Загон

– У тебя над ним радикулярная киста размером с приличную горошину, и ее надо удалять, да и зуб тоже, смысла оставлять его нет.

– Все так серьёзно?

– Серьёзно будет, если не удалим, пошли, я провожу тебя к хирургу. – И моя бывшая супруга решительно направилась к двери.

Мне не оставалось ничего другого, как только последовать за ней. Хирург оказался плотным лысоватым мужчиной лет пятидесяти, и мне показалось, что если на него надеть оранжевый клеенчатый фартук, он вполне мог бы сойти за мясника столичного рынка. Коим, по большому счету, он и оказался. Последующие полчаса мне не то, что пересказывать, но и вспоминать-то не хочется. Он обколол мою десну обезболивающим средством, но только Господу богу известно, почему оно не подействовало. Хирург уверял, что это потому, что зуб до этого сильно болел, но я-то знаю, что это не так! Ну, не болел он у меня и все тут! До вмешательства этого садиста! Я вообще-то человек терпеливый, я терпел, когда мне составляли кости на ноге, а уж могу признаться, это было что-то! Но то, что проделывал со мной в этом кресле этот супостат, этот кат в фартуке, не поддается никаким сравнениям. Он тащил, – зуб не поддавался! Он расшатывал, – все впустую! Он пыхтел, кряхтел, потел и сопел, но чёртов зуб, или точнее, его осиротевшая половина, никак не хотела удаляться. В какой-то момент мне показалось, что он вот-вот упрется мне коленом в грудь, чтобы сподручнее было тащить. Я стонал, охал, ахал, пот с моего лица скатывался неиссякаемым ручьем, Татьяна только и успевала, что вытирать мне его да что-то успокаивающе бормотать, но, как оказалось, все это были только цветочки! После того, как обреченный зуб все-таки был удален, настала очередь кисты. Хирург вооружился каким-то инструментом и начал выскабливать лунку зуба, а мне казалось, что он, как древний египетский жрец, только и выбирает время, чтобы выскоблить мне весь съежившийся от ужаса мозг. Я слышал некий неистовый скрежет, легко сравнимый с хрустом моей подломившейся ноги. Я почти терял сознание. Мне и до сих пор жаль, что этого так не произошло.

Когда, наконец, экзекуция была закончена, Татьяна провела меня в свой кабинет, и несколько минут я отлеживался там на кушетке. Мало-помалу в голове начало что-то проясняться. Мне становилось воистину страшно, когда я начинал представлять, что еще может поджидать меня впереди. Пожалуй, нужно поскорее добраться до дома, но тут я вспомнил, что у меня пропал телефон, а без него я как без рук. Нет, первым делом нужно доехать до ближайшего офиса мобильной связи, восстановить утраченную сим-карту и купить новый аппарат.

Таня хотела вызвать мне такси, видимо, мой вид не внушал ей доверия, но я сказал, что мне лучше побыть на свежем воздухе и я немного пройдусь. Она покачала головой, но спорить не стала.

– Обязательно позвони мне, как только доберешься до дома, – сказала она на прощанье.

– Обязательно, – заверил её я.

Легче на улице мне, конечно, не стало, более того, давала о себе знать больная нога. Какой же я болван, нужно было позволить Татьяне вызвать такси и тем самым хоть немного обо мне позаботиться. Но что теперь сетовать попусту!

Через минут сорок я входил в здание офиса-продаж мобильной связи и уже менее чем через полчаса смог, наконец-то, проверить список всех поступивших за последние часы звонков. Дважды звонил Сергей. Какая же я все-таки скотина! За все это время даже не съездил к Дине, а сейчас уже семь часов и меня, естественно, никуда не пустят. Мне стало ужасно стыдно, а еще клялся ей в вечной любви! Я немедленно набрал номер Сергея.

– Сергей, привет, это Стас. Ты меня извини, я тут погряз во всякой ерунде, потерял телефон, попал а аварию, сломал зуб, но это все чепуха, как там Дина?

– Привет! Дина без изменений, ни улучшений, ни ухудшений. Ждем.

– Господи, сколько же можно ждать еще? Что врачи говорят?

– Стас, давай, без истерики! Врачи ничего больше не говорят. Всё что могли, они уже и сказали и сделали. Теперь нужно набраться терпения и ждать. Как только будут новости, поверь мне, ты будешь первым, кому я позвоню.

– Да… ладно… ты прав, извини, – я был расстроен, но понимал, что Сергею тоже далеко до спокойствия, а вот же, еще и меня уговаривает.

– Стас, – мягко произнес он, – не переживай ты так. Главное, – верить! Все у нас будет хорошо. Давай, завтра созвонимся.

Он отключился, а я некоторое время еще продолжал стоять, крепко сжимая в руке телефонную трубку.

Возвращение домой желанного облегчения не сулило. Я поймал попутку, всю дорогу меня одолевали самые пасмурные мысли, и когда водитель остановился у подъезда, вспомнилось вдруг, что дома нет никакой еды, но сил тащиться в магазин уже не было. Да и если честно, есть совсем не хотелось, наркоз начинал отходить, меня мутило. Квартира была как нежилая, тихо в ней было и пусто. Как и обещал, я первым делом позвонил Татьяне, сказал, что благополучно добрался до дома и ложусь спать. Она еще дала мне несколько практических рекомендаций, но я так жутко устал, что ничего не запомнил. Не хотелось ровным счетом ничего, ни есть, ни пить, только упасть на кровать и забыться спасительным сном. И, как ни странно, сон сковал меня мгновенно.

Мне снилось, как я еду по ночной Москве. Движение довольно плотное, похоже, впереди пробка, вдали видны проблесковые огни каких-то машин, может ГИБДД, может скорых, я все ближе к месту аварии, вот уже вижу первый автомобиль, четверку. Водитель уткнулся лицом в руль, вокруг валяются куски и обломки чего-то, битое стекло. Рядом снуют сотрудники автоинспекции, на эвакуатор грузят еще какую-то машину, вроде девятку, Она уже без водителя, вся разбита. Мне странно, почему никто не обращает внимания на водителя четверки, ведь ему явно нужна помощь! Я опускаю стекло и кричу, чтобы все обратили внимание на несчастного, но никто меня не слышит. Мне страшно, жутко страшно, потому что я начинаю понимать, кто сидит за рулем этой четверки, и как только до меня это доходит, водитель поднимает лицо от руля. Так и есть, это Дина, но вместо лица у нее сплошное кровавое месиво и я вижу, как сквозь кровь, ошметки кожи и оголившихся нервов она улыбается мне. Меня прошибает холодный пот, я отворачиваюсь и вижу, как ко мне направляется сотрудник ГИБДД. Ну, наконец-то, – думаю я, – хоть кто-то меня услышал. Сотрудник уже совсем близко, его голова опущена, он смотрит в землю. Вот он уже подошел вплотную, резко поднял голову. Господи, это же голова Баки! Я кричу, кричу, кричу и… просыпаюсь.

Часы показывали два ночи. По лицу струился пот, во рту пересохло. Я с трудом поднялся, проковылял в ванную, умылся, сделав несколько жадных глотков холодной воды прямо из-под крана. Плевать, что эту воду пить нельзя, хуже уже не будет. Немного освежившись, я вернулся в спальню, скинул с кровати покрывало и лег. Челюсть ныла, место, где еще утром был целехонький зуб, болело неимоверно. Кроме того, я почувствовал, как у меня ломит кости, а это был верный признак поднимающейся температуры. Сна не было. Вспоминались детали отвратительного видения и вместе с этими воспоминаниями пришли и другие. Это происшествие мы с Диной видели в реальности в ту ночь, когда возвращались со дня рождения моей дочери. Всплыла в сознании и та авария с белой «Хондой», что пригрезилась мне тогда же, и в точности повторилась вчера. Боже, что происходит? Что со мной? Может быть, я схожу с ума? Ну, ладно, сон, кошмар, привидеться может всякое, но вчерашнее происшествие на кольцевой? Его-то как объяснить? Или я так сильно визуализировал в тот раз свою фантазию, что всё случилось на самом деле? Говорят, такое бывает и даже весьма часто. Заныло в висках. Нужно постараться уснуть. Увы, этому случиться было не суждено. Десна болела, ныла нога, чудовищно разболелась голова. Я наглотался таблеток, но это не помогало. Мне было очень плохо.

Вот в такие моменты обычно люди и сожалеют о «бесцельно прожитых годах». Ну почему я в свои почти, что сорок лет так одинок? Почему некому меня пожалеть, посочувствовать, принести таблетки, подоткнуть одеяло? Может, я сам виноват, ведь было же у меня все: семья, жена, дочь. Дочь, конечно же, осталась, а вот семьи нет. И некому обо мне позаботиться… Э, да что же это я, честное слово, так разнылся! Нет, нельзя распускаться подобным образом, не годится! Это все неприятности последних дней так повлияли на мою психику. Ничего, я мобилизуюсь, возьму себя в руки. Именно!

Я провалялся в постели до утра, но уснуть так и не смог. Похоже, бессонница становится моей верной спутницей. Несмотря на плохое самочувствие, очень захотелось есть, за последние дни я вообще толком ничего не ел. Однако в холодильнике было пусто, если не считать последнего куриного яйца. Ну и отлично, сделаю себе крошечную яичницу, сварю кофе, немного. Я достал сковороду, включил конфорку и разбил яйцо. Зловонная черная жижа шлепнулась на тефлоновое покрытие и зашкворчала. Ну, естественно! Яйцо просто обязано было оказаться тухлым. Снова накатила волна отчаяния, но я взял себя в руки, вылил тухлятину в унитаз и просто сварил кофе.

Не могу сказать, что оно взбодрило меня. Я чувствовал себя полной развалиной, но мне нужно было ехать в офис. Из-за всех неприятностей со здоровьем я практически забросил работу, а ведь подписание контракта всей моей жизни уже не за горами. Расслабляться недопустимо. Я набрал номер офиса, чтобы предупредить ребят, что задерживаюсь.

– Господи, Стас, что у тебя с голосом? – удивленно спросил Влад, наш юрист, первым схвативший трубку.

– Влад, привет. Ничего особенного, просто не могу сильно открывать рот. – Я в двух словах поведал ему о своих неприятностях.

– Что же это такое, старина! – Влад был явно под впечатлением от моего рассказа. – Вот уж вправду не везет – так не везет. – Кстати, а нога-то как?

– Немного побаливает. – Вчерашнее длительное время, проведенное на своих «троих», не могло не сказаться. Я уже с утра сильно хромал, передвигаясь по квартире. – Влад, спасибо за заботу, конечно, но меня завтра еще не будет полдня, мне нужно попасть к двум врачам, продемонстрировать им ногу и челюсть. Так, что я сейчас …..

Влад не дал мне договорить:

– Старик, и думать не смей приезжать. Тебе нужно поставить себя на ноги. Ничего горящего в офисе нет, а будут вопросы – есть телефон. Поправляйся.

Одним словом, мой верный сотрудник и служитель Фемиды Влад решительно взял бразды правления в свои руки, и заверил меня, что со всем справится один, а мне нужно отлежаться и привести себя в порядок.

Признаться, я был этому несказанно рад, ибо чувствовал себя очень плохо. Снова подскочила температура, ломило кости, болела, казалось, каждая клеточка моего тела. Я принял таблетки, завернулся в плед и провалился не то в глубокий сон, не то в болезненное забытье. Из этого транса меня вывел звонок Татьяны.

– Как ты? – в ее голосе слышалась неподдельная тревога.

Все-таки хорошая она. И чего я, дурак такой, не смог её полюбить. Был бы сейчас в шоколаде.

– Спасибо, Танюш. Вот, немного поспал, вроде стало лучше.

– Лекарства пить не забываешь?

– Ну, конечно, нет.

– И молодец. Завтра обязательно приди показаться. Часикам к двум, сможешь?

– Постараюсь. Как там Катюха?

– Нормально. Беспокоится за тебя, рвется ухаживать.

Я улыбнулся, представив себе серьезную рожицу дочери, несущую мне на подносе еду.

– Передавай ей привет. Скажи, что скоро приеду.

– Обязательно. Ладно, пока, до завтра.

Я положил трубку и медленно встал с дивана. Температуры, кажется, не было, нужно было поскорее воспользоваться этим обстоятельством, и сходить в магазин за пропитанием. Похоже, я возвращался к жизни и желудок скулил от голода.

Продуктовый находился в соседнем доме, но и такое незначительное расстояние я преодолел с трудом. В магазине брал только самое необходимое, чтобы не так тяжело было нести, но все равно набралось изрядно. Молоденькая, размалеванная кассирша, не глядя на меня, пробивала товар, отработанными движениями забирала предметы с движущейся ленты, и меланхолически перекладывала их в металлический лоток. Когда все покупки были отсканированы, она подняла на меня отсутствующий взгляд и четко проартикулировала:

– Одна тысяча сто пятьдесят три рубля двадцать копеек.

Я полез в задний карман брюк, куда выходя из дома, положил две бумажки по тысячи рублей, но к своему удивлению ничего не обнаружил. Я порылся в другом кармане, но с тем же результатом. Тогда я стал нервно шарить по карманам куртки, но чертовых денег не было нигде. Лицо кассирши оставалось бесстрастным, но где-то в уголках глаз просыпалось легкое презрение. Когда все карманы были осмотрены по нескольку раз, мне, наконец, пришлось признать, что денег при мне нет.

– Деньги куда-то подевались, – смущенно сказал я, не зная, что делать.

– Прекрасно, – выдавила из себя девица за кассой. – И что мне с этим прикажете делать? – она указала на гору пробитых продуктов.

– Не знаю… – я и правда не знал, что теперь делать. Мне было стыдно, неловко, я плохо себя чувствовал. Народ в очереди начинал терять терпение, но вдруг за моей спиной раздался знакомый голос:

– Стасик, что-то случилось?