Увидимся в темноте

– А что я могу сделать? – прогромыхал Белошейкин. – Выселить не могу, не моя компетенция. И любая профилактическая беседа до лампочки. Что тут поделаешь, когда – болезнь? И женщина она хорошая. Интеллигентная, воспитанная. Мать ребенка, я имею в виду. Одна совсем. Муж – если и был когда, сбежал. А ей куда бежать? С другой стороны, и соседей понять можно… Я вот еще чего спросить хочу, товарищ Брагин… Там, в комнате, цветок остался. Вроде как бесхозный теперь…

Такой прыти в перескакивании с темы на тему Брагин не ожидал и потому озадачился:

– Цветок?

– Он у окна стоит. Гибискус. Роза синезис, если по-латыни, а в просторечии – китайская роза. Я бы его взял. Пропадет ведь, если не ухаживать.

Гибискус в простенке между окнами, пристанище маленьких динозавров, загнанных эволюцией в подарочные наборы «Дино-Ленд». Зеленые листья, красные цветы.

Влажная земля.

– Подумаем, – пообещал Брагин участковому прежде, чем покинуть полицейские джунгли.

Слишком обтекаемый ответ. А ведь ничто не мешало Брагину сказать, что с розой синезис все в порядке. Она не брошена на произвол судьбы, кто-то следил за ней уже после того, как Ольга Трегубова исчезла. Поливал цветок. А значит, не мог не знать, что девушка не появляется дома с апреля. Кто-то регулярно заходил туда, видел лежащие на видном месте паспорт, кошелек и банковскую карту. И видел, что в комнате ничего не меняется – день за днем, неделя за неделей.

Видел и молчал.

Логика подсказывает, что этот «кто-то» – обитатель квартиры. И сегодня у него была прекрасная возможность рассказать о визитах к гибискусу: дать попить цветку – что в этом криминального? Но соседи Трегубовой – а они с Вяткиным опросили каждого – не просто промолчали. Открестились от помощи растеньицу, понятия не имеем – о чем вы. И традиционно отделались общей для всех мантрой: малоприметная девушка, давно не видели, толком не общались.

Ну, допустим.

Фрилансер Грета и ее верная Черная Шапочка. Осьминожка с сыном. Семейство Бабченко – Степан и Ирина, оба работают проводниками поезда Санкт-Петербург – Адлер, но, по счастливому стечению обстоятельств, оказались не в рейсе – плановый отпуск. Двое детей Бабченко (гипотетически игрушечные динозавры могли принадлежать им) проживают с родителями Ирины в Сестрорецке. Семейство Федорцовых: он – менеджер по закупкам, она – менеджер по продажам – ничего особенного. У Федорцовых есть дочь – девятнадцатилетняя Настя, студентка Художественно-промышленной академии им. Штиглица, на нее Брагин возлагал большие надежды. Возраст примерно тот же, возможно – схожие интересы, две девушки вполне могли поладить. Куда там! Настя Федорцова похожа на юную французскую бунтарку из шестидесятых прошлого века, занесенную в питерские палестины киношной nouvelle vague[2 - Nouvelle vague – новая волна (фр.).], порядком одряхлевшей за последние пятьдесят лет, но как направление – незабываемой. Так, во всяком случае, утверждает жена Катя, от которой валенок Брагин поднабрался культурной премудрости. И больше не впадает в ступор при упоминании всяких там Годаров, Ромеров и Трюффо. Кате они всегда нравились. А Брагину – только девочки из их фильмов. Манипуляторши, красотки, анархистки.

Настя Федорцова – как раз из таких. Что она забыла в чреве унылой коммуналки – непонятно.

Впрочем, недоразумение выяснилось почти сразу. С менеджерами Настя давно не живет, снимает в складчину с одногруппницами мансарду в центре города. К мутантам-родителям заглянула на давно обещанные домашние пельмени – и плевать на ЗОЖ. На соседей тоже, Настя Федорцова видела их в гробу. А девушку из комнаты на отшибе не видела вовсе. О чем и заявила Брагину – так экспрессивно, что на ее тонких запястьях звякнули браслеты. Необычные, отметил про себя Сергей Валентинович, странное сочетание кожи и керамики. Но выглядят довольно симпатично.

