Опиум. За мгновения до

Наши взгляды встречаются. Мой пьяный комментарий, похоже, попал в точку: в тёмных глазах брата металлическая обида. Мне даже слышен душераздирающий скрежет её трения по массивному ЭГО. Я демонстративно отворачиваюсь и снисходительной усмешкой подчёркиваю всю степень своего презрения.

Дверь за ним захлопывается, а Либби всё не унимается:

– Вот как? Скажи мне, как обычные джинсы и ещё более обычная белая футболка способны делать парня таким… таким…

– Божественным?

Либби поднимает в удивлении бровь.

– Просто помощь в подборе лексики, – отвечаю, не моргнув.

В нетрезвом состоянии играть роли гораааздо легче, нежели в трезвом.

– Завтра гонка, поедешь?

– Чего я там не видела?

– Брата своего, например. Может, ценить его начнёшь.

Я обдумываю некоторое время этот странный выпад Либби в свой адрес, пока она печально смотрит на показывающий титры экран телевизора.

– А за что ценить? – решаюсь всё же уточнить.

– За то, что он лучший из лучших. И самое подходящее место, где это можно увидеть – Мишн.

– Это же далеко.

– Далековато, да. Но стоит того. Обычно парни развлекаются в Лэнгли, гоняют вокруг фермы за сто баксов в час. Дамиен там тренируется, это тоже весело, поверь, – её лицо светится восхищением. – Но самое интересное – реальные гонки на самом большом треке в БС[1 - Британская Колумбия.] – в Мишн. Там водятся большие деньги, и Дамиен теперь – часть системы.

– Я подумаю.

– Подумай хорошо. Завтра я заеду за тобой, ты же без тачки?

– Машина есть, лицензии пока нет. Я в процессе, – вспоминаю о своей новенькой Toyota Yaris, подаренной Дэвидом. Это, конечно, не тюнингованный Mustang GT, но зато совершенно бесплатно.

– Так я заеду? – не унимается Либби.

– Заезжай, – соглашаюсь неожиданно для себя самой.

SLO – Nothing Hurts Like This

Childish Gambino – Redbone

Утро субботы начинается с грохочущей в ушах музыки и яркого света, настырно проталкивающего свои лучи сквозь двери моего балкона. Я выхожу на террасу и вижу на площадке перед домом Дамиена: в бейсболке козырьком назад, солнечных очках, неизменных чёрных джинсах и широком, свободно болтающемся на его бёдрах ремне. Сентябрь на дворе, а этот клоун раздет по пояс.

Он моет машину, старательно натирает губкой её глянцевую поверхность, перепачкав себя и свою «возлюбленную» пеной. Широкие плечи, руки, играющие мышцами при каждом движении, пресс и штаны, словно нарочно спущенные так, чтобы показать всё, что можно, не выходя за рамки приличий. Я даже не знаю, где он интереснее: в районе талии или со спины, где расположена татуировка. Рисунок с этого расстояния не разобрать, и поэтому я быстренько бегу в свою комнату, на ходу стараясь припомнить, насколько мощный zoom у камеры моего телефона.

Из окна видно хуже, чем с балкона, но зато безопаснее. Надёжно замаскировавшись в белом шифоне штор, я навожу камеру, ожидая удачного момента, чтобы сделать снимок.

Однако шоу наблюдаю не только я: в высоком сером доме напротив движение – на балконе приторно и вызывающе громко смеются две девицы. Лицо одной из них мне знакомо – видела в школе. Обе разглядывают моего братца, обмениваясь с ним сальными шуточками.

– Фото на память? – он резко поднимает голову и смотрит на меня. И эта его садистская пакостная ухмылка…

Глупо прятаться, ещё глупее делать вид, что меня у этого окна не было.

– Слишком много чести, – отвечаю. – Всего лишь хотела разглядеть, что за бред ты набил на затылке: с Либби вчера поспорили.

– Не на затылке, а на спине. Просто подойди и посмотри. Так не проще?

– Проще.

И я спускаюсь, подхожу. Смешливые барышни из дома напротив уже вовсю натирают пеной чёрный глянец Мустанга, давным-давно отмытого от любых микроскопических частиц пыли. А хозяин, как петух в курятнике, распустил свой хвост, щедро раздаривая улыбочки и комплименты помощницам.

– У тебя здорово выходит, Мэй… но попробуй двигаться ещё плавнее, – мурлычет миниатюрной азиатке прямо в маленькое ушко.

Видела бы Мегера эту картину. Её прямые патлы завились бы в бараньи кудряшки от злости.

Заметив меня, Дамиен покидает свой курятник и медленно, нарочито не торопясь, приближается, чтобы развернуться спиной, вернее, тем местом, где у него татуировка.

– Так хорошо видно?

В его тоне нет и тени игривости, бывшей в нём секунду назад. Его голос, предназначенный для меня – всегда смесь раздражения с презрением.

– Более чем, – отвечаю и задаюсь вопросом: «Зачем вышла? Ведь знаю же, хорошего от этого ушлёпка не дождусь никогда в жизни!».

Между его лопаток синевато-серой краской набит странноватый на вид треугольник. Ни имён, ни инициалов – только рисунок.

– Почему треугольник? – спрашиваю.

– Погугли, – отвечает.

Но мне, честно говоря, уже совершенно плевать на рисунок – спина, вся в волнах, как рифлёная доска, говорит только об одном: этот Нарцисс вкалывает в тренажёрке, не жалея живота своего. И всё ради чего? Азиатка и её подружка не отлепляют глаз от «тела», плотоядно облизывая каждую мышцу взглядами.

– Спасибо, что показал, – нет сил наблюдать за этими танцами перед случкой. Тошно.

– Не за что, удачи в споре, – отвечает и уходит.

И ни слова больше, каждый расходится по своим делам. Я – завтракать, Дамиен – трясти веером своих изумрудных перьев.

А дальше у меня утренний кофе с молоком и ложкой мраморного мороженого и представление: Дамиен поливает из шланга своих помощниц, заставляя их визжать и, смущаясь, отлеплять майки от откровенно торчащих грудей. Вижу, как тщательно, но при этом в ускоренном темпе он натирает полиролью сверкающую поверхность своей красивой машины, как восторженно трогает его бицепсы подружка Мэй, и, чёрт меня знает, почему я так легко запомнила её имя. А ещё я замечаю его быстрый, словно ненароком брошенный взгляд в сторону окна нашей столовой, где вполне предсказуемо могу быть и есть я, и полное отсутствие его интереса к уже практически голым в этих мокрых тряпках соседкам, потому что меня у того окна больше нет.

Тот быстрый взгляд запечатлелся в моей памяти и имел, помимо моей воли, контакт с чем-то глубоко внутри меня. И это был не разум, потому что Дамиен и моя сила мысли всегда находились по разные стороны баррикад. Но вот, то внутреннее, что не поддаётся контролю и никогда не слушает наших рациональных доводов, уже в тот день ясно поняло, что мы оба, и Дамиен, и я, находимся на пороге чего-то нового. Особенного. Огромного, необъятного. И внутри меня поселилось тянуще-щемящее ожидание: что будет дальше?

Гугл сказал, что треугольник на мужском теле может обозначать триединую природу мира (Земля, Небо, Человек); физическую и духовную силу, мудрость и красоту; либо попросту семью – мать, отца и ребёнка.

Глава 11. Гонки

Rompasso – Angetenar