Между закатом и явью

Воспоминания о том, что последовало дальше, были настолько сладки, что я сам не заметил, как погрузился в глубокий сон. И приснилась мне девушка. Не Алиен – другая. Смуглая, черноглазая, смоляные волосы, блестящей волной покрывающие плечи и темным покрывалом спускающиеся ниже, до самой талии, тонкой, как у осы. Вокруг ее хрупкой шеи звенело-переливалось монисто, а платье из красного шелка ровно облегало точеную фигурку.

Девушка улыбалась и смотрела на меня уверенным, чуть зовущим взглядом. Мне вдруг захотелось сказать ей что-нибудь, но я не успел, так как первые лучи восходящего солнца беззастенчиво пробились под мои сомкнутые веки, прогнав сон.

Я поднялся, перекусил, разыскал пасшегося в лугах Джокера. Он казался не слишком довольным, когда я взгромоздил на его высокую холку седло, и мне было понятно его настроение, но нам нельзя было отдыхать слишком долго: по моим внутренним ощущениям не так уж много времени всем нам оставалось.

Когда мы добрались до очередного жилого селения, я вновь взялся за расспросы. И напрямую, и обходными путями я пытался выяснить, не проезжал ли здесь интересующий меня рыцарь, и не знает ли кто-нибудь случайно живописную поляну, скрытую в лесу, на которой стоит деревянная изба с алыми петушками на ставнях и двумя раскидистыми дубами вместо ворот – место из моих видений.

Но, несмотря на подробное мое описание, повторенное не один десяток раз, я лишь впустую потратил более двух часов: никто не сумел рассказать мне ничего конкретного.

Поэтому я продолжил путь на запад, дальше и дальше, и поскольку никакие приключения пока меня не находили, и я сам их искать не собирался, а монстры и прочие творения тьмы на время, видимо, решили держаться от меня подальше, делать в дороге было все равно нечего, я вновь погрузился в воспоминания.

В этих воспоминаниях Алиен – не рыцарь в блестящих доспехах, с забралом, закрывающим лицо, – а уставшая девушка с грустными глазами, сидела, опираясь о мое плечо и задумчиво глядя в пламя костра. Светлые волосы длинными прядями закрывали лопатки, которые казались чуть ли не хрупкими – тому, кто не знал, какая сила в них таится. Тонкие, но мускулистые руки выглядывали из рукавов суконной мужской рубахи, которая, как ни странно, придавала еще более женственный вид ее обладательнице.

Я вдруг увидел ее воочию, словно она вновь была рядом, словно не разделила нас эта неожиданная пропасть. Как она склонилась чуть ближе и, дохнув на меня ароматом мяты, одними губами произнесла:

– Помнишь земляничную поляну?

Еще бы я не помнил! Мое зимнее колдовство, когда среди белых сугробов я создал для нее кусочек лета. Мне хотелось тогда произвести на нее впечатление, и, замечу без ложной скромности, мне это удалось. Но сколько сил было потрачено впустую, из одного лишь бахвальства, – об этом ей знать было вовсе необязательно.

– Да, конечно, помню, – ответил я, —

– Почему ты спрашиваешь?

– Просто вдруг захотелось чего-то такого же, похожего. Чтобы вновь мы вдвоем, и доброе волшебство, словно нет никакой войны, нет бесконечной битвы, и нет ощущения, будто все катится в пропасть, – Алиен подняла на меня взгляд, и в ее зрачках плясали крохотные искорки костра.

– Не могу. И хотел бы, но не могу. Ты знаешь, что сейчас не время. Любая мелочь может внести перевес, поэтому нам пока не до игры – выжить бы, на самом деле!

– Да, я понимаю. Извини, – она обхватила плечи руками, словно ей стало зябко, —

– Иногда я становлюсь совсем слабой.

Я улыбнулся, привлек ее к себе.

– Мне сложно представить тебя слабой. Это нонсенс, оксиморон.

Алиен улыбнулась в ответ, но в глубине ее глаз, по-прежнему, таилась печаль.

Значил ли на самом деле что-нибудь этот миг? Изменилось бы хоть что-то, если бы я ответил тогда по-другому? Разумом я понимал, что нет, но сердце начало придавать значение всякой мелочи, отыскивая причину ее поступка, причину, которой попросту не существовало! Видимо, я тоже становился слабым. И этому тоже не умел найти объяснения. Прежде мне не доводилось столь глубоко копаться в собственных чувствах, я считал, что не подвержен подобному пороку, которым обычно почему-то так гордятся люди. С моей точки зрения это всегда было не более чем глупым способом времяпрепровождения. А мне всегда было, чем заняться. Но сейчас…

Резкий толчок седла вывел меня из задумчивости. Джокер остановился и тревожно втягивал воздух широко раздутыми ноздрями.

– Ну, чего ты испугался на этот раз? – спросил я как можно бодрее.

Конь повел чуткими ушами и скосил на меня один глаз.

– Поехали? – но он не сдвинулся с места.

– Все ясно. Опять решение проблем полностью на моих плечах, – я спрыгнул с седла и, покрепче перехватив посох, шагнул вперед, раздвигая зеленые заросли.

Моему взору открылась река. Абсолютно черная, непрозрачная. Вода в ней, нарушая все законы природы, не текла, а словно бы еле ползла, густая, похожая скорее на сладкую патоку, чем на жидкость. Я подошел ближе. Воздух над берегом был неестественно, мертвенно неподвижен, и вокруг стоял отвратительный запах чего-то гниющего.

– Да, что-то купаться не хочется, – проговорил я сам себе.

Надо подумать, как перебраться на другую сторону. И не бросать же здесь Джокера!

В смоляной воде слабо виднелись какие-то длинные размытые силуэты, не похожие ни на рыб, ни на что-то еще, известное мне. Они скользили мимо, оставаясь совершенно неподвижными, словно привидения. Меня не сильно интересовало их происхождение, но приближаться к реке вплотную явно не стоило.

От мерзкого запаха начинало тошнить, и пора было предпринять что-нибудь действенное. Однако ничего умнее, чем мост, мне в голову почему-то не приходило. Высокий, полукруглый мост, достаточно прочный, чтобы перевести по нему коня, – он возник перед моими глазами, словно уже существовал на самом деле. Это потребует много затрат – физических и ментальных – и большое количество времени – того, которого особенно не хватало. Но другого пути, похоже, не было – реку ведь не обойдешь.

Я вздохнул и принялся за работу. Вначале я создал воздушный каркас, он перепрыгнул с одного берега на другой и застыл, словно бесцветная радуга. Дальше я сосредоточил все усилия на придании ему максимально возможной материальности. Дурацкая работа! Пространство вокруг скрипело, создавалось впечатление, будто гигантская рука скручивает давно заржавевшие болты. По моему лицу градом струился пот… «Пожалуй, – подумал я, – при помощи обычного топора и досок результат мог быть достигнут гораздо быстрее и легче». Но плотником я не был. Поэтому приходилось пользоваться своим привычным инструментом – магией. И сейчас я, наверное, больше всего напоминал человека, который при помощи дорогостоящего хрупкого прибора забивает гвозди.

Усмехнувшись про себя этому сравнению, я удвоил усилия, и где-то через полчаса мост был готов. Он не отличался особым совершенством, но я вовсе не задавался целью создавать архитектурное произведение; для меня самым важным являлось, чтобы по нему можно было перебраться на тот берег.

Джокер сперва противился моим отчаянным усилиям и ни в какую не хотел приближаться к черной воде. После еще получаса борьбы и уговоров я почувствовал себя совершенно измотанным. На лошадь не действовали ни обычные слова, ни особая, специальная магия – именно из-за этого свойства мой выбор когда-то пал именно на нее, несмотря на излишнюю пугливость, лень и множество других отрицательных качеств. Но это имело, как оказалось в дальнейшем, и свои неприятные последствия.

– Ну, все! – вспылил, в конце-концов, я, —

– Если хочешь – оставайся. Может, послужишь для кого-нибудь славным обедом. Туда тебе и дорога! – и повернувшись к нему спиной, вступил на слегка прогнувшийся мост.

И – к моему величайшему удивлению – покорно понурив голову, Джокер шагнул за мной. Видно, здравомыслие все же взяло верх (если в его упрямой голове, конечно, водились какие-нибудь мысли). Во всяком случае, оставаться в одиночестве ему явно не хотелось. Поэтому, или по какой-либо еще причине, презрев опасность, мой верный конь двинулся за мной следом по подозрительно шатавшемуся мосту.

Я старался не смотреть вниз, и вовсе не потому, что боялся высоты, а потому, что скорее чувствовал, чем видел, как подо мной плывут-ползут черные маслянистые волны, и некие бесформенные твари перемещаются в их глубине. Доски под моими ногами скрипели, и мне казалось, что вот-вот какая-нибудь из них не выдержит, и я рухну вниз, прямо в черные скользкие глубины. Отвращение, граничащее со страхом, сковывало каждое мое движение, но я вынуждал себя думать о том, что каждый шаг приближает меня к противоположному берегу. Позади я слышал тяжелую поступь и дыхание Джокера. Если мост выдерживает его, то почему он должен сломаться под моим весом? – Эти мысли придали мне бодрости, и я едва не сломал тонкие перила, шарахнувшись в сторону от возникшего внезапно фонтана черной воды прямо передо мной.

Что за?.. Сквозь просветы между досок я увидел, как внизу возникло движение, река вздулась горбом, и некая огромная туша поднялась к поверхности, явно пытаясь дотянуться до моста. У нее были выпученные глаза и осьминожьи щупальца, которые извивались в отчаянном порыве, устремленные вверх. И – ей почти это удалось! – я едва успел отдернуть ногу, когда одно из них попыталось обвиться вокруг моей лодыжки. Следующее едва не выбило опору у меня из-под ног, ударив по доске впереди так, что весь мост зашатался с жалобным скрипом.

Сражение в нескольких метрах над темной водой не входило в мои планы, и я, перепрыгнув еще через несколько протянутых ко мне щупальцев, почти бегом устремился к берегу. Тварь внизу бесновалась, выбрасывала вверх фонтаны воды. Я пару раз поскользнулся, уворачиваясь, один раз едва не упал, но, когда мне стала уже надоедать эта игра в «догонялки», я, наконец, достиг противоположного берега и спрыгнул на твердую землю.

Следом послышался безумный топот, будто дикий слон пытался уйти от погони, и весь покрытый пеной, с выкаченными от ужаса глазами, Джокер соскочил следом за мной, чуть не растоптав меня на месте.

– Эй, полегче! – прикрикнул я на него и замахнулся посохом.

Весь дрожа, конь отпрянул, остановившись. Он как будто не понимал, за что я так на него злюсь.

– Вот так, – произнес я, ни к кому конкретно не обращаясь, —

– Если тебя не погубят монстры, то прикончит собственная лошадь.

Джокер, естественно, молчал, но мне показалось, что вид у него чуточку виноватый.

– Ладно. Повеселились – и хватит, – я взялся за оборванный повод тяжело дышавшей лошади, и мы пошли прочь от черной реки.

Как ни удивительно, пережитые приключения ни капли не повлияли на мой сон. Едва моя голова коснулась свернутой попоны, заменявшей мне подушку, как я тут же провалился в забытье. И мне опять приснилась темноволосая незнакомка. Теперь она склонилась у ручья, внимательно изучая свое отражение. На ней было все то же красное платье и серебряное монисто. Сложив ладонь лодочкой, она зачерпнула воды, затем словно бы обернулась ко мне, и на меня пристально взглянули сразу две пары глаз: ее собственные и глаза ее двойника в прозрачной воде. Это было странное ощущение, от которого я не избавился до конца, даже проснувшись.

Мне стало ясно, что сон мой – не просто сон, но что он означает, я пока не разобрался. Еще один знак? Или зов? – Очень похоже. Если бы я не тратил столько сил и времени на поиски, наверное, я бы скорее разобрался с этим. Но пока у меня не было такой возможности, поэтому я решил оставить все как есть, и продолжать свой путь, хотя и был весьма заинтригован.

А что, если это все – звенья одной цепочки? Случайностей не бывает, как говорил мой учитель, живший на этой земле несколько сотен лет назад. Ну что ж, тогда мне, тем более, по пути с моим странным сном, и где-то дороги наши пересекутся.

Я ехал вперед, и сердце мое отчего-то снова заныло. Может, оттого, что я, повинуясь некоему внутреннему потоку, полностью отдался размышлениям? Одна мысль тянула за собой другую, разматывая клубок воспоминаний, которых мне не хотелось больше касаться. И вот они уже выползли из глубин, и опять я вижу…