Новые условия

– Да что же это за дорога! – Виталик раздраженно стучит ребром ладони по рулю.

Только недавно мы ехали хоть и по узенькой, но двухполосной дороге (до Быково асфальт неплохой). И вдруг она сменилась зубодробильным полотном. Виталик злится. Мы пьем пиво и особенных неудобств не испытываем. Я понимаю, что Виталика ни компания (девчонки оставили своих парней в другой машине), ни дорога не располагают к веселью. Но лично меня все устраивает. И тем более водитель — мы встречаемся с Виталиком уже год и собираемся жить вместе. В моей съемной московской квартирке. Скоро. Только тс-с…

– Я хочу в туалет! – заныла Карина.

Ни кустов, ни остановок с придорожными кафе не наблюдалось.

– Я тоже! – подхватила Лена.

– И я! – мне не хочется отрываться от коллектива, хотя чувствую себя сносно.

– Здесь остановить? — Виталик пытается найти настроение.

А кругом – будто выжженная степь. И ни холмика, ни кустика.

– Я потерплю, — пискнула Карина.

– Я тоже, — согласилась Ленка.

Я в знак солидарности подняла бутылку с пивом.

Сзади, как будто что-то почувствовав, посигналили из второй машины.

– Девочки, а не пора ли вам к своим мальчикам? – я точно помню, что спросила это.

И совершенно четко девочки ответили:

– Нет! Нам с тобой хорошо!

Мы продолжали свое необычное путешествие на Марс, в которое ворвались ожившие и пищащие кузнечики…

– Случай тяжелый. Закрытая позвоночно-спинномозговая травма.

Я не знаю этот голос. Это не папа.

– Плюс тупая травма грудной клетки, – продолжает незнакомец. – Закрытые переломы ребер с обеих сторон. Ушиб обоих легких. Закрытая черепно-мозговая травма. Ушиб головного мозга средней степени, контузионные очаги лобных долей второго типа, субарахноидальное кровоизлияние, ушиб мягких тканей головы… – голос монотонно зачитывал диагнозы.

Ужас какой. Кого-то танк переехал?

– Ее привезли к нам, в Волгоград. Поймите, мы сделали все, что могли, но мы же не волшебники. Состояние стабильное. Вам бы теперь куда-то в Москву. Ну, понимаете…

– Я понимаю… – а это уже голос папы.

Я открываю глаза. Нет, я разлепляю глаза (наверняка тушь со вчерашнего вечера не смыла – все склеилось к чертовой бабушке!). Точно, папа сидит возле меня, а напротив мужчина в белом халате. Такой красивый дяденька и такие ужасы рассказывает!

Неожиданно врач ловит мой взгляд и замолкает. Папа тоже смотрит на меня и молчит. И никто не хочет спросить – как меня зовут, сколько мне лет. И так обидно становится, что хочется заплакать. Я чувствую, что какая-то капелька стекает из уголка глаза.

– Давайте об этом поговорим в другом месте! – папа вскакивает с какой-то обшарпанной табуретки, неловко вытирает мне слезинку. – Вы видите, она расстроилась!

Ну, наконец-то, хоть обратили на меня внимание! Осталось только вырубить пищалку и угостить меня либо аспирином, либо бутылочкой пива. Того самого, которое мы пили по дороге на озеро Эльтон…

Конечно, я не спорю – есть что-то в этом месте, какая-то магическая чертовщинка. Мы ехали из Москвы в Волгоградскую область два дня. Ночевали в гостинице, пили, хохотали. По-моему, даже решение поехать на соленое озеро приняли на какой-то вечеринке. Дороги, природа, веселая компания. По пути встречались бараны и коровы. Одна корова стояла посреди дороги и пила воду из трещины в асфальте. Завидев нас, даже не вздумала отойти. Пришлось объехать.

О боже, после этой невероятной тряски показалась розовая полоска озера. Почему розовая? Из-за водорослей. Выглядит, конечно, необычно – не спорю. Я почему-то думала, что удастся поплавать в прекрасном соленом озере – что-то типа Мертвого моря. А дальше измазывания в грязи (хоть и лечебной) дело не двинулось. На много километров ни одного дерева, а только лишь это розовое озеро, песок и невысокая трава.

Я очень устала, мне хотелось вернуться в свою кроватку вместе с Виталиком и проспать три дня. Все, садимся в машину и едем домой!

– Женя, тебе прикурить?

– Не хочу.

Словно подростки, ребята столпились у края дороги, прикуривая от одной зажигалки. Я видела только наши машины, стоявшие на обочине через дорогу. А потом увидела еще одну слева – наверное, ее совсем не интересовало соленое озеро Эльтон, и водитель хотел проскочить это марсианское место. Не так уж и быстро он ехал. Но мы встретились.

Так это про меня говорил тот красивый дяденька в белом халате?!

2

Я смотрела на папу и не могла налюбоваться – какой же он все-таки родной! Мы так редко видимся, по телефону буквально несколько слов брошу: «Жива. Здорова. А ты как?» – и, едва дослушав, снова бегу по своим нескончаемым делам и друзьям. А папе разве много надо? Хотя… Может, и надо? Может быть, он хотел бы знать про мои нескончаемые офисные будни? Про Виталика, с которым мы скоро поженимся (нет, я, конечно, не планировала знакомить папу с зятем уже на свадьбе, но зачем ему это сейчас?). В веселые вечеринки родителей точно не нужно посвящать – алкоголь, кальян, пустая болтовня. Так о чем же можно говорить с родителями?! О том, как я купила сумочку Louis Vuitton с бешеной скидкой? Или милое платьице от Gucci, которое страшно надевать, глядя на ценник? Мне кажется, в тот момент я была на седьмом небе от счастья. Где это платье сейчас? Здесь совсем не пахнет брендами.

– Папа… Я хочу домой…

Папа вскочил с табуретки и зачем-то начал укрывать меня одеялом – с одной стороны подоткнул, с другой.

– Пап, когда мы поедем?

– Да, поедем, – папа заговорил, стараясь не смотреть мне в глаза. Вот не люблю я этого. Он меня собирается здесь оставить?

– Па-ап…

– Геша, мы обязательно вернемся домой. Пока надо немного здесь побыть, подлечиться. Узнать, что к чему.

«Геша» – так приятно. Спокойно так… Меня папа с детства Гешей называл. А лет в тринадцать я восстала – какая я тебе Геша? Я Женя. Евгения. И они с мамой стали называть меня Женечкой. А вот и Геша снова появилась – спустя двенадцать лет. Ой, опять в глазах расплывается что-то. Какая я сентиментальная стала после этой аварии. Надо попить чего-нибудь успокоительного. Или кальян попросить. Насмешила – кальян в эту стерильно-кафельную палату.

– А где мои?..

– Друзья? – папа снова начал свои манипуляции с одеялом. Так он меня скоро в мумию превратит.

– Ну, па-ап…

– Они уехали. Им работать надо.

– Все?

Неужели и Виталик уехал? Или сидит под дверью, а папа его не знает и поэтому не пускает.

Он ведь всегда был такой настойчивый – не папа, Виталик. Ждал меня с работы, искал себе занятие, если я задерживалась. Наверное, и сейчас сидит на какой-нибудь скамейке в ожидании, когда ему позволят зайти. Он хоть ест там что-то? Или одним кофе заливается?

– Все уехали. Девочки, мальчики. Они это… привет тебе передавали. Поправишься и встретишься с ними.