Детоубийцы

Жители материка, возвращавшiеся домой, хорошо заработавъ въ дни жатвы, спрашивали, кто эта Санча, которую женщины называли не безъ страха, и жители озера разсказывали сос?ду – чужестранцу простую легенду, которую вс? заучивали съ д?тскихъ л?тъ.

Маленькiй пастухъ, въ род? того, который шелъ теперь по берегу, пасъ когда?то своихъ козъ на той же самой равнин?. Было это много, много л?тъ назадъ и такъ давно, что никто изъ нын?шнихъ обитателей Альбуферы не зналъ этого пастуха, даже дядюшка Голубь!

Мальчикъ жилъ, какъ настоящiй дикарь, въ одиночеств?, и рыбаки, ловившiе въ озер? рыбу, слышали въ тихiе утреннiе часы, какъ онъ кричалъ вдали:

– Санча! Санча!

Санча была маленькая зм?йка, единственная подруга, которая его провожала. На его крикъ подползала отвратительная гадина и пастухъ, подоивъ своихъ лучшихъ козъ, предлагалъ ей блюдце молока. Потомъ, когда солнце начинало припекать, мальчикъ мастерилъ себ? дудку, ср?зая тростники, и наигрывалъ на ней н?жные звуки, а зм?я у его ногъ то вытягивалась, то свивалась, какъ будто хот?ла танцовать подъ тонъ прiятной мелодiи. Иногда пастухъ развлекался т?мъ, что уничтожалъ кольца Санчи и растягивалъ ее въ вид? прямой линiи по песку, восхищаясь, какъ она нервными порывами снова свивалась въ кольцо. Когда, угомивщись этими играми, онъ гналъ стадо на противоположный конецъ равнины, зм?я сл?довала за нимъ, какъ собачка, или обернувшись вокругъ его ногъ поднималась до самой его шеи и застывала въ такомъ положенiи, какъ мертвая, вперивъ свои алмазные глаза въ глаза пастуха, причемъ пушокъ на его щекахъ поднимался отъ шип?нiя ея треугольнаго рта.

Жители Альбуферы считали его колдуномъ и не одна женщина, воруя дрова въ Деес?, при вид? того, какъ онъ подходилъ съ Санчой вокругъ шеи, ос?няла себя знаменiемъ креста, какъ будто передъ ней предсталъ дьяволъ. Вс? поняли, почему пастухъ, ночуя въ л?су, не боялся большихъ гадовъ, киш?вшихъ въ кустарникахъ. Санча, т. е. дьяволъ, охраняла его отъ всякихъ опаоностей.

Зм?я росла и самъ иастухъ возмужалъ, какъ вдругъ пропалъ изъ виду жителей Альбуферы… Говорили, что онъ пошелъ въ солдаты и воевалъ въ Италiи. На дикой равнин? не паслось больше ни одного стада. Выходя на берегъ, рыбаки не осм?ливались зайти въ троестникъ, покрывавшiй проклятыя лагуны. Лишившись молока, которымъ ее угощалъ пастушокъ, Санча, в?роятяо, охотилась за безчисленными кроликами Деесы.

Прошло восемь или десять л?тъ и вотъ однажды жители Салера увид?ли, какъ по дорог? изъ Валенсiи шелъ опираясь на палку и съ ранцемъ за плечами, солдатъ, гренадеръ, худой и желтый, какъ лимонъ, въ черныхъ гетрахъ до самыхъ кол?нъ, въ б?лой куртк? съ красными отворотами, въ шляп? вида митры на волосахъ, заплетенныхъ въ косу. Несмотря на большiе усы, его узнали. Это былъ пастухъ, вернувшiйся домой, чтобы снова взглянуть на родныя м?ста. Онъ отправился въ л?съ на берегу озера и достигъ болотистой равнины, гд? раньше пасъ свое стадо. Кругомъ никого. Стрекозы порхали надъ высокимъ камышемъ съ легкимъ стрекотанiемъ, а въ скрытыхъ кустарникомъ болотахъ плескались жабы, обезпокоенные приближенiемъ солдата.

– Санча! Санча! – тихо позвалъ бывшiй пастухъ.

Кругомъ ни звука. Лишь издали доносилась сонная п?сенка невидимаго рыбака, ловившаго рыбу въ центр? озера.

– Санча! Санча! – снова крикнулъ солдатъ изв вс?хъ силъ.

Повторивъ еще н?сколько разъ овой призывъ, онъ вдругъ увид?лъ, какъ задвигалась высокая трава, и услышалъ шорохъ раздвигаемаго тростника, словно полэетъ тяжелое т?ло. Среди камыша заеверкали два глаза на одномъ уровн? съ его глазами и къ нему приближалась плоская голова, шипя острымъ, какъ шпилька, языкомъ, тауъ что кровь въ немъ застыла и жизнь, казалось, остановится. То была Санча, но огромная, великол?пная, достигавшая челов?ческаго роста, волочившая среди кустарника свой хвостъ, конца котораго не было видно, съ разноцв?тной шкурой, толстая, какъ стволъ сосны.

– Санча!.. – вскрикнулъ солдатъ, со страхомъ отступая назадъ. – Какъ ты выросла! Какая ты большая!

Онъ хот?лъ уже б?жать. Когда прошло удивленiе, казалось, и старая подруга узнала его и обвилась вокругъ его плечъ, сжимая его кольцомъ своей морщинистой кожи, дрожавшей отъ нервнаго трепета. Солдатъ пробовалъ бороться.

– Оставь меня, Санча, оставь! Не обнимай! Ты слишкомъ ужъ выросла для такихъ игръ!

Другое кольцо скрутило его руки. Ротъ зм?и, какъ въ былые годы, ласкалъ его. Отъ дыханiя ея колебались его усы, дрожь ужаса проб?жала по немъ и по м?р? того, какъ кольца все сжимались, солдатъ задыхалея, кости его затрещали, и онъ упалъ на землю, обвитый пеетрыми кольцами зм?и.

Н?сколько дней спустя рыбаки нашли его трупъ, безформенную массу, съ переломленными костями, съ т?ломъ, посин?вшимъ отъ неумолимыхъ объятiй Санчи. Такъ умеръ пастухъ, жертвой ласки своей прежней подруги.

Въ барк? чужестранцы, слыша разсказъ, см?ялиеь, тогда какъ женщины безпокойно двигали ногами, воображая, что то, что издавало около ихъ платья глухой стонъ, была Санча, спрятавшаяся на дн? барки.

Озеро кончалось. Еще разъ барка въ?хала въ с?ть каналовъ и далеко, очень далеко, надъ безграничнымъ пространствомъ рисовыхъ полей, выд?лялись домики Салера, ближайшаго къ Валенсiи м?стечка Альбуферы съ гаванью, занятой безчисленнымъ множествомъ лодочекъ и большихъ барокъ, заслонявшихъ горизонтъ своими мачтами, походившими на облупленныя сосны.

Вечеръ кончался. Барка, замедливъ ходъ, скользила по мертвымъ водамъ канала. Т?нь отъ паруса проносилась, какъ облако, надъ рисовыми полями, залитыми краснымъ св?томъ заката, на берегу, на оранжевомъ фон?, выступали силуэты пассажировъ.

То и д?ло, орудуя шестомъ, возвращались люди съ своихъ полей, стоя въ черныхъ лодкахъ, очень маленькихъ, по самые края погруженныхъ въ воду. Эти лодки были какъ бы лошадьми Альбуферы. Вс? представители этой водяной расы съ д?тства научались управлять ими. Безъ нихъ нельзя было ни работать въ пол?, ни нав?стить сос?да, ни вообще существовать. То и д?ло по каналу про?зжалъ ребенокъ или женщина, или старикъ, вс? легко д?йствовали шестомъ, упираясь имъ въ илистое дно, чтобы двигать по мертвымъ водамъ барку, похожую на башмакъ.

