, чтобы ни произошло с тобой, Алиен, я все равно отыщу тебя, чего бы это не стоило; я все равно пойму и приму тебя!» Ветер подхватил мои слова и унес их за синее ожерелье холмов, застывших вдали.

Я въехал под полог леса, пожелтевшего, неживого. В самый разгар июльской жары на меня вдруг пахнуло сырой плесенью. Не было слышно птиц – только потрескивание опадающей с сухих стволов коры. Здесь тоже ощущалось во всем присутствие тьмы, пока еще едва заметное, но уже отравившее собой ветви и листья, пропитавшее покрытую хвоей землю.

Мне неожиданно захотелось повернуть назад, но съезжать с торного пути казалось неразумным. Да и кто сказал, что в других местах будет лучше?

Снова дал знать о себе скребущийся изнутри ястреб. Эх, расправить бы крылья, взмыть вверх сквозь душную муть, разметав во все стороны вопросы без ответов! Оставить за спиной тяжелую, страшную землю, порабощенную кошмаром, словно неведомой болезнью! Стать свободным, хоть ненадолго… Но слиплись яркие перья – не распахнуть воздушный веер, не покинуть темницу, не убежать от себя самого… Только плачет ветер среди засохших деревьев, только напрасно и безутешно машут вслед оголенные ветки.

Это было безумно давно, кажется, целую вечность назад. Мы ехали вдвоем через такой же лес, только живой, еще не смятый жадным дыханием мрака. Алиен, слегка прищурившись, смотрела вперед, словно постоянно выискивая затаившуюся опасность – она не расслаблялась ни на секунду, кажется, даже когда спала. А я пытался, помню, растормошить ее непробиваемую серьезность. Но она лишь высылала вперед вороного громадного Ская, преданного ей, как собачонка, и отзывалась односложно на все мои шутки.

Внезапно – как это всегда происходит – в воздухе запахло грозой. Что-то случилось, и виной тому не были черные мрачные тучи, заслонившие синь горизонта. Я пока не мог понять, что именно вызывало столь острое чувство тревоги, и Алиен тоже ничего не сказала, кроме короткого: