Загон

Отчетливо всплыли детали переговоров с представителями Кубы. Тогда, на предварительных беседах с кубинцами, они упомянули о том, что у них уже намечался один московский партнер, с которым обговаривались довольно похожие условия, но моё предложение было неоспоримо лучше и перспективнее, и как представитель фирмы я произвел на моих потенциальных клиентов более благостное впечатление. И почему я не поинтересовался тогда, кто был моим конкурентом? В той приватной беседе с Хосе я точно мог бы рассчитывать на искренний ответ. Хотя разговор, который я помню точно, касался московских бизнесменов, а уж никак не тульских. И, к слову о конкуренции, этот контракт исключительно моё детище, я долго изучал международный рынок, возможности реального партнерства, и конечно, свои собственные силы, холил и лелеял всё придуманное, просчитывал каждую мелочь. Может, стоило позвонить Хосе и освежить память? Но это надо делать аккуратно, дабы не напугать происходящим. У меня явно зародилось зерно уверенности в том, что происходящий обыск в офисе и мой будущий контракт тесно связаны, но эти самые связующие нити я никак не мог нащупать. Все эмоции были основаны исключительно на моей интуиции.

– Ну, что ты думаешь по этому поводу? – выдернула меня из размышлений Лариса.

– Да все вращается вокруг этого «Сириуса», – ответил я, абсолютно уверенный в том, что меня, кроме этих бумаг, с названием «Сириус» ничего не связывало, ну если только общие юношеские мечты о космосе. Никогда я не имел дел с подобной фирмой, а уж тем более с отмыванием денег.

– На твое имя выписана повестка в следственные органы, нужно явиться где-то через неделю, ее же ты получишь лично, – продолжил Влад. – К этому времени мы должны уже обладать какой-либо информацией. Надо встретиться с Филактионовым, его это тоже непосредственно касается. Может быть, он что-то знает, мы уже звонили ему, но он сейчас за границей, прилетит, как только возьмет билет, и он уже зарядил адвокатов. Ты бы слышал, как его взорвало! Тебе с ним обязательно надо переговорить, а по его прилету мы встретимся все вместе и обсудим возникшую проблему.

– Ребята, у меня сейчас появились кое-какие мысли, я вам обрисую ситуацию, а вы оцените ее и сделайте выводы. – И я рассказал о своих предположениях, о том, что всё случившееся может быть связано с нашим предстоящим контрактом, о своих опасениях после возвращения с Кубы, о том, что сознательно гнал все негативные мысли и вел дела, не обращая внимания на собственные опасения. Поведал и о паре странных звонков два месяца назад. Сейчас даже не вспомню, кто звонил, тогда я не придал этому особого значения, да и сейчас сути не помню, но связаны они были именно с предстоящим контактом. То ли упоминание нашего продукта в них прозвучало, то ли знакомые кубинские имена, но в то время у нас был полный аврал и я отогнал мысли о них моментально.

– Стас, у меня тоже создалось впечатление, что предстоящее сотрудничество как-то связано с произошедшим, но я не могу найти никакой связи с Филактионовым. По логике развития событий, тебя сейчас должны привлечь к расследованию по этому уголовному делу и, соответственно, раз уж ты «связан с отмыванием денег», причем через счета каких-то фирм, деятельность нашей компании приостановят, это однозначно, а вот сроки расследования дела вообще предположить трудно. Если ты помнишь, подписание контракта с кубинцами назначено на август, осталось всего ничего, а ведь там еще и доминиканцы на подходе. Филактионов здесь, может быть, просто упомянут, дабы иметь возможность проникнуть и обследовать все здание. Очень даже вероятно, что кому-то мы перешли дорогу. И еще одно: если бы главным фигурантом в деле был Филактионов, то у него и нашли бы эту злополучную печать, а так ее нашли у тебя и теперь ты главное подозреваемое лицо наравне с фокусником Андрианенко. В общем, надо звонить адвокату и, думаю, готовить немалые деньги. Если мы не установим, кто затейник на этом утреннике, нам придется отказаться от наших грандиозных планов в бизнесе. А обезопаситься нам надо сразу, по горячим следам. – Вот таким заключением резюмировал мои догадки Влад.

– Н-да, придется глубоко рыть. Ларис, тебе надо будет поднять все наши финансовые отчеты за прошлый год, нет ли где-нибудь в бумагах хоть какого-нибудь упоминания о данной фирме. Влад, мы с тобой должны перелопатить все договора, которые были заключены в тот период. Я позвоню Хосе и аккуратно поинтересуюсь общими делами и как-то подведу его к тому разговору о нашем конкуренте. Параллельно, звоню адвокату, надо прикрывать тылы. Вам спасибо огромное за поддержку, а сейчас все быстренько по домам. Вы устали сегодня, отдыхайте, набирайтесь сил, завтра нас ждет трудный день.

Мы распрощались, и каждый двинулся восвояси.

По дороге домой голова моя была занята мыслями о том, сколько испытаний может свалиться на одного человека, чтобы он был в состоянии их выдержать. Естественно, во всех, казалось бы разрозненных историях, случившихся за это время, участвовали многие люди, им всем в определенной степени доставалось, а значит, каждый из них принимал, переживал и оценивал ситуацию по-своему. На данный момент мне нужно было взвесить свои силы, и чем глубже я погружался в дела последних недель, тем яснее становилось, что надо искать причину, вырвать корень зла и бежать туда, где царит благополучие и счастье. Однако, по всей видимости, ключ к разрешению моих злоключений был запрятан где-то очень далеко от меня, или же я просто не видел очевидной разгадки. Не зря же я относился к той категории скептиков, которые умеют ловко отбросить все, что не поддается простейшей логике, и не прислушиваться к мнениям своего окружения.

Добравшись до дома, а время уже близилось к полуночи, я с абсолютным отрешением от реальности поднялся на свой этаж. Общая измотанность не могла негативно не сказаться на моем состоянии, и посему, уже при подъеме на лифте в голове царил первозданный вакуум, который, естественно, не способствовал возникновению каких-либо ассоциаций по связи прошлого и настоящего. Но стоило лишь выйти на лестничную площадку, как вновь зароились какие-то вялые мысли о работе, о том, что как-то нужно действовать дальше и как глубоко может рухнуть моя репутация, если тревожащие опасения оправдаются.

Я обреченно вздохнул, вставил ключ в замочную скважину, повернул один раз и … ключ застопорился. Что за чёрт! У этой двери только-только поменяли замки, и все ведь работало идеально! Да мне на ногах даже получасового стояния не перенести, к концу пути мои конечности словно окаменели, а теперь еще и накопившаяся усталость придавила меня не хуже бетонной плиты. Я с трудом перевел дыхание, постарался отключиться от накатившего отчаяния, и без того терзавшего меня в течение сегодняшнего дня, и… ключ повернулся. О, счастье! Боже, что за глупость, посылать человеку сначала леденящий душу выброс адреналина, а потом расслабить сознание до ощущения себя полным кретином, – подумал я, уже открывая дверь. От великой, видимо, радости я сделал это слишком напористо, дверь широко распахнулась, а я замешкался на пороге и дверной «рикошет» с силой въехал мне в левый бок. От неожиданности я звучно выдохнул, и чисто инстинктивно оберегая больную ногу, да еще и не имея необходимой устойчивости при поднятой стариковской трости, как-то неуклюже развернулся и на какой-то момент даже уперся спиной в шкаф, стоящий у двери, но… роликовая дверь шкафа-купе беззвучно откатилась в сторону, и я с грохотом распластался на полу. Хорошо, что удар при падении пришелся на левый бок, поэтому поврежденной ноге досталось не очень много. Застыв на пороге в совершенно нелепом лежачем положении, я чисто автоматически перекрестился. Бог ты мой, добраться хотя бы до кровати, и пусть этот день скорее закончится! Сил моих больше не осталось ни на копейку. Я начал осторожно приподниматься, и вдруг в полумраке распахнутого шкафа увидел то, что вызвало бешеный приток сил, но сил негативных, сплошной ненависти. Это был тот самый гадкий кукленыш, отвратительный Вуду, зерно раздора и спора, предмет слез моей дочери, – Бака. Он, как будто отдыхал в затемненном углу, притулился там к какому-то барахлу и нагло поблескивал на меня своей глазной бусиной, а на шее этого урода красовался мой замызганный носовой платок. Рука сама собой потянулась за ним.

– О, если бы ты, чучело, знало, сколько нервов на тебя потрачено. Что же ты такое? Почему, куда я не ткнусь, с кем ни начну разговаривать, о чем ни начну думать, везде чувствуется твое зло? – прохрипел я, вставая. Кряхтя и потирая ушибленные места, я закрыл входную дверь и потихоньку прошагал в комнату.

Подойдя к дивану, я буквально завалился на него, но продолжал неотрывно смотреть на злополучного Баку.

– Ну, что в тебе такого магического, чем это ты вызываешь столько эмоций? О тебе говорит моя дочь, о тебе рассказывает сказки Жан, даже Дина, после твоего появления, защищала тебя,. – шипел я, как рассерженная змея. – Похоже, сейчас ты единственный, кто может меня выслушать, не принося мне никаких дрянных известий. Может, ты не настолько плох?

Так, пребывая в раздерганных чувствах, я и заснул, полусидя на диване. Проснулся на несколько минут, когда было уже совсем темно, просто принял более удобную позу, примостив больную ногу повыше, и погрузился в настоящую негу, заснув глубоким детским сном. Во сне я был маленьким мальчиком, у меня не было никаких проблем, родители повезли меня на море. Папу и маму во сне я не запомнил, просто ощущал их присутствие, в сознании застряло лишь море, но было, однако, оно не приветливым, а мрачным и бурным, оно настораживало меня, маленького мальчишку, стоявшего босыми ногами на мокром песке перед бушующей стихией. Проснулся я уже в начале одиннадцатого, поздним утром. Странно, но я не слышал, как звонил будильник. Или, что, скорее всего, был категорически против подъема и попросту инерционно оборвал средство утренней побудки. В голове было ощущение пустоты. Наверное, за последнее время мой мозг изрядно перетрудился, и теперь самостоятельно пытался восстановить нормальную работу всех подчиненных систем. Я посидел на диване, приходя в себя и вспоминая череду событий, случившихся со мной за последнее время. Потом сполз с дивана, и было направился в ванную умываться, но тут взгляд мой упал на лежащую на подушке куклу Вуду. Прекрасно, я сплю с игрушками моей дочери, ну что может быть лучше, – подумал я, – взрослый называется мужик. Единственное, что меня утешило, что я по возвращении домой был совершенно без сил и, конечно же, случайно уснул, сжимая в руке этого монстра. Я успокаивал себя, оправдывая и уговаривая, в том, что не сошел с ума.

Умывшись и позавтракав, я решил выдвинуться в офис. Предстояло много дел, уйма телефонных разговоров и несколько встреч, которые возможно могли бы несколько прояснить ситуацию.

День оказался чрезвычайно насыщенным, и все запланированное шло своим чередом. Был телефонный разговор с адвокатом, была назначена встреча. Чуть позже эта встреча состоялась, адвокату были переданы все документы, изложены все факты и предположения. В офисе тщательно проверялась документация, точнее то, что нам от нее оставили. Большая часть бумаг была изъята, был изъят мой компьютер, но бухгалтерский был не тронут. Тоже, кстати, загадка. Лариса скрупулезно проверяла всю базу, Влад корпел над бумагами собственного сочинения. Все шло своим, заведенным порядком, и у меня даже периодически возрождалась прежняя уверенность в себе. Порой мне казалось, что где-то произошла досадная ошибка или, что все это происходит со мной, но где-то в параллельном мире. Однако ярко выраженная осознанность важности момента у моих сотрудников возвращала меня к реальности, и я продолжал искать недостающие звенья цепи, чтобы хоть чуть-чуть продвинуться к истине. К концу дня я изрядно подустал, но заимел устойчивый оптимистичный настрой. Адвокат работал, я был проконсультирован по всем направлениям и нюансам, которые могли возникнуть в процессе расследования дела, меня поддерживала моя команда, и как оказалось, мы были реально крепким коллективом, а от такой поддержки сотрудников умиротворяющий бальзам разливался по сердцу.

