Плата за мечту

– У твоей подруги есть дача? Где?

– Да это собственно не у нее, а у ее тетки. И не дача, а дом в Николаевке. Небольшой.

Уля смешалась. Что она несет?

– А у меня муж прямо с ума сошел, – радостно щебетала Нателла, пропустив мимо ушей блеяние Ульяны, – весь отпуск распланировал, чуть ли не по часам. Сначала побудем на Бали, сама понимаешь, SPA, массажи, программы очищения организма…

Уля мельком взглянула на дородное тело Нателлы и посочувствовала балийским массажистам, им будет над чем потрудиться.

– Оттуда махнем в Италию, – продолжала восторженно щебетать Нателла, – представляешь, мой сумасшедший супруг хочет устроить ради меня супершопинг в Риме. Ему почему-то нравится дарить мне шмотки итальянских кутюрье. Нет, ну почему уже тогда не французские? В конце концов, парижане – законодатели моды. Ах, эти мужчины у них свое представление о прекрасном!

– Да уж, – вежливо поддакнула Уля.

Она продолжала теряться в догадках, с чего на Нателлу нашел приступ альтруизма, что она решила вдруг подвести ее к дому. А эти ее рассказы о любящем муже? С чего такая откровенность? Откуда такое дружелюбие, уж кто-кто, а Ульяна никогда не могла претендовать даже на роль наперсницы Примадонны Нателлы, слишком разные у них были социальные статусы.

– Знаешь, я очень надеюсь, что тебе повезет в жизни и ты найдешь себе мужчину, который будет тебя так же баловать, холить и лелеять, как мой муж меня, – внезапно заявила Нателла. – Но мой тебе совет, не разевай рта на женатых мужиков. Знаешь, дело это хлопотное и неблагодарное – отбивать чужого мужа. Жены бывают разные, могут такое устроить, что мало не покажется: нанять головорезов, которые отметелят зарвавшуюся девицу в темном переулке, плеснуть в лицо кислотой. Да мало ли что можно придумать, отстаивая свою собственность!

Тут она зашлась смехом, будто сказала что-то сверхостроумное.

– Да вы знаете, мне такое и в голову не приходит, – захлопала глазами Уля, не понимая, как реагировать на слова Нателлы. – С чего вы вообще взяли, что я способно на такое?

– Ой, голубушка, хитришь! У тебя сейчас опасный возраст, наверняка все подружки повыскакивали уже замуж, детей нарожали, им с тобой не интересно, тебе с ними скучно. И женихов поубавилось, все твои сверстники обзавелись семьями, даже те, которых ты раньше в качестве возможных кандидатов в мужья и не рассматривала. Ты перебирала, перебирала, да осталась у разбитого корыта. Но замуж-то хочется, сколько ж можно числиться в свободных и независимых! Остается либо молодой контингент, либо более зрелый, но уже окольцованный. Последние для таких как ты, предпочтительнее. Они крепко стоят на ногах, и внешне еще ничего себе, и в плане финансов состоялись. Поэтому девицы в твоем возрасте и социальном положении открывают сезон охоты на чужих мужей. Жена же не стена, ее ж можно и подвинуть, да?!

Ульяна уже сильно жалела, что согласилась проехаться с этой озабоченной теткой. Складывалось такое впечатление, что она подозревает ее в чем-то дурно пахнущем. Интересно в чем? Одно радовало – мужа Нателлы Ульяна в глаза не видела, поэтому весь этот спич, произнесенный с особым чувством не в ее честь. Однако кого эти административные крысы ей приписали? Семкина или Крыжова? Вот глупые гусыни!

Всякого рода необоснованные обвинения в свой адрес Ульяна с детства не выносила. Ей было не понятно к чему весь этот разговор, и главное, как на него правильно отреагировать. Ни на какого чужого мужа Ульяна не зарилась и даже в мыслях не держала, поэтому отпираться было как-то глупо. Она примолкла, не желая больше поддерживать общение. К счастью, и Нателла заткнулась, а до дома оставалось всего ничего.

– Ага, вот и Никитская, где тебя высадить?

– Вон мой дом, – кивнула Уля, – но вы во двор не заезжайте, там проезды узкие, тяжело разворачиваться.

– А знаешь, – сказала с мерзкой улыбочкой Нателла, – если бы на моего мужа кто глаз положил, то без глаза бы и остался. Никакой молодке, я бы не позволила снять сливки с того, что годами сколачивала! Вот когда жизнь с мужиком проживешь, промучаешься, бок о бок весь «период его становления», да переваришь парочку загулов, с пяток абортов, тройку депрессий и разорений, начнешь иначе смотреть на семейную жизнь. И тут, вместо того, чтобы пожинать плоды многолетней терпимости, жене приходится держать оборону от таких как ты – зубастых красоток. Невольно озвереешь!

К счастью, она припарковалась, и можно было беспрепятственно покинуть ее четырехколесную территорию.

– Нателла Степановна, – предельно вежливо сказала Уля, – уж не знаю, с чего вы мне все это высказали, но мне претит роль зубастой акулы, гоняющейся за чужим престарелым супругом. Я очень рада, что вы сумели избежать со своим мужем подобных проблем. И я тоже надеюсь, что мне в мужья достанется верный и преданный друг.

– Вот как ты заговорила, – усмехнулась Нателла, – надо же, а ведь сидишь в своем секретариате, мышь мышью, никогда не подумаешь, что можешь пару слов связать!

– Спасибо, что подвезли и до свидания, – рассвирепев, прошипела Уля и выскочила из машины.

Да что эта корова себе позволяет?! Мышью ее обозвала, намеков грязных накидала на ровном месте! Ненормальная какая-то.

И Уля так стукнула дверцей «Нисана», что чуть стекла не вылетели. Второй раз за день ее подвозят к дому роскошные автомобили, и уже второй водитель доводит ее до белого каления. Ульяна дотопала до подъезда, переживая чувство дежа-вю и, прежде чем войти, оглянулась. Как ни странно, Нателла никуда не уехала, стояла на том же самом месте и, как показалось, наблюдала за ней.

«Что творится в мозгах этой тетки?» – удивилась Ульяна.

Зазвонивший мобильник, отвлек ее внимание, она демонстративно повернулась спиной к сумасшедшей бабе. Номер был ей незнаком, но когда она ответила и поняла, кто ей звонит, тут же забыла и про Нателлу, и про ее идиотское поведение.

Глава 2

Людмила выключила мерно гудящий пылесос, которым старательно вылизала палас в большой комнате. У Жорика была аллергия на пыль, поэтому она старалась, как минимум через день, пылесосить квартиру и делать влажную уборку. Жорик в это время пребывал во дворе, в шесть лет человек мог себе позволить самостоятельные игры в компании дворовых друзей. Ах, как хорошо, что сын вырос! Людмила искренне считала, что у нее совершенно взрослый сын. А как иначе, если он сам моется, убирает кровать и раскладывает игрушки в шкафу? Способен сварганить чай с бутербродом и разогреть суп в микроволновке – то есть не умереть с голоду, в случае отсутствия матери.

Людмила оттащила пылесос в кладовку и, изловчившись, засунула его на крохотный пятачок свободного пространства. Поймала в полете швабру, метящую ей в голову, как будто она сама просилась в дело.

«В тесноте, да не в обиде», – обычно так говорила ее мать об их жилище. Конечно, какие уж тут обиды глупо обижаться на кого-то, когда в твоих проблемах, в том числе и жилищных, никто не виноват. Но чтобы прийти к этому выводу, пришлось немало поработать над саморазвитием, ведь обиды и претензии к миру и людям – это самые опасные ловушки на пути к женскому счастью. А их у Людмилы в течение жизни набралось немало.

Семь лет тому назад, как раз по окончании вуза, у Людки приключилась огромная любовь с одним чиновником, и длилась она что-то около года. Сначала Людка мечтала, что чиновник пристроит ее в какое-нибудь приличное место, потому что имела на руках диплом об окончании престижной романо-германской филологии, но он заявил, что она должна какое-то время проработать в школе для практики и стажа. Людка чиновника послушалась и устроилась учительствовать в ближайший лицей.

– Тот еще жук, – злилась Вика, слушая рассуждения Людмилы, – со стажем и опытом ты бы и сама устроилась, его же просили устроить по блату!

– Ни о чем я его не просила! – сердилась Людка, смутно подозревая некий резон в словах подруги.

– Нет, у вас классический пример Дюймовочки и жука-рогача, и хочется ему, козлу старому, и колется, и мамка не велит, – кипятилась Вика. – Ты ему нравишься, но вот «в силу обстоятельств» он ничего не может для тебя сделать. Как по мне, так это полная ерунда!

Она обожала сравнивать мужиков со сказочными персонажами, утверждая, что так проще всего их квалифицировать и идентифицировать.

– При чем тут это? У меня действительно нет никакого опыта, – отбивалась Людмила.

– Да, а для чего тогда он нужен со своими связями? Ты только посмотри на него, обзавелся молоденькой любовницей, и при этом палец о палец ради нее не ударит!