По ближайшимъ каналамъ скользили другiя лодки, невидимыя за возвышенностями, а надъ кустарникомъ видн?лись фигуры лодочниковъ съ неподвижными шестами, подвигавшихъ барки сильными руками.

Порою пассажиры почтовой барки вид?ли, какъ въ возвышенномъ берегу открывалась широкая брешь, чрезъ которую протекали волны канала безшумно и незам?тно, объятыя сномъ подъ нав?сомъ склизкой пловучей зелени. Въ этихъ входахъ вис?ли на колышкахъ с?ти для ловли угрей. При приближенiи барки, съ рисовыхъ полей выпрыгивали огромныя крысы, исчезая въ ил? каналовъ.

Т?, кто раньше при вид? птицъ озера преисполнились охотничьяго энтузiазма, почувствовали, какъ при вид? крысъ въ нихъ пробуждается ярость. Вотъ кого бы подстр?лить! Былъ бы великол?пный ужинъ!

Люди изъ окрестностей отплевьшались съ чувствомъ отвращенiя, среди см?ха и протестовъ жителей Альбуферы. Крысы чрезвычайны вкусны! Какъ они могутъ знатъ, разъ никогда не пробовали ихъ! Болотныя крысы ?дятъ только рисъ. Это царское блюдо! Ихъ можно вид?ть на рынк? въ Суек?, со снятой шкурой, пов?шенныхъ дюжинами за длинные хвосты въ лавкахъ мясниковъ. Ихъ покупаютъ богачи. Аристократiя населенiя Риберы не ?стъ ничего другого. И Сахаръ считая себя обязаннымъ въ качеств? богача сказать свое слово, пересталъ стонать и серьознымъ тономъ заявилъ, что знаетъ только два вида животныхъ безъ желчи: голубей и крысъ. Этимъ все было сказано.

Бес?да становилась оживленн?е. Выраженное чужестранцами отвращенiе возбудило въ жителяхъ Альбуферы настойчивость. Физическое вырожденiе обитателей озера, нищета народа, лишеннаго мясной пищи, знавшаго только тотъ скотъ, который пасся вдали въ Деес?, всю жизнь довольствующагося угрями и рыбой, вылились наружу въ форм? хвастовства, съ явнымъ желанiемъ ошеломить чужестранневъ выносливостью своихъ желудковъ. Женщины превозносили вкусъ крысъ приготовленныхъ съ рисомъ. Многiе ?ли это блюдо не зная, что это такое, и были въ восторг?, словно съ?ли нев?домое мясо. Другiе вспоминали блюдо изъ зм?й, расхваливая ихъ б?лое, сладкое мясо, бол?е вкусное, нежели угорь. Даже одноухiй перевозчикъ нарушилъ безмолвiе, которое хранилъ въ теченiи всего пере?зда, чтобы вспомнить о кошк?, которую съ?лъ съ товарищами въ трактир? Сахара: она была приготовлена однимъ морякомъ, который, объ?здивъ весь св?тъ, ум?лъ прекрасно готовить подобныя блюда.

Спускалась ночь. Поля темн?ли. При слабомъ св?т? сумерокъ каналъ отливалъ цв?томъ олова. Въ глубин? воды сверкали первыя зв?зды, дрожа, когда по нимъ проходила барка.

Подъ?зжали къ Салеру. Надъ крышами хижинъ поднималея между двумя колоннами колоколъ дома Demana, гд? сходились охотники и рыбаки вечеромъ наканун? охоты, чтобы выбрать м?ста. У дома видн?лся огромный дилижансъ, который долженъ былъ доставить къ городу пассажировъ почтовой барки.

В?теръ затихъ, парусъ вяло вис?лъ вдоль мачты и одноухiй д?йствовалъ теперь шестомъ, упираясь въ берега, чтобы подталкивать барку.

По направленiю къ озеру ?хала небольшая лодка, нагруженная землей. На носу стояла д?вочка, ловко д?йствуя весломъ, а на другомъ конц? ей помогалъ юноша въ большой панам?.