Перед тем как уехать из офиса, я позвонил Сергею, чтобы узнать последние новости. Несмотря ни на что, я думал о Дине постоянно и очень хотел быть рядом с ней, вот только жизнь распоряжалась по другому, ей она послала физические испытания, а меня, помимо прочего, решила испытать еще и на стрессовую устойчивость.

– Сереж, привет! Какие новости у нас сегодня? – почему-то в ожидании чего-то позитивного спросил я.

– Стас, привет, собирался только что тебе позвонить. Сегодня Дине сделали комплексное обследование, результаты ободряющие, состояние окончательно стабилизировалось, угрозы ухудшения больше нет, наоборот, есть тенденции к улучшению, вот только она еще без сознания, и пока ее не отключают от аппаратуры. Лечащие врачи ждут, когда она очнется. По их прогнозам это должно произойти в ближайшее время. – Ровным голосом, без каких-либо особых эмоций сообщил Сергей имеющиеся у него сведения.

– Что ж, спасибо за хорошую новость. Не знаешь, когда можно приехать в больницу? Сегодня я уже не успеваю, но завтра обязательно буду. Лекарства или что-либо нужно? Чем я могу помочь?

– Да, нет, всего предостаточно. Весь запас необходимых лекарств в больнице есть, как никак я тоже врач и имею достаточно знакомых. Ты просто навести её. Возможно, присутствие любящего друга поможет ей быстрее восстановиться. – Почему-то мне показалось, что на слове «любящего» он сделал какой-то такой, ненавязчивый, что ли акцент, и произнес эту фразу с особой легкостью.

Поговорив с Сергеем, я собрался, сел в машину и поехал в сторону дома. Вечерняя Москва была приятно пустынна. Какая же она красивая, – Москва. Только после отупляющей усталости и полного отчаяния, мой мозг посетила сия мысль. Каждодневное перекатывание по московским руслам от МКАДа до Садового, от Садового до Бульварного, от Бульварного до МКАДа не только не приносило морального удовлетворения, но просто изматывало. Красота и самобытность города замыливалась, запоминались только рекламы, огромные вычурные буквы, прилипающие к сознанию слоганы, красно-желто-белые яичницы. А вся прелесть зданий, вековой истории, оставалась где-то за гранью нахальной и безвкусной «современности», где-то там, в глубине, не тронутая, истинно правдивая и красивая. В самом деле, видимо, мой мозг уже работал на самовосстановление, я искренне любовался окружающим меня светящимся мегаполисом. Я был частью этого Великого города, я жил в нем, но ощущал себя лишь маленькой песчинкой, и мог только отстраненно любоваться всей его мощью и величием. А потом мне стало казаться, что только сегодня, сейчас я словно освободился, оторвался от места своего привычного возлежания и воспарил, и смог наблюдать всю слаженную, упорядоченную, но загадочную красоту и с другой стороны, со стороны не маленькой песчинки-обывателя, а как творец, как созидатель этой нескончаемой жизни. В этот момент у меня появилась несокрушимая уверенность в собственных силах, ощущение моей неизбежной победы над случаем, обстоятельством, над чередой роковых событий.

За сорок минут я добрался до дома. Без происшествий поднялся в квартиру и с ощущением полного комфорта уселся на уютный диван. Часы показывали семь вечера. Сегодняшний день явно благотворно отразился на моем настроении. Пожалуй, на завтра я вообще не буду ставить будильник, а проснусь, когда захочется. Наверное, за последнее время мне как раз не хватало сна. Катюшка со школой, нога со всеми вытекающими последствиями, уже не говорю о Динином состоянии, все это в последние дни мне вообще не давало покоя. И вот сегодня случился прекрасный день, все события оказались положительными, а главное, что состояние Дины, по меркам врачей, улучшилось.

Я удобнее вжался в угол, поправил подушку под поясницей, и вдруг что-то угловатое уперлось мне в бок. Я отстранился, слегка сдвинул подушку и обнаружил торчащего Баку.

