Новые условия

– Не говори так, – сказал папа. – Все будет хорошо.

– Да что вы все заладили: «Все будет хорошо»? С чего это вы вангуете?!

– Что делаем? – растерялся папа.

– Ставите такие замечательные выводы. Все. Будет. Хорошо. Ты это точно знаешь?

– Мы сделаем тебе операцию, и ты встанешь на ноги.

– Ты сначала клинику найди. Доктор мой что-то не очень в курсе, где бедной зайке смогут пришить ножки, чтобы она опять побежала по дорожке!

– Мы будем искать. Здесь не знают – в другом месте подскажут. В Интернете этом вашем найдем.

– В Интернете? А кто будет искать? Ты, что ли? Покажи мне свой телефон. Ну, покажи!

Я знала, что папа до сих пор пользуется кнопочным. И слово «Интернет» слышал только от меня и своих более продвинутых друзей, которые завоевали социальную сеть «Одноклассники».

– Ты меня научишь, и я буду тебе помогать. Мы обязательно найдем!

Папа не сдавался. Он бывает упрямым.

– Научишь тебя! И что? Ты в своем Мухожопинске будешь искать, а я в Москве? – как же я была зла, как же мне хотелось садануть по капельнице, чтобы она укатилась в угол палаты и перевернулась. Чтобы все умные-разумные наконец очухались и посмотрели на ситуацию не с приторной позиции, что «все будет хорошо», а с реальной. Как сказал этот доктор, через три месяца можно будет оформить инвалидность. Инвалидность! У меня не доделана презентация на работе, через год я наверняка получу повышение, а еще раньше мы с Виталиком должны пожениться. Нет тут места никакой инвалидности!

– Геша, ты будешь жить дома.

Дома? В смысле?

– В Мухожопинске, как ты говоришь. Тебе нужна будет помощь, одна ты не справишься.

– У меня есть друзья! С чего ты взял, что я буду одна?

Похоже, папа начал бредить.

– Хорошо, тебе помогут друзья. А за съемную квартиру платить тоже они будут?

Черт, точно! Я же не смогу работать. Или смогу? На инвалидной коляске заеду в лифт, там от подъезда спуск был, я помню. И поеду на работу. Разве меня в метро никто не завезет? А там везде эскалаторы. И в само здание въезд очень удобный.

– Я не вернусь домой. Мне там нечего делать. Тем более все начнут тыкать пальцем и подходить с вашим любимым: «Все будет хорошо, Женечка!»

Папа что-то хотел сказать, но передумал. Вот-вот, закончились аргументы! Не, ну молодец какой! Сначала не позволяет отвезти меня в областной центр, чтобы мне сразу сделали операцию. Страшно, видите ли, что я умру. Ну вот, я жива! Живее всех живых! Только почему-то мне совсем не радостно. Вот ни капельки! Ни капелюшечки! Ни миллиардной доли капелюшечки! А папа уже все решил – отвезет меня домой, поселит в мою чудовищную комнату с ковром на стене, и я сгнию в этом Мухожопинске. Добираться до меня девчонкам два часа – в область, через всю Москву. И вряд ли кто-то будет готов к таким подвигам на постоянной основе.

– Я в магазин схожу, – встал папа.

Чуть не сказала: «Я с тобой!» В палату робко, как будто не к себе, заглянула молодая соседка. Передвигалась она довольно быстро, я даже залюбовалась. А та, постарше, которая жаловалась на мужа, лежала. Может, у нее тоже перелом позвоночника?

Папа вышел, и я осталась одна. Не совсем одна, конечно. Потому что взрослая соседка сказала:

– Папа у тебя очень хороший. С таким папой ничего не страшно. Не обижай его…

– Вам-то откуда известно, какой он? – фыркнула я.

Похоже, все за меня решили: казнить или помиловать. Кого жалеть, а кого можно в утиль сдать. Кстати, по поводу утиля – это, наверное, про меня.

– Женя, у тебя серьезная травма. Поверь моему жизненному опыту – ни друзья, ни подружки не помощники в этом вопросе. Может, вначале только, на энтузиазме. А вот близкими лучше не разбрасываться – тем более такими, как твой отец.

Начало-о-о-ось! Сейчас меня учить будут. Папу она знает – он хороший, а с друзьями не знакома – значит, они плохие. Кстати, где мои друзья? Я ничего не стала отвечать, просто взяла в руки телефон. Пора пообщаться с друзьями, о которых все так много знают.

6

А может, я сплю? Скоро открою глаза и буду всем рассказывать про этот безумный, обросший подробностями сон. Виталик покачает головой: «Ну, мать, ты и накурилась вчера!» И это будет очень смешно. Очень! Все останется таким, каким и было неделю назад. Я же здесь неделю? Работа, друзья, моя уютная съемная квартирка в Ясенево. И Виталик, который постоянно покупает мне печеньки с предсказаниями. Верил ли он в них? Не знаю… Но всегда с таким интересом заглядывал мне через плечо, когда я разламывала печенье. И обязательно просил половинку печенюшки. Что за предсказание было перед аварией? Не помню… Хотя нет. Что-то про изменения. «Вас ждет новая жизнь»? Ерунда какая-то! Не может быть, чтобы в одночасье изменилась жизнь человека, который никому ничего не делал плохого. Правда? Я всегда прихожу вовремя на работу, не бездельничаю. Если кто-то из друзей просит в долг – никогда не отказываю. У нас классная компания, и мы всегда поддерживаем друг друга. В прошлом году Каринка заболела воспалением легких, так я даже куриный бульон пару раз варила и приносила в больницу. А когда Мишка ногу сломал, мы, хоть и ржали (не со зла, нет), но купили ему костыли и гравировку сделали: «Мишане на здоровье». Он пару месяцев плотненько так их использовал, а потом все косточки заросли, и он снова в строю.

Надо позвонить ребятам – они наверняка волнуются. Или пока не звонить? Болит голова, столько кошмарных разговоров. Надо уснуть. И может быть, я проснусь в другом месте. Ведь может такое быть? Мне раньше часто всякая ерунда снилась: и преследования, и нападения. Один раз приснилось, что я умерла и со стороны смотрю на свои похороны. Все меня провожают, пьют, слова хорошие говорят. Сначала меня это немного напрягло, потом умилило. Но, когда я решила сказать, что праздник окончен, и я не умерла, оказалось, что не могу говорить. Никто меня не слышит. Проснулась я в ужасе после того, как меня закапывать начали. В ту ночь я уже не могла уснуть – сидела на подоконнике до утра и курила сигареты одну за другой. А тут всего лишь сломанный позвоночник. Вот проснусь и…

Проснулась я все в той же палате и с теми же соседками. Голова продолжала раскалываться, но лежать и смотреть в потолок было невыносимо. Я попробовала надавить руками на живот и ничего не почувствовала. Из всех моих достоинств – это двигающиеся руки и голова, которая способна поворачиваться налево и направо. Список возможностей так себе – даже на трояк не тянет. Как жить-то? Как? Только телефон способен принести в мой сузившийся мир хоть что-то положительное. Я набрала номер Виталика – «Абонент занят, перезвоните позже». Следующая на очереди Карина.

– Женя! Боже мой! Это ты? – закричала подруга, даже не поздоровавшись.

И у меня сразу на душе стало тепло.

– Карин, привет!

– Господи, как ты там? Твой отец говорил такие страшные вещи – перелом позвоночника, инвалидная коляска. Это он так пугал, чтобы мы бухать перестали? – Карина заливисто рассмеялась.

– Ну, не совсем, – тепло куда-то улетучилось. – Все действительно очень серьезно. Чтобы снова начать ходить, мне нужна операция.

– Женька, боже мой! Это ужасно! А ты уже на инвалидной коляске?

– Нет еще. Пока лежу в больнице. Папа навещает.

– Ну да, далековато от нас, конечно. Я бы тебе бульончику принесла, но сама понимаешь.

– Похоже, мне теперь нужно подгузники приносить, а не бульон…

– Подгузники?! Фу-у! Ой, я имела в виду, все так серьезно? Ты прям в туалет не можешь сама сходить?

– Ничего не могу. Только ложку держать и телефон.

– Ой, Женя, как все плохо. Но ты там держись! Все будет хорошо! Когда вернешься домой?

– Не знаю. Может, через пару недель.

– Мы к тебе в гости приедем. Ставь пирог! – на позитиве закончила подруга, но в последний момент опомнилась. – Ну, то есть мы чего-нибудь вкусненького привезем.

Я не могу понять, почему мне тоскливо после этого разговора. Чего-то не хватает, но я не могу понять чего. Может, смущают постоянные Каринкины «это ужасно»? Я это и так понимаю и хочу услышать другое. Типа, все будет хорошо? Ой, кошмар какой! Я совсем запуталась. Папа говорит, что мы справимся, а я злюсь. Подруга ужасается моему положению – меня это задевает. Чего же я хочу? Какой справедливости? Какого отношения?

– Тебя Женя зовут? А меня Анна, – вдруг раздался голос взрослой соседки.

– А меня Света, – отозвалась молодая.