Stalingrad, станция метро

Елизавета еще не решила.

А аудитор все глазеет на Наталью Салтыкову, бармен угорает от безотчетного желания приблизиться к ней, и лишь несчастная лягушка агалихнис выступает в обычной для себя роли: изображает фон. Наскоро сочиненный театральный задник, до которого никому нет никакого дела. Правда, сейчас Елизавета ненадолго оказалась в центре внимания: смотрящие на Наталью так или иначе видят и ее. Какую-то ее часть, профиль (совсем не греческий), спину (выгнутую колесом); зад, растекшийся по стулу, – об этом ужасе вообще лучше не думать! Чтобы выглядеть пристойнее, Елизавета вытягивает шею, распрямляет спину и слегка отклеивается от стула, напрягая до последней возможности икроножные мышцы. Долго в таком положении не высидишь, но какое-то время продержаться можно.

– …Один пидорас-хроник, девять старых кошелок… нет, их одиннадцать, извини. Сплошь блокадницы, обязательно будут паять тебе, как они защищали Отечество…

– А разве это неправда? – содрогаясь от Натальиного бездушия, спрашивает Елизавета.

– Не вся правда. Я так подозреваю, что в те суровые времена они не гнушались человечинкой. Людоедствовали, одним словом. И тебя сожрут, если что не по ним будет.

– Как это – сожрут?

– Фигурально выражаясь. Притаранишь однопроцентный кефир вместо трехпроцентного или еще чего-нибудь перепутаешь – мигом настрочат на тебя жалобу руководству. Копия – в ЦК КПСС и газету «Правда». Те еще прошмандовки, уж поверь.

– А разве ЦК еще существует? – В незамутненном сознании Елизаветы времена ЦК КПСС плотно смыкаются с временами пророка Моисея и блужданием евреев по Синайской пустыне.

– Нет. Только им не говори, не отнимай последнюю надежду на справедливость. Со всем соглашайся, но на голову себе садиться не давай. Пошли дальше. Божьи одуваны мужеского полу. Этих поменьше, всего пятеро. Отставной майор, якобы герой битвы за Берлин, а на самом деле тыловая крыса – раз. Бывший гэбэшник – два, тот еще… Хер Верёвкин! Орудовал в Праге в шестьдесят восьмом. Написал об этом поэму в сто тридцать страниц гекзаметром. Не ознакомившихся с поэмой он из дому не выпускает, так что запасайся терпением часа эдак на полтора. Затем идут сподвижник Сергея Королева, соратник Льва Гумилева и последователь Ландау. Эти совершенно безобидные, хотя и выжили из ума лет восемьдесят как. А вот отставного вояку опасайся и жопой к нему не поворачивайся.

– Это почему?

– Будет щипать, стопудово. Проверено на практике. Грудь тоже береги, не проявишь бдительности – облапает, мразь. Тьфу-тьфу, не про нас сказано!

– А как тогда к нему подходить?

– Лучше не подходить. Или приближайся боком, имея в руках электроразрядник для скота.

– Где же я возьму электроразрядник?

– На колхозной ферме, гы-гы. Но шокер можно приобрести в любом оружейном магазине. Он вообще… не повредит. Уяснила?