– Ээ-ээ-эй, – невольно вырвалось у меня, – опять ты! Ты что же, меня преследуешь? – Я взял куклу в руки. Все же это был отвратительный уродец, сделанный из ткани, похожей на мешковину, но более мелкого плетения и гораздо жестче, нитки ее немного пушились, казалось, что вокруг куклы образован маленький шерстяной ореол. Внутри ощущалась не то солома, не то трава, от куклы шел довольно специфический запах, напоминающий саше. В основном она была мягкой, но в области так называемой груди, явно прощупывалась некая твердая субстанция. Голова Баки была почти прямоугольной формы, пришивная, а тело скроено целиком, руки и ноги неуклюже торчали в разные стороны, пропорции явно не были соблюдены, и потому кукла лишь отдаленно напоминала человека. Бака был сшит коряво, но никаких внутренних швов видно не было. Рот был обозначен стежком, а сердце неровным крестиком, с глазами была явная проблема, один из них, как мне показалось, был куском разрисованной ореховой скорлупы, а вместо второго торчали нитки, завязанные у основания узелком, отчего он больше походил на волосатую бородавку. Кукла была цвета кофе с молоком, а некоторые органы обозначались черными нитками. Если подвести резюме, то будет невесть что и невесть откуда.

– Эх, Бака, Бака – невиданный ТЫ зверь. Ну, валяй, живи здесь, экзотический подарок, – философски заключил я. – Надеюсь, что в скором будущем я разберусь со своими неприятностями, с этим чёртовым уголовным делом, Дина наконец-то поправится и начнется белая полоса. – Тупо рассматривая его, я продолжал высказываться вслух, будто он мог и вправду услышать: – А ты, говорят, волшебный? И где оно, твое волшебство? Взял бы, да и помог мне. – Покрутившись по комнате, я посадил куклу рядом с телевизором. Пусть пребывает тут, раз уж пришлось смириться с пребыванием этой чужеземной страшилы в своем доме. Совершив это благое деяние, я умиротворенно растянулся на диване и задремал под свечение телевизионного экрана, а, малость погодя, спал уже крепчайшим сном праведника.

Телефонный звонок громыхнул так неожиданно, что я подскочил, чуть ли не на полметра и только чудом не ударился о столик, стоявший рядом с диваном.

– Что, что еще, – заорал я, – Хва-аа-аа-тит! – завопил я в голос, поднимая трубку. Сердце колотилось в бешеном ритме, а в душе полыхнул панический ужас в суеверном ожидании очередной пакости.

– Всссс, вссс, Паше-нька, Паа-ашенька… – причитал в трубке старушечий голос.

– Извините, – попытался я перебить заикающуюся незнакомку, предположив, уже практически проснувшись, что случилась у человека, наверное, тоже какая-то неприятность, и он впопыхах ошибся номером. Посмотрел на часы, они показывали 12:12.

– Ста-асик, это ты? – еле слышно прошелестел голос и вдруг… – Паа-шенька… разбился…

Очередная стадия наступающего обледенения. Пашенька, Пашка, Пашок, – да это же мой программист! Господи! Молодой же совсем парень, двадцать пять будет в этом году! Черт, как это, разбился?

Что с Павлом? Что значит разбился? Как он?

Но из трубки неслись лишь беспрерывные всхлипывания вперемежку с неразборчивым бормотанием.

– Я сейчас приеду. Людмила Николаевна, откройте входную дверь, чтобы я никого не тревожил звонком, я буду у вас через полчаса.

Положив трубку и утратив на секунду ощущение реальности происходящего, я призвал на помощь всю свою волю, собрал воедино все силы, которые уже покидали меня, и вызвал такси, понимая, что сам за рулем ехать просто не в состоянии.

Как и обещал, через тридцать минут я был перед подъездом Людмилы Николаевны.