Вс? знали ихъ. Это были д?ти дядюшки Тони, привозившiя землю для его поля: Подкидышъ, неутомимая работница, стоившая многихъ мужчинъ, и Тонетъ, прозванный Кубинцемъ, внукъ дядюшки Голубя, первый красавецъ Альбуферы, челов?къ много видавшiй и им?вшiй, что разсказать.

– До свиданья, Усы! – кричали ему фамильярно.

Ему дали эту кличку въ виду усовъ, ос?нявшихъ его мавританское лицо, украшенiе необычное въ Альбуферы, гд? мужчины вс? брились. Другiе спрашивали его съ ироническимъ испугомъ, съ какихъ поръ онъ сталъ работать. Лодка удалилась, при чемъ Тонетъ, бросившiй быстрый взглядъ на пассажировъ, казалось, и не слыхалъ этихъ остротъ.

Н?которые дерзко посматривали на трактирщика, дозволяя себ? т? же грубыя шутки, которыя были въ ходу въ трактир?. Охъ, дядюшка Пако! Онъ ?детъ въ Валенсiю, а Тонетъ проведетъ ночь въ Пальмар?!

Трактирщикъ сначала д?лалъ видъ, будто не слышитъ, потомъ, не въ силахъ больше терп?ть, нервно выпрямился и въ глазахъ его засверкала искра гн?ва. Но жирная масса т?ла, казалось, была сильн?е его воли и онъ съежился на скамейк?, точно пришибленный сд?ланнымъ усилiемъ, еще разъ скорбно застоналъ и забормоталъ:

– Безстыдники!.. Безстыдники!

II

Хижина дядюшки Голубя стояла на одной изъ окраинъ Пальмара. Большой пожаръ расд?лилъ м?стечко на дв? части и изм?нилъ его вн?шность. Половина Пальмара погибла въ огн?. Соломенныя хижины быстро превратились въ пепелъ и ихъ хозяева, желая впредь не опасаться огня, выстроили каменныя зданiя, причемъ многiе закладывали свои жалкiе пожитки, чтобы купить матерiалъ, дорого стоившiй благодаря перевозк? по озеру. Та часть м?стечка, которая пострадала отъ пожара покрылась домиками съ фасадами, окрашенными въ розовую, зеленую или голубую краску. Остальная часть сохраняла свой прежнiй видъ съ ея крышами круглыми съ двухъ сторонъ, походившими на опрокинутыя барки, положенныя на глиняныя ст?ны.

Отъ церковной площадки и до самаго конца м?стечка, по направленiю къ Деес?, растянулись безпорядочно разс?янныя хижины, отд?ленныя другъ отъ друга изъ опасенiя пожара.

Хата дядюшки Голубя была самая старая. Ее построилъ еще его отецъ въ ту пору, когда въ окрестностяхъ Альбуферы трудно было найти челов?ка, который не страдалъ бы лихорадкой.

Кустарникъ доходилъ тогда до самыхъ ст?нъ хижины. Куры исчезали по словамъ Голубя въ немъ прямо изъ двери, и когда они по прошествiи н?сколькихъ нед?ль снова появлялись, ихъ сопровождала ц?лая свита только что вылупившихся цыплятъ. Еще въ каналахъ охотились за выдрами и населенiе было такъ р?дко, что рыбаки не знали, что д?лать съ уловомъ, попадавшимъ въ с?ти. Валенсiя находилась для нихъ на томъ краю св?та и оттуда появлялся лишь маршалъ Сюше, назначенный королемъ Хосе герцогомъ Альбуферы и господиномъ озера и л?са со вс?ми ихъ богатствами.

Его образъ былъ самымъ отдаленнымъ воспоминанiемъ Голубя. Старикъ все еще вид?лъ его, какъ онъ стоитъ передъ нимъ съ спутанными волосами и большими бакенбардами, въ с?ромъ редингот? и круглой шляп?, окруженный людьми въ великол?пныхъ мундирахъ, которