10 дней

На физике пишем тест, и Санек снова просит списать, я не отказываю, хотя, как и всегда, предупреждаю, что не уверен в правильности ответов. Дальше физкультура, про которую я забыл и поэтому не взял форму. Физрук смотрит зло, но не отчитывает, а вручает в руки метлу, и я в одиночестве сорок минут подметаю задний двор школы от подгнивших коричнево-желтых листьев. Дождя нет, но ветер дико холодный, продувает до костей, а, значит, пора доставать зимнюю куртку.

Дальше биология, учительница заболела, и нам дают два теста, которые решаем весь урок. Светка временами кладет мне на плечо голову, а ее короткие черные пряди распадаются по рубашке подобно змеям.

На последнем уроке – информатике – решаем задачи в паскале. Делаю быстро себе и Светке, потому что она уверяет, что никогда не свяжет жизнь с программированием. Машка списывает у нее, а Санек у Машки. В итоге под конец урока нам ставят пятерки, и Светка обещает для меня нечто особенное послезавтра. Хмыкаю и говорю, что жду с нетерпением.

После урока предлагаю Светке сходить со мной за линзами. Она воодушевляется, глаза горят, улыбка ширится на пол-лица, тянет меня за руку идти быстрее.

– Давай цветные, – тараторит в десятый раз Светка, пока я рассматриваю очки на витрине, – дава-ай!

Сначала отказываюсь, но после получаса уговоров сдаюсь и останавливаюсь на голубом цвете.

– Наденешь сейчас? – она бессовестно заглядывает в глаза и невинно поглаживает меня по плечу.

– Неудобно, – отнекиваюсь, хотя знаю, что и на этот раз сдамся.

Спустя несколько минут корячусь перед зеркалом, слушая рекомендации продавца. Один раз чуть не роняю одну линзу, но ловлю в последний момент. Девушка–менеджер ширит глаза, Светка осуждающе качает головой. Неловко улыбаюсь и продолжаю свои мучения.

И вот спустя еще полчаса стою на улице заплаканный, но зато с голубыми глазами. Удивленно рассматриваю прохожих и вывески, потому что вижу намного лучше, чем в очках.

– Хочу тебя сфотографировать, – заявляет Светка и достает телефон, направляя на меня камеру, – глаза открой пошире, не щурься.

– Да я еще не привык.

– Тихо!

Смыкаю губы и недовольно кривлю их, а она в этот момент делает фото. Рассматриваю себя на экране и долго гипнотизирую голубые глаза, ведь почти такие же я представлял у Незнакомки, как будто теперь она стала ко мне ближе.

Провожаю Светку до дома и получаю все тот же легкий поцелуй в губы, хотя непроизвольно желаю вновь оказаться в лабиринте, но у нас перерыв, а я не хочу ее принуждать.

Дома не делаю ничего. Лежу, пью чай, ем бутерброды, долго разглядываю линзы, потом рассматриваю синяки на лице. Один из учителей спросил у меня, откуда это, а я ответил, что упал. Глупо, но тот сделал вид, что поверил.

Прыщи подсохли и почти незаметны. Зачесываю волосы чуть в бок, рассматриваю отражение и решаю, что без прыщей и с голубыми глазами выгляжу даже симпатично. Купил линзы на тысячу, подаренную Незнакомкой, и уверен, что лучше я бы и не придумал.

Смотрю несколько фильмов подряд и, глядя на одну актрису, думаю, что она очень похожа на образ моей голубоглазой подруги. Иногда ставлю на «стоп» и рассматриваю ее, потом ищу фото в интернете, но в жизни она оказывается не так похожа на Незнакомку, как в кино, поэтому возвращаюсь к фильму.

Вечером приходит мать. Уставшая, с глубокими синяками, наливает себе чай, и я вижу, как она украдкой добавляет туда водки. Меня подташнивает, но ничего не говорю, понимая, что уговоры бесполезны. Готовлю яичницу, а потом мы сидим за столом в полном молчании, а когда она доедает, то уходит спать, желая мне доброй ночи.

Возвращаюсь к себе в плохом настроении. Почему она не может бросить пить? Зачем она вообще начинала? Почему водится с этим Олегом? Может быть, я во всем виноват? Не поддержал маму после смерти отца, не стал для нее опорой и защитой. Но ведь мне было всего четырнадцать, что я мог сделать?

Снова тошнит, и я гоню мысли прочь, не желая накручивать себя еще сильнее.

Голубой цвет блокнота успокаивает, мягкая обложка дает ощущение уюта и внутреннего тепла. Подхожу к зеркалу и сравниваю цвет линз с дневником, почти одинаковые. Закутываюсь в плед и усаживаюсь на кровать, случайно открываю прямо на восьмом дне, улыбаюсь, разглядывая рисунки глаз и крестов. Не спорю, выглядит жутковато, но я представляю, как она рисовала, держала ручку своими хрупкими длинными пальцами, сдувала со лба тонкие пшеничные пряди, сосредоточенно сжимала губы и освещала мир своими небесными глазами.

Осталось всего три дня. Я найду ее через три дня. Сделаю все, чтобы найти.

«Конечно, я выбираю тебя, из всех в мире я выберу только тебя», – говорю тихо, вспоминая недавний сон.

Читаю медленно, впитывая каждое слово, стараясь услышать, как она говорит, нежно и мелодично.

Мой милый странник, мне невероятно любопытно узнать, что ты купил себе, но я не смогу, поэтому просто надеюсь, что эта вещь приносит тебе радость. Вчера вечером, когда я гуляла с Митькой, ко мне пристал пьяный мужик. Спрашивал, свободна ли я. Ответила честно, что нет. Никто из нас не свободен. В какой-то момент поняла, что смогу убить его, если придется защищаться. Думаю, моя рука не дрогнет. Но в итоге он отстал, и я вернулась домой. Сны снились странные, сложно описать чувства, которые я испытала. Но проснулась утром в замешательстве, потом увидела, как из-под двери поползли пауки. Я закричала, и в комнату ворвалась мама, а насекомые исчезли. Я даже не стала объяснять, да она и не спрашивала, удостоверилась, что я жива и ушла. Мне кажется, это было послание, что пора уже. Ждать нет смысла. Кстати, прочитала интересную информацию. Если на часах видишь одинаковые цифры, например, 22:22, это значит, что вселенная говорит с тобой, слышит тебя. Последнее время часто замечаю такие цифры, и я более чем уверена, что мой выбор верный, а путь истинный. Днем ездила к подруге в гости на другой конец города и видела в автобусе троих людей в одинаковой одежде, представляешь, как матрица ломается. Кто-то прописал плохой код. Потом, пока шла от остановки, увидела двух молодых котиков у мусорки. Купила корма и насыпала им на картонку. Мое сердце разрывается, когда вижу бездомных животных, и в груди разгорается ненависть к людям, которые даже не пытаются им помочь. С подругой выпили немного вина и обсудили мужчин. Говорила в основном она, а я молчала. Сначала думала поделиться с ней своими мыслями, но так и не решилась. Уехала ближе к вечеру, погуляла с Митькой, сегодня раньше, чтобы не встретиться с тем алкашом. Завтра я начну действовать, план уже готов и расписан в моей голове, осталось выполнить все по пунктам и дойти до финала. Однажды мы встретимся, мой ласковый странник, а пока у нас есть еще два дня.

Почему-то начинаю тоже злиться на людей, которые не помогают животным, хотя давно в округе не видел уличных котов или собак. Возможно, их отстреливают, а может, просто не выгоняют, и второй вариант мне нравится намного больше.

Снимаю линзы и складываю в контейнер, заполненный жидкостью. Прячу блокнот под подушку и когда ложусь, то одну руку кладу на мягкую обложку, кончиками пальцев другой руки царапаю рану на груди, и от нее волнами по телу разливается щекочущее чувство, сладко-вязкое, шевелящее волосы и рождающее мурашки. Кусаю губы до крови, и металлический вкус добавляет воспоминаний. Хочу придумать имя Незнакомке, но ни одно не подходит, все слишком простые, а она особенная.

В сон погружаюсь нескоро, несколько раз просыпаюсь с тревожным чувством, но встать не решаюсь, и засыпаю лишь под утро.

Девятый день.

Открываю слипшиеся глаза, с трудом протираю их, жмурюсь. За окном сплошная серость, голова гудит, и в затылок как будто кто-то бьет кувалдой. Долго сижу и пялюсь в одну точку, мыслей нет, представляю, как в голове катается перекати-поле туда-сюда, туда-сюда, и так до бесконечности. Дергаюсь от зазвонившего телефона, пока тянусь за ним, думаю, что нужно не забыть и поставить на зарядку, а то всю ночь пролежал на холодном полу.

– Андрюх, а ты чего в школу не пришел? – с другого конца трубки слышу голос Светки.

Смотрю на экран – «Санек».

Снова подношу к уху.

– Ты там?

– Приболел, – вру я, хотя чувствую себя и правда неважно.

– Хочешь, я приду к тебе? Может, купить чего-нибудь вкусненького?

Думаю о матери и Олеге, оглядываю бардак в комнате, вспоминаю обшарпанные обои и разбросанные местами бутылки.

– Не надо, спасибо, я полежу, посплю и завтра выздоровею, – отвечаю намеренно хрипло, к счастью, утром это делать несложно, голос такой, словно я не проснулся, а воскрес.

– Как знаешь, – похоже она расстроилась или обиделась, – тогда выздоравливай. Пока.

Говорю «пока», но она уже положила трубку. Я ничего не чувствую к Светке, она неплохая и делает то, что вызывает во мне бурю эмоций, но мысли мои всегда далеко и с другой девушкой. Откидываю телефон, заметив, что уже полдень, а будильник похоже вчера забыл поставить. Падаю обратно на подушку и вновь засыпаю.

Хлопок входной двери выдергивает меня так резко, что я сразу подскакиваю на ноги, а сердце колотится с бешеной силой.

– Я за долгом пришел! – орет басом Олег.

– Сейчас, сейчас, они тут были, в ящике, сейчас, – лепечет мама, а я понимаю, что она ищет те деньги, что я забрал несколько дней назад.

– Просрала все? Пропила? Сука! – слышу шлепок и глухой удар.

Выскакиваю в домашней одежде и босиком в коридор, успеваю нацепить на нос старенькие очки. Мама лежит на полу и держится за щеку, а упырь, весь красный, трясется и буравит меня бешеным взглядом.

– Сколько денег? – спрашиваю я дрожащим голосом, сползающим на хрип.

– Семь, – бросает он.

Мама отползает ко мне.

– Две же было, Олежа, – мямлит она, а меня начинает мгновенно тошнить.