Домофон был сломан, поэтому без труда распахнув дверь, я попал в темный и сыроватый подъезд. Дом был постройки пятидесятых годов, высоченные потолки, лестница с огромными пролетами и лифт с двойными, застекленными дверями. Такие лифты с самого детства были для меня каким-то загадочным сооружением, но сейчас было не до него. Мне надо было как можно быстрее попасть к бедной женщине, в семье которой совсем недавно случилась страшная трагедия.

Зайдя в лифт, и поочередно закрыв двери, я подумал о том, что явно не рассчитал свои силы в столь рьяном перемещении, и нога завтра отзовется какофонией болей. С обезболивающими я вообще уже не расставался, но в данной-то ситуации они вряд ли понадобятся. А другого-то у меня ничего нет! А вдруг? К слову сказать, следующие два часа я лишь один раз вспомнил о лекарстве, да и то в состоянии паники, охватившей меня, когда Людмила Николаевна, приступив к нескончаемому пересказу о гибели Павла, упала в обморок.

Как оказалось, Павел весьма неожиданно собрался и без всяких на то объяснений отправился к старшей сестре в Братиславу.

Но, начну с самого начала. Родители Павла погибли лет пятнадцать назад в автомобильной катастрофе. После трагедии его, десятилетнего мальчишку, и сестру, старше Павла на десять лет, пришлось воспитывать бабушке, Людмиле Николаевне. После безвременной кончины дочери и зятя, внуки стали для неё единственным лучиком света. Она долго оплакивала погибших. Устоявшей в тяжкой беде женщине стоило огромных усилий поднять на ноги внуков и создать соответствующие условия для получения ими достойного образования. Старшая девочка окончила институт, стала экономистом, еще во время учебы вышла замуж за словака и уехала жить на родину мужа. Судьба внучки складывалась прекрасно, поэтому все силы стареющая бабушка отдала внуку. Однако Павел рос настоящим разгильдяем, учиться ему было лень, и Людмила Николаевна, будучи женщиной интеллигентной, всячески старалась привить ему тягу к просвещению. Но парень, категорически отказывался грызть гранит науки. Оставалось только махнуть на него рукой, но прошло какое-то время и все изменилось. Павел целыми днями просиживал за компьютером, это было единственным увлечением подростка, к которому тот подошел с душой. Программирование ему было дано от бога, и в перспективе он мог бы стать отличным специалистом. Все подробности жизни Павла я получал именно от его бабушки, когда-то она была соседкой моих родителей и с нашей семьей у нее установились прекрасные отношения. Она всегда поздравляла нас с праздниками, подкладывала мне на Новый год конфеты и мандарины. И мы отвечали ей тем же. Зная, что Людмила Николаевна была женщиной одинокой, тяжело переживавшей потерю дочери, я понимал, что ей не хватает семьи и именно поэтому ее так тянет к нам. Моя мать была немногим старше дочери нашей соседки, и, наверное, поэтому Людмила Николаевна проявляла по отношению к ней истинно материнскую заботу.

Когда не стало моих родителей, Людмила Николаевна очень старалась заменить мне их. У нас существовала какая-то негласная договоренность заботиться друг о друге, но не навязчиво, а так, мягко, по-соседски, что ли. Я всегда был искренне готов оказать им любую помощь, да об этом и говорить нечего. Из моих рассказов Людмила Николаевна со временем узнала о том, что мой бизнес связан с компьютерами, а когда поняла, что эти дьявольские машины единственное, что интересует её внука, то попросила взять его на работу. Пашку я знал, чуть ли не с рождения, талантливые мозги в бизнесе котируются всегда высоко, а значит, и проблемы тут не было никакой. Так и получилось, что уже добрых два года Павел работал в моей фирме, и все мы были этим весьма удовлетворены. Пашка был доволен тем, что получил возможность заниматься любимым делом, Людмила Николаевна, – тем, что внука пристроили к важному делу, ну, а я, – тем, что приобрел толкового специалиста, да еще и угодил бывшей соседке.

И вот на следующий день после обыска в нашем офисе, Павел вдруг принимает внезапное решение отправиться к своей старшей сестре. Виза у него была открыта годовая, поэтому стоило лишь приобрести билет, что, естественно, не составило никакой проблемы.

Сейчас Людмиле Николаевне было уже под семьдесят и конечно, двадцати четырехлетний внук, человек вполне самостоятельный, мог и не отчитываться перед бабушкой, а может, был не в настроении, и потому лишь вскользь упомянул, что уедет на неделю к сестре, упаковал наспех рюкзак и был таков. Людмила Николаевна была крайне удивлена столь неслыханной спешкой, но парень все-таки был далеко не маленький, и она проводила его с Богом. Из дома Павел умчался утром, и бабушка до позднего вечера ждала вестей о его благополучном воссоединении с сестрой. И дождалась… когда раздался звонок из Братиславы и Ольгин муж потряс ее невероятным сообщением, что Павел разбился.

Ольга не смогла встретить брата, и Павлу пришлось воспользоваться услугами такси. До квартиры сестры было около двадцати минут езды от столичного аэропорта. Братислава вообще небольшой город, хотя и являет собой столицу европейского государства. Аэропорт находится в пределах самого города и поэтому у пассажиров никаких затруднений с транспортом не возникает. Павел позвонил сестре, когда уже садился в такси, но прошло более полутора часов с момента их разговора, а брата не было, долгожданный гость как сквозь землю провалился. Телефон не отвечал и Ольга начала нервничать. Так уж получилось, что автомобиль ее был в ремонте, а гонять такси в два конца они с братом посчитали делом затратным, к тому же Павел много раз бывал в Братиславе и легко ориентировался в переплетениях городских улиц и площадей. По прошествии следующего получаса Ольга все же вызвала такси и понеслась в аэропорт, подгоняемая плохим предчувствием. Добраться до него она не смогла, движение на самом подъезде к нему было перекрыто, водители подъезжающих машин, завидев издалека внушительную пробку, выбирали объездные пути, другие, не успевшие сделать это во время, стопорились друг за другом, усиливая неразбериху. Ольга, уже потеряв всякое ощущение реальности, выскочила из машины и побежала вперед, туда, где таилась причина этого затора. Стали видными несколько карет скорой помощи, вокруг сновали полицейские. Дорогу Ольге преградил сотрудник дорожной полиции.

– Мадам, туда нельзя, произошла автокатастрофа, – хорошо поставленным голосом произнес офицер. – Там работают люди, не следует им мешать.

– Кто-то погиб? Я боюсь, что там может оказаться мой брат, – уже со слезами на глазах произнесла Ольга, – два часа я ждала его приезда, вы же понимаете, такого не может быть! – И осевшим голосом добавила: – он ехал на такси…

– Извините, вы можете подождать здесь, я на секунду, – сочувственно произнес офицер и отошел к группе людей в полицейской форме. Через пару минут он вернулся и поинтересовался у Ольги паспортными данными брата. Тут же обнаружилось, что фамилия, имя и отчество его совпадали с данными документов, найденных в рюкзаке. Его с трудом извлекли из разбитого багажника перекорёженной до неузнаваемости машины. Там же оказался и ноутбук, который подарила Ольга брату на прошлый день рождения. Как ни странно, но он остался цел. Когда Ольга увидела паспорт и компьютер брата, то чуть не упала в обморок.

Как было установлено, водитель и пассажир такси погибли на месте. По какой-то причине у машины отказали тормоза, и она на высокой скорости понеслась наперерез двигающемуся по рельсам трамваю. Для водителя трамвая это оказалось полной неожиданностью, среагировать должным образом он все-таки успел, но запаса времени не было, а инерция движущегося вагона оказалась непреодолимой. Трамвай буквально влепился в правую сторону автомобиля и протащил его несколько метров, вплоть до фонарного столба, находившегося недалеко от перекрестка. Весь этот отрезок дороги был усеян изуродованными частями и деталями машины, которую буквально сплющило и прилепило к этому столбу. К данному моменту транспортные средства, вернее то, что от них оставалось, уже убрали с места происшествия, тела погибших погрузили и увезли автомобили скорой, водителя трамвая, находящегося в глубоком шоке, отправили в больницу, как и нескольких пострадавших пассажиров, оказав всем им предварительную медицинскую помощь на месте.