Мужчина ее мечты

– Это само собой… Через двадцать минут должны явиться клиенты на «предварительную консультацию», – явно передразнил он невидимого собеседника. – Я таких зануд давно не видел: всю душу вытрясли и еще немного мозгов. У меня в какой-то момент возникло неистребимое желание отправить их подальше или сбагрить конкурентам, но они напирали на то, что нас им рекомендовал сам… – И Вадим демонстративно поднял глаза к потолку. Разумовский откровенно наслаждался спектаклем, который устроил ему заместитель. Он по опыту знал, что такие представления зря не даются и что клиентам должно было дорого обойтись их неудачное поведение.

– И? – подбодрил он Вадима.

– Десять штук задатка, как в приличных фирмах Америки и Мелитополя, пятьсот баксов в час – твоего времени, накладные расходы – по договоренности.

– Тебе бы в налоговой работать, – восхитился Игорь в который уже раз.

– Государство бы рухнуло гораздо быстрее, – резонно возразил Вадим и тут же перешел на серьезный тон: – Дело в том, шеф, что заказ у них какой-то нетипичный. Ты сам посмотри и, если что, не соглашайся. Конечно, это не мое дело – самому тебе указывать, но правым ухом чую, что они такого попросят! Слишком уж легко с деньгами расставались.

– Припекло, значит.

– То-то и оно, босс. Боюсь я, когда этих людей припекёт.

– Чёт.

– Чего изволите?

– Припечёт, а не припекёт.

– И зачем цепляться? Я, между прочим, не Кирилл и Мефодий на полуторном окладе.

– А кто ты?

– Я бы остановился на Минине и Пожарском. Скромно, поэтично, соответствует истине. Защитник и этот, как его…

– То-то же, что «как его»…

– Ладно, вижу – меня здесь не ценят, так что я пошел. А ты расправь плечи, выпучи глазки и вообще старайся выглядеть «гигантом мысли и отцом русской демократии». Да мне ли тебя учить, как пыль в глаза пускать?

Игорь расхохотался, а помощник, помахав на прощание рукой, скрылся за дверью.

Вадим, как всегда, оказался прав. Бросив единственный взгляд на троих вальяжных господ, ввалившихся в его кабинет буквально через несколько минут, Игорь ощутил легкую неприязнь. В принципе это было непрофессионально. Не его дело – испытывать какие бы то ни было чувства к клиентам, тем более тем, кто исправно выплачивает деньги; но очевидно, что это только посредники. Важные, раздутые от сознания собственной значимости, но… всего лишь «шестерки». А общение через посредника в таких щекотливых делах обычно создавало дополнительные проблемы.

– Нам рекомендовал ваше агентство господин Выдрин, – сообщил, как государственную тайну, тот, кто представился Константином Григорьевичем, – щекастый мужичок лет сорока, похожий на морскую свинку в дорогом костюме. – Нас интересует, во-первых, полная конфиденциальность, а во-вторых, оперативность. Финансовые проблемы нас не волнуют.

Эти его бесконечные «мы» и «нас» полностью подтвердили первое впечатление. Игорь усмехнулся краем рта – тоже мне, дитя «коза ностра». У него давно уже вошло в привычку не отвечать на первые фразы клиентов. И не говорить с ними тем дольше, чем больше глупостей они станут изрекать. Константин Григорьевич несколько реабилитировал себя, сразу приступив к существу вопроса:

– Вы готовы с нами сотрудничать? Я могу посвятить вас в детали?

– Конечно, – ответил Разумовский веско. – В любом случае я должен рассмотреть вашу проблему, чтобы сказать, насколько реально ее решить вообще, в какие сроки в частности. И сколько это будет стоить, если мы сойдемся в остальном.

Он не видел, чтобы К. Г. дал какой-нибудь знак, но из-за его спины моментально выступил парень с папкой в руках. Парень был типичной «гориллой», но «гориллой» отечественного разлива, а потому ужасно смотрелся в галстуке и наверняка еще хуже себя в нем чувствовал. К. Г. нервно подергал кнопку, едва не вырвав ее с корнем, и извлек пухлую пачку фотографий. Он принялся раскладывать их на столе перед Игорем, будто выбрасывал козырные карты.

– Вот, вот и вот. Это все один и тот же человек. В большинстве случаев он со спутницей, но, к сожалению, она нам неизвестна. Собственно, это и будет вашей основной задачей – установить личность женщины. И все, что можно выяснить об этом человеке, – где он, что он делает, думает, что ест и на чем спит… Все! И о ней – все!

«Тебе бы броневичок поставить на вокзале, там бы с него и вещал», – подумал Игорь, но благоразумно оставил эту мысль при себе. Он перебирал фотографии, вглядываясь в лицо мужчины. Тот ему определенно нравился, и женщина у него наверняка незаурядная, – но она на всех снимках запечатлена или спиной, или боком, а лица не было видно: сплошная масса длинных, ниже лопаток, золотистых волос.

– Когда сделаны снимки? – спросил он вслух.

– Более восьми лет назад.

Игорь присвистнул. Затем вдумчиво полистал пачку скрепленных листов, отпечатанных на принтере, – целая куча мелких, но крайне полезных деталей для того, кто возьмется искать этого человека для К. Г. и его хозяина. Собственно, при современном уровне развития техники и для того, кто знает, с какого конца за это дело взяться, найти человека, который специально не прячется в тундре или трущобах Гарлема, – дело не такое уж и сложное.

Планета у нас совсем крохотная, а половину ее населения составляют китайцы, индусы и негры, к каковым объект поиска не принадлежал.

Посетители молчали, не понукая его принять решение. Может, поэтому он и решился. А может, потому, что ему не хотелось, чтобы искал этого мистера Икс кто-то другой, не расположенный к нему, а значит, способный навредить. Еще раз внимательно всмотрелся в снимок – удивительное лицо. Пожилой уже человек, седой, с высоким лысеющим лбом, прочерченным глубокими морщинами; тонкий, хищно изогнутый нос с точеными ноздрями, жесткие складки у рта и бледно-голубые, прозрачные, как талая вода, глаза под седыми летящими бровями. При взгляде на это лицо у Игоря неясно щемило сердце. «Неисповедимы пути Господни», – подумал он, а вслух сказал:

– Какие сроки вы ставите?

* * *

Вероятно, я чересчур старомодна, но целоваться на второй вечер знакомства с человеком, о котором я ничего не знаю, не в моих правилах. И даже на «ты» так скоро перейти мне нелегко. Поэтому мы ограничились тем, что Владимир Ильич довез меня до дома, проводил до лифта и поцеловал руку.

– Вы позволите завтра навестить вас или хотя бы позвонить? – спросил он. – В ближайшие дни я свободен, а приблизительно через неделю вынужден отправиться в командировку. Предупреждаю вас заранее, чтобы не быть неверно понятым.

– Вечер был просто удивительный, – промурлыкала я. – Моя бы воля, завтра с удовольствием отправилась бы с вами на прогулку или куда-нибудь еще, но, увы, дела. Позвоните вечером, я буду рада. После восьми.

Он приподнял шляпу, прощаясь. Черт возьми! Ловко это у него выходило. Мне бы стоять и любоваться, как делают женщины, начинающие потихоньку влюбляться в нового поклонника, а я рассматривала его и думала о том, как он владеет своим телом. Ни один культурист, ни один «качок», ни один легкоатлет из тех, кого я встречала на улицах нашего города, не умел ходить как дикий зверь. Это умение особого рода.

А что касается моей чрезвычайной занятости, то, каюсь, дел никаких не имелось. Но не стоит чересчур активно проявлять интерес к такому красавцу, как Владимир Ильич. Уверена, что список его побед настолько длинный, что приходится сворачивать его в пухлый рулончик. Спору нет, Володя – приятный собеседник, и к нему действительно тянет, как ночную бабочку на огонь. И от запаха его одеколона кружится голова: что это, кстати, «Hall Mark»? И смотрит он так, что его, шельму, просто невозможно не расцеловать.

Но все это ровным счетом ничего не значит.

Дома я первым делом набрала полную ванну едва теплой воды с морской солью и несколькими каплями пихтового масла. Получился благословенный кусочек морского берега, скажем Пицунды. И настроение резко улучшилось. Затем любовно расставила на полочке батарею фарфоровых и хрустальных баночек и коробочек с притираниями: это делает женщину возвышеннее и ставит ее над обстоятельствами. И только потом включила автоответчик.

Бедняга просто дымился, выплевывая сообщение за сообщением все для той же загадочной и явно несуществующей Светы. Звонили разные люди, во всяком случае – разными голосами, но определитель с унылым постоянством высвечивал сплошные прочерки. И конца этому царствию не намечалось. Слушать было противно, а прокрутить пленку до конца просто необходимо, мало ли кто смог прорваться и оставить сообщение для меня?

Пропуская назойливые вопли мимо ушей, я думала о вечере, проведенном с Володей: что-то еще казалось мне странным и необычным, невзирая на всю приятность этого свидания, но что? Осенило меня внезапно, как Ньютона, когда я изо всех сил приложилась головой к углу книжного шкафа, запнувшись о кресло. Дело в том, что оба мы старательно избегали любых, даже случайных, упоминаний о своем прошлом. Обычно ведь как: беседующие просто не могут не вспомнить, как бывали там-то, видели то-то, знакомились с тем-то, ели что-то вкусное, наконец, два, или три года, или пять лет назад.

Любой человек обязательно ссылается на весь свой предыдущий опыт. Это его главный козырь, если хотите. Человек любуется своим прошлым, особенно с незнакомыми людьми, и даже приукрашивает его слегка и себя в нем, естественно. Рассказывать о том, что было, – это вообще единственный способ казаться безупречным. А вот мы говорили только о нейтральных вещах и, упаси боже, о нас самих. И это было неестественно.

Лично я не люблю вспоминать о своем прошлом, хотя грехов особых за мной не числится – с моей точки зрения. Просто не люблю, и все. Вот и сейчас, стоило коснуться этой темы во время мысленного монолога, на тебе! – память услужливо стала подсовывать совершенно ненужные детали. Я плюхнулась в кресло и широко раскрыла глаза, можно сказать растопырила. И принялась считать голубых бегемотиков: один, два, три… четырнадцать… девяносто семь… Не помогает. Я ощутила необходимость поговорить с человеком, которого не видела очень-очень давно. Такую необходимость, что, казалось, задохнусь, если не позвоню ему. Но нельзя: последнее это дело – нарушать обещания, данные самой себе…

Кстати, про автоответчик-то я забыла. Так и есть, уже в самом конце взволнованный женский голос, в котором я с трудом признала Леночкину маму (года четыре наверняка ее не слышала), спрашивал, не у меня ли ее дочь и не знаю ли я, где она может находиться? Но своего телефона, естественно, не оставила, хотя настоятельно просила связаться с ней, как бы поздно я ни пришла домой. В отчаянии я стала звонить самой Леночке, надеясь, что все уже утряслось, но у нее было упорно занято – и это мне не понравилось. Впрочем, живи я в Америке, я бы волновалась гораздо сильнее. А у нас, на Украине, в стольном-то граде Киеве все мы привычны к тому, что телефон может отключиться на день или два без объявления войны, просто так. И что платить за это время все равно придется.

Упорные сообщения на автоответчике меня всего только раздражали. Конечно, люди чего-то добиваются: совершенно очевидно, что случайным совпадением это уже быть не может. Но их наглая настойчивость похожа на обычное хулиганство. Позвонят-позвонят и успокоятся. Гораздо больше меня насторожила запись в моем компьютере: это не телефон, чтобы набрать номер и наговорить глупостей. Нужно еще знать пароль. Правда, для суперклассного хакера не составит особого труда взломать любую программу, но ни один суперклассный хакер не станет тратить драгоценное время на такую чепуху, как подобные детские… угрозы? предупреждения? А заурядному и даже очень талантливому программисту мой пароль не по зубам.

И вообще все вместе выглядит совершенно нелогично. Не складываются вместе покушение в метро, компьютерный взлом и телефонный бред. Все равно, что кто-то пытался соединить ежа и трепетную лань. Затем мои мысли потекли по совершенно иному руслу: для чего нам дана голова, то есть разум и ноги? Завтра же выясню адрес этой пресловутой фирмы «Ахилл» и торжественно отправлюсь туда, чтобы посмотреть, что это за явление в нашей общественной жизни. А уж потом буду думать, звонить Игорю или нет.

В этот момент раздался неуверенный звонок в дверь. Я глянула на часы – половина второго ночи. И кого это нелегкая принесла? Как всегда, о мерах предосторожности я вспомнила только тогда, когда уже открыла все замки.

На пороге стояла Леночка. Но в каком виде: растрепанная, испуганная, с красными глазами, – видно, плакала много и долго.

– Ты с ума сошла! – воскликнула я. – Твоя мама уже ошалела от беспокойства, не может тебя второй день вызвонить. И вообще, что это за мода – шататься ночью по улицам? Ты телевизор не смотришь и газет не читаешь? Или ты решила таким оригинальным способом устроить личную жизнь?

Она уставилась на меня непонимающим взглядом, а затем прошептала:

– Простите, пожалуйста. Я никак не могу отыскать свой дом. Мне сказали, я живу где-то здесь… – И стала медленно сползать по стене…