Bye-bye, baby!

Тут-то и начинались разночтения. Я совсем не была похожа на Jay-Jay, если вынести за скобки славное корректорское настоящее. Иностранные языки интересовали меня мало – в то время как Jay-Jay был от них просто без ума. Jay-Jay за три версты обходил вопрос о взаимоотношениях полов, в то время как меня этот вопрос волновал чрезвычайно.

И потом…

Jay-Jay даже не пытался флиртовать. И не пытался заинтересовать собой в качестве мужчины, корректора, любителя ковбойских шляп, похитителя велосипедов, изобретателя запонок, – и что он только делает на сайте знакомств?

Изучает русский в виртуальной компании russian girl.

К концу второго года я настолько осмелела, что к общелингвистическим и общекультурным вопросам, к вопросам географии и топонимики стала подмешивать личные. В разумных пропорциях, конечно.

Я: вас и правда зовут Джей-Джей?

Jay-Jay: да. Это мое настоящее имя. Спросите у снега за окном и он вам это подтвердит.

Я: вы живете один?

Jay-Jay: совершенно один но мне нравятся кошки. Издали как и все остальное.

Я: вы любите путешествовать?

Jay-Jay: я люблю кошек. Но путешествовать наверное тоже прекрасно.

Я: а африканский язык йоруба? Вы изучили его, не побывав в Африке?

Jay-Jay: вы не поняли моя дорогая. Язык и есть путешествие. Самое лучшее путешествие на свете.

«Самое лучшее на свете» и «прекрасно» были любимыми выражениями Jay-Jay. Хотя и не часто встречающимися, что повышало их ценность. В игре «вопрос-ответ» пальма первенства принадлежала мне, так как сам Jay-Jay вопросов почти не задавал. Естественно, если дело не касалось языка. Тут за ним было не угнаться. «…Я нашел одно русское слово которое показалось мне прекрасным. Удивительным и мелодичным как если бы слушать орган под каменными сводами в пустой церкви. Это слово – «мягкошанкерный». Вы не могли бы уточнить его значение для меня моя дорогая?..»

На поиск ответа я убила две недели, с самого начала подозревая, что конструкция слова «мягкошанкерный» отдает чем-то венерическим. Так оно и оказалось: мягкий шанкр нашелся в одной из медицинских энциклопедий и был (ужас!) венерической болезнью, вызываемой (ужас-ужас-ужас!) стрептобациллой. Написать об этом Jay-Jay означало бы навсегда отвратить его от каменных сводов, органной музыки, а, главное, – от церкви. Взять на себя такую ответственность я не могла. И потом: «мягкошанкерный» – это все же не совсем мягкий шанкр. А за два года я хорошо изучила Jay-Jay – ту сторону его натуры, которую можно назвать лингвистической.

Неточности он мне не простит.

Спасение пришло в виде замызганной книжонки «По ту сторону закона: история лагерной фени». Я обнаружила ее на стихийном блошином рынке, в двух кварталах от дома.

– Все по пятере, – доверительно сообщил мне ее владелец, черноземный ханыга с лицом химика Менделеева. – Дешевле только в морг попасть. А еще есть книга «Теория и практика русского секса». Тебе поможет.

– Мне уже ничто не поможет, – сказала я. И подумав, добавила: – А что, русский секс как-то отличается от любого другого? Нерусского?

– А то! – Реинкарнация Менделеева издала короткий смешок. – Посмотри на меня и сразу все поймешь.

После недолгих колебаний я взяла и «Секс» – на тот случай, если Jay-Jay вдруг обнаружит еще что-нибудь, не менее удивительное и мелодичное в контексте паха, фрикций и орально-генитальных контактов.

«История лагерной фени» наконец-то раскрыла мне глаза на этимологию дурацкого слова. Бывший зэк, который женится и берет фамилию жены, дабы скрыться от надзирающих органов и получить незапятнанный паспорт, – вот что означало «мягкошанкерный», русский язык и вправду богат. Непредсказуем. Прекрасен, как говорит Jay-Jay.

Я отправила ему подробнейшее письмо и получила на него самый короткий за всю историю нашего общения ответ:

«WOW!»

Я: может быть, прислать вам словари русского арго, Джей-Джей?

Jay-Jay: вы лучше любого словаря моя дорогая. Вы и есть словарь. Самый прекрасный на свете.

Можно ли считать это началом запоздалого флирта и не пора ли попросить у Jay-Jay фотографию, где он наконец-то предстал бы передо мной мужчиной, корректором, любителем ковбойских шляп, похитителем велосипедов, изобретателем запонок?..

Не-а.

После двухлетнего знакомства такая просьба выглядела откровенной пошлостью, вариацией на тему паха и фрикций, и я решила пойти другим путем.

Я: почему бы вам не приехать в Россию, Джей-Джей? Не приехать в Петербург?

Jay-Jay: Меня просит об этом Элина? Элина наверняка загрустит в моей компании. Меня просит об этом блаженная Августа? В ее компании я и сам загрущу. Меня просит об этом Магдалена блистательная и своенравная как река в Колумбии? Что если ее воды сомкнутся над моей головой? Меня просит об этом Флоранс? Цветочек Флоранс?

Сукин сын.

Он и раньше присылал пространные комментарии к моему едва ли не династическому имени, и я уже тысячу раз пожалела, что когда-то, в порыве откровенности, озвучила громоздкую запись в паспорте. Но не Ёлкой же было называться, в самом деле!.. Ёлка всецело принадлежала «Городу и ночи», а Элина любила путешествия без цели на пригородных поездах. А блаженная Августа обожала кормить чаек на взморье. А блистательная и своенравная Магдалена была не дура накачаться пивом. А Флоранс, цветочек Флоранс!.. Сколько раз ее хватали за руку в тот момент, когда она пыталась вынести из супермаркета упаковку стирального порошка! – и только личное обаяние спасало ее от неприятностей с законом. В придумывании историй для всех четырех моих имен Jay-Jay был неутомим.

Но на вопрос о Питере он так и не ответил.

Сукин сын!..

Совсем не сукин, решила я после довольно долгих размышлений. Он, наверное, очень некрасив, бедняжка Jay-Jay. Он, наверное, совсем необаятелен, – не то что цветочек Флоранс! Он, наверное, страдает простатитом, безуспешно борется с аденомой, лезет на стенку от полового бессилия. Он, наверное, каждое утро рассматривает в зеркало свое лицо: побитое оспой, изуродованное шрамами, обезображенное родимым пятном. А может быть, он – калека, навсегда прикованный к инвалидному креслу?.. Такой вариант показался мне самым благородным, а потому – максимально приближенным к реальности. Однажды я даже проснулась посреди ночи с мыслью о Jay-Jay. Именно о Jay-Jay, а никак не о Тимуре. Я поняла это сразу, поскольку ничто не мешало ровному дыханию, и свинцовой тяжести в груди тоже не наблюдалось, и рот был совершенно свободен от привкуса шикарных волос. Бедняжка Jay-Jay, вот он сидит в своей маленькой норвежской комнатке, в своем норвежском инвалидном кресле, перед экраном монитора, в окружении множества словарей. Сидит – но совсем не смотрит на экран, совсем не смотрит в словари.

Он смотрит в окно.

А там, за окном, идет снег (единственный, кто может подтвердить, что Jay-Jay действительно – Джей-Джей). И идут влюбленные, веселые и беспечные, – пара за парой. И расхаживают кошки, которых он любит. Издали. «Издали, как и все остальное» – это были слова самого Jay-Jay.