Но Люда и слышать не хотела ни о каких меркантильных притязаниях. Она считала, что отношения должны строиться на чувствах, а не на расчете, и не обременяла любимого человека лишними просьбами. Тем более, что у него были сложные отношения в семье, они с женой были на грани развода, по его словам, и ей не хотелось давить на него со своей стороны. Лишь однажды она замахнулась на совместное с ним проживание. Впрочем, на то у нее были веские причины.

Совершенно неожиданно для себя Людмила обнаружила, что беременна, и, не раздумывая, донесла радостную новость до будущего отца. Чиновник перепугался страшно от такой перспективы, дал ей сто долларов и послал на аборт. С абортом она решила пару дней подождать, очень уж жалко было того кроху, который засел внутри нее и надеялся, что она даст ему жизнь, станет ему матерью. Где-то она читала, что с первых дней у зародыша человека определен пол, и цвет глаз, и цвет волос, не говоря уже о наличии души. Он чувствует боль и страх. Так как же хладнокровно пойти и убить его?!

Людмила колебалась. Отец крохи был настолько категоричен в своем неприятии этого ребенка, что она вдруг ни с того ни с сего уперлась. «А вдруг он еще одумается?» – тешила она себя идиотской надеждой. Два дня телефон чиновника, ранее вполне для нее доступный, упорно сообщал, что теперь абонент ей не по зубам. На третий день Людка узнала окольными путями, что чиновник умотал с семьей на Финское взморье, где проживали его родители. Меньше всего это походило на то, что человек крепко задумался: а не развестись ли с женой и не начать новую счастливую жизнь с Людой и ее ребенком.

В любви нет победителей, есть потерпевшие – эту истину Людка познала на собственной шкуре, когда чиновник струсил и сбежал, спрятавшись от нее за «ненужной» женой, как за каменной стеной. Выманивать его из-за «стены» она не стала, это было ниже ее достоинства. Но как было не затаить обиду? Ей было больно и горько от такого предательства, да деваться было некуда, и она потащилась в женскую консультацию. Врачица, не подозревая истинного положения вещей, поздравили ее с тем, что плод прекрасно закрепился в ней, и все показатели ее физического состояния говорят о том, что она выносит прекрасного, здорового ребенка. Сто долларов прожигали Людке карман джинсов, пока она выслушивала моложавую докторшу.

«А почему бы и нет?» – мелькнула вдруг шальная мысль. По пути из поликлиники домой она ее обдумывала, и пришла к мнению, что в двадцать два года лучше родить ребенка и не рисковать своим здоровьем, ложась под нож гинеколога. А вдруг она останется бесплодной? «Я красивая, молодая, умная. Да найду я себе еще сто мужей! – убеждала себя Людмила. – Нет уж, дудки, я не стану убивать своего первенца только потому, что у него отец козел!»

Более детальное обсуждение произошло на семейном совете с матерью.

– Как я могу советовать тебе в таком деле? – сокрушалась Зинаида Антоновна. – Оно, конечно, лучше, если бы тебя замуж кто звал. Знаешь, как без мужа дитя растить?!

– Мам, ну ты же меня одна вырастила? И я его выращу, – легкомысленно напирала Людка. – Чего ты так расстраиваешься?

– Господи боже мой, да что ты все в одну кучу валишь? Я замуж сходила, два года замужем пробыла, а уж потом твой папаша умотал на Север за длинным рублем, да там и затерялся. А ты сразу в матери-одиночки записываешься.

– Вот и хорошо, что мне не придется с малышом на руках распыляться на какого-то там мужа! Лучше пусть его сразу не будет! Тебе вон до сих пор обидно, что тебя бросили без поддержки и опоры. А я изначально только на себя буду рассчитывать.

– Так что же он и денег не даст?

– Дал уже, на аборт.

– Не густо! – вздохнула мать. – С другой стороны, вдруг что не так выйдет, и у тебя детей после аборта не будет? Как я могу взять такой грех на душу? Но где твоя голова была, Людка, когда ты этими вещами занималась, а должные меры не предприняла!

В общем, посудили-порядили, да решили ребеночка оставить. Хоть и ютились они в маленькой двухкомнатной хрущевке, хоть и работали обе учительницами, все равно решили, что выдюжат, и малыша на ноги поставят. К тому же у матери тетка проживала в деревне, а у нее и огород, и сад, если не лениться, то можно столько всего вырастить и в зиму законсервировать, что армия прокормится, не то, что три женщины и младенец.