– Занятные вещицы.

– Эксклюзив, – не растерялась любительница домашних пельменей. – Хенд-мейд. Есть страница в Инстаграме, на Фейсбуке и ВКонтакте. «Федорино горе».

Было бы удивительно, если бы страница называлась по-другому.

– Заинтересовались – заглядывайте.

– Загляну, – пообещал Брагин.

Нет, динозавры – не Настина тема, слишком они далеки от революционных потрясений, своих хватает. Эволюционных.

Перебрав в памяти всех жильцов, Брагин вновь вернулся к Полине и ее сыну. Мальчик одиннадцати лет, пусть и проблемный, вполне подходит на роль покровителя диплодоков и птеродактилей, он мог бывать в комнате Ольги Трегубовой. Но Полина ничего об этом не сказала.

Что ж, придется поговорить с ней еще раз.

Сергей Валентинович взглянул на часы: половина одиннадцатого, а светло как днем. Если задрать голову вверх, то можно увидеть отблески заходящего солнца – в оконных стеклах верхних этажей. Когда Брагин разлюбил белые ночи, в какой момент?

Когда перестал быть счастлив с Катей.

Значит, уже давно.

Нет, он ничего не собирается менять в своей жизни, не дождетесь. И любовь к Кате никуда не делась, просто заросла по самую макушку сорняками других чувств – необязательных и не всегда правильных. А иногда – откровенно постыдных, об этом даже вспоминать не хочется.

Вот и не вспоминай.

Брагин достал телефон и набрал судмедэксперта Пасхавера: одного из немногих, кому он мог звонить в любое время суток.

– Слыхал уже, – вместо приветствия протрубил Пасхавер. – Новость первый сорт, доложу тебе.

– Ряпич слил?

– Поставил в известность.

– Ясно. Ты где сейчас?

– В трупецкой. – «Трупецкой» Пасхавер уже давно именовал морг при Бюро судебно-медицинской экспертизы. – Заключение по сегодняшней девушке добиваю.

– Есть что-то интересное?

– Не такое, как у Ряпича, но… возможно.

– Я подъеду?

– Валяй.

– Буду через пятнадцать минут.

– Тогда и пожрать захвати чего-нибудь. С вашим маньяком я сегодня без обеда.

2019. ИЮНЬ.

РАЗГОВОРЫ О НЕЗНАКОМЦЕ/TALK ABOUT A STRANGER

(1952 г.) 65 мин.

…В пятнадцать минут Брагин не уложился. Стоило ему сесть в машину, как отзвонилась Лера Гаврикова, еще один круглосуточный человек. Когда Лера была стажером, Сергей Валентинович сам предоставил ей право не смотреть на часы, если вдруг всплывет новая информация, касающаяся дела. Этим правом она пользовалась вовсю и пользуется до сих пор. Правда, значительно реже, чем раньше, – довольно быстро молодой следователь Гаврикова научилась отличать важную новую информацию от второстепенной. Она вообще оказалась из тех редких и ценных для их профессии людей, которые умеют вглядываться, сопоставлять и видеть главное. Пусть это главное и выглядит в текущий момент времени как нечто не заслуживающее внимания. А еще Лера Гаврикова – оголтелая карьеристка в хорошем смысле этого слова, работа для нее – прежде всего, ничего другого не существует: хоть убейся, хоть сама убей, а результат должен быть обязательно. Коллеги-мужчины ее недолюбливали за излишнее рвение, но Брагину как раз это и нравилось в Гавриковой – целеустремленность: девочка на верном пути.

– Поболтала с персоналом магазина, где работала Трегубова, – после короткого приветствия сообщила Лера. – Набросали всякого, в основном – несущественного.

– А существенное есть?

Она ответила так же, как несколько минут назад ответил Сергею Валентиновичу судмедэксперт Пасхавер:

– Возможно.

Сговорились они, что ли?

– Это метро «Чкаловская»?

– Да. Чкаловский проспект, 16, если совсем точно. Магазинчик на углу. Работает с восьми до двадцати трех. – В подаче даже самых незначительных фактов следователь Гаврикова всегда отличалась скрупулезностью.