Спокойных дней не будет. Книга III. Время любить

– То есть, он тебе нравится, но ты не знаешь, как себя с ним вести?

– В общем, да. Нравится. Он такой, знаешь… блестящий. – Слова никак не подбирались, а вместо трехмерного изображения получалась плоская серая картинка, отпечатанная на древнем принтере и состоящая из нулей и единиц. – И при этом с ним интересно. Читает, следит за новинками кино, бывает в театрах, слушает классику.

– По описанию он принц, а ты все еще веришь в сказки. В наше время принцам нелегко. Если помнишь, Доди разбился вместе с Дианой.

Наташа видела разных мужчин. Жизнь не обделила ее обожателями всех мастей, о чем она порой даже жалела, но принцев среди них было раз-два и обчелся. Самым настоящим оказался ее собственный муж. Остальные были расписаны, как матрешки, слишком яркими красками, но под ливнем различных неприятностей умудрялись полинять и мгновенно теряли весь свой мнимый шик.

– Ты думаешь, он рисуется? – испугалась Соня. – А зачем?

– Ну, например, потому что хочет тебе понравиться. – Наташе никогда не приходилось выступать в роли наставника в столь щекотливом вопросе. – Или преследует выгоду. Или самовлюбленный индюк. Мотивов множество, результат один – подделка.

– А если окажется, что он настоящий. Что делать тогда?

– Ты меня спрашиваешь?

– Если ты не знаешь, то никто не знает.

– Когда мне такой попался, я вышла замуж.

– Но я не могу замуж, – заскулила Соня, понимая, что при ее полном отсутствии практического опыта общения с поклонником такой ответ ничего не проясняет.

– Почему нет? Разведись и повтори попытку. Может, во второй раз получится лучше.

– Нет, Наташа, мы не обсуждаем замужество.

– Дело твое. Я считаю, что несчастная та женщина, которая трижды не сходила замуж. Но у тебя еще все впереди.

– Но ты же первый раз замужем.

– Официально – да. Но с одним козлом я прожила три года в гражданском браке, с другим – почти два. Думала, что третьим станет Николай, но он так и не сделал мне предложения. К счастью.

– Может, ты бы ему жизнь спасла, – понурилась Соня и снова взялась за салфетку. – И он был бы счастлив с тобой.

– Это ты у нас сторонница благотворительных миссий. А я не могу вечно плакать над больным котенком, я предпочитаю жить для себя.

– Я бы тоже хотела для себя, – вздохнула Соня и, взглянув на подругу, тут же уточнила: – Но замуж я все равно не могу. Не из-за Коли. Мне брат не позволит.

– А послать этого брата?

От Наташиной прямоты у Сони между лопаток забегали мурашки и нехорошо застучало в висках. Ведь ей еще даже не известно, что за человек Арсений, а она уже обсуждает с опытной подругой, как строить с ним отношения. И готова, как мартовская кошка, бежать за эффектным котом, забыв, что дома ее ждет лев. Ну, пусть не ждет, не сидит, как привязанный, пусть он занят, но он пообещал, он взял на себя ответственность за них обоих. Да только стоило ему отвернуться, как весна бессовестно и внезапно вторглась в Сонину жизнь. Но это было место Ильи, и любому другому оно было не по размеру. Соня знала это, однако с упрямством влюбленной гимназистки пыталась приладить Арсения к своей жизни и своим мечтам о легких отношениях с красивым незнакомцем с непослушной каштановой челкой над высоким лбом. Пока приладить не получалось. После последней встречи совесть то и дело жестокими уколами напоминала ей, что Илья ждет ее звонка. Он не заслужил быть обманутым и не предполагал ее предательства. Мучимая сомнениями, Соня в тоске просыпалась по утрам с мыслью о разговоре с ним, весь день оттягивала момент, когда надо поднять трубку, а вечером вздыхала, что снова не посмела нарушить собственное душевное равновесие. И каждый день она все оттягивала этот звонок, как будто время могло что-то изменить. Почему этой весной у нее никак не получалось быть прежней Соней? И почему она никак не могла принять новую себя и научиться жить в новом мире?

– Я не могу его послать, – твердо ответила она. – И мне нравится быть предметом ухаживания, понимаешь? За мной никто так не ухаживал. Он дарит мне цветы и держит меня за руку.

– Да ты по уши влюблена, девочка моя!

Наташа одарила подругу понимающей улыбкой, которая тут же погасла, как будто невидимая рука прикрутила фитилек, но все равно за соседним столиком заметили, заволновались, стали шептаться и поднимать бокалы, оглядываясь на двух женщин. Она пробормотала что-то не очень внятное, но Соня была уверена, что ее собеседница снова выругалась. Наталья Михайловна вообще не стеснялась в выражениях, хотя Сонино присутствие ее несколько сдерживало.

– Может и влюблена, – неохотно согласилась Соня. – Но пока я в этом разберусь, полжизни пройдет.

– А ты торопишься?

– Мне скоро тридцать, а я еще даже жить не начала.

Это было слабое оправдание, но в тот момент оно казалось ей значительным и существенным. У нее не было еще ни одного серьезного романа, и больше всего на свете ей хотелось узнать, как это – быть откровенно, настойчиво, восторженно любимой.

– Так не теряй времени даром. – Наташа чутко уловила ее настроение и не посчитала нужным прочесть ей лекцию о женской скромности, которая когда-то кого-то украшала. – Пользуйся им, как тебе заблагорассудится. Что-то подсказывает мне, что твой воздыхатель не будет против, если ты затащишь его в постель и позволишь тратить на тебя деньги. Чем больше он вложит в тебя, тем приятнее будет ему. А тебе это даст преимущество во времени и возможность присмотреться к нему и разобраться в себе.

– Как же в постель? Это уж слишком, – покраснев, усомнилась в рекомендации Соня. – Я его почти не знаю.

– А где его узнать, как ни там? Без одежды, на подушке, с сигаретой после хорошего секса они расскажут о себе больше, чем в любом ресторане.

– Но такие отношения уже обязывают…

– Кого и к чему? Тебе тридцать, Соня. Ну, почти тридцать, – поправилась Наташа, но Соня даже не заметила. – У тебя классический женский кризис. Ты ищешь себя. И кто знает, где найдешь. Иной раз женщины находят себя в очень необычных местах. Почему-то мне кажется, что твое призвание – быть рядом с сильным мужчиной. Как и мне, тебе требуется папа на всю оставшуюся жизнь. Так позволь кому-то беспокоиться о тебе, заботиться, холить тебя и лелеять. Если это не он – ты ничего не потеряешь. А если он? Пожалеешь, да будет поздно.

– Но так сразу…

– Пусть будет все, как будет. Не торопись и не затягивай. Ты сама поймешь, когда придет время. Может, завтра, а может – через месяц. И запомни: у нас нет никаких обязательств перед ними. Ни за какие деньги или блага. Если ты его не хочешь – не вздумай расплачиваться собой за приятный вечер или дорогой подарок. Он делает это для себя, и ты делай для себя.

– Но он же все равно будет ждать.

– Вот и пусть ждет. Ты не разменная монета. Для гордости нет места только в настоящей любви, проверенной временем и совместно пережитыми трудностями. Во всех остальных случаях она – наше богатство.

– Какая ты умная, Наташа!.

– А сколько раз я на грабли наступала? Нет, дорогая, это на мне просто шрамы не видны. А мой опыт зарабатывался трудно, уж поверь!

– Так значит, ты советуешь руководствоваться внутренним инстинктом.

– Разными инстинктами: когда самосохранением, а когда – продолжением рода. Надеюсь, на этот раз тебе повезет больше.

Наташа одобрительным жестом похлопала ее по руке и заверила, что все будет хорошо. Но, несмотря на откровенный разговор, Соня не знала, на что ей надеяться. Полноценное свидание, назначенное на следующий день, казалось далеким и нереальным. Совесть напоминала об Илье, который даже не подозревал о появлении соперника. А Наташа, прищурившись, курила и смотрела на нее сквозь клубы дыма испытующим взглядом опытного сержанта, умеющего разглядеть в новобранце задатки будущего генерала.

Глава 4. Утро в зверинце

В субботу они три часа бродили по залам Пушкинского музея. Держались за руки, как старшеклассники, и разговаривали без умолку. Несколько раз она звонко рассмеялась и получила выговор от престарелой смотрительницы египетского зала, которая встрепенулась на своем стуле и решительно направилась к разудалой парочке, чтобы объяснить, что в Храме Искусства, как впрочем, и везде, женщине полагается быть скромной и умеренной в проявлении чувств. Соня вежливо выслушала старушку и извинилась, стараясь высвободить пальцы из игриво настроенной ладони Арсения, на которую то и дело падал суровый взгляд смотрительницы.

– Что ты творишь! – зашептала она, когда они остались одни возле саркофага. – Она нам чуть руки не отпилила взглядом.

– Я боялся, что если отпущу, она заберет тебя в кабинет директора, – шепнул он ей на ухо, и она снова прыснула смехом, спрятав лицо у него на плече.

Соня тянула его к импрессионистам, но он остановился возле розовых французских ангелочков, покрытых складками, как носороги, и долго разглядывал картину с разных ракурсов.

– Тебе нравятся пухлые женоподобные мальчики? – осведомилась она, стиснув его пальцы. – Вот уж не думала.

– Совсем не нравятся. Так же как и мужеподобные девушки. Но посмотри на этот праздник обнаженного тела. Вот уж когда люди не стеснялись своих габаритов.

– Так ты предпочитаешь толстушек, не изнуряющих себя диетами? Так бы сразу и сказал. С завтрашнего дня начну налегать на булочки с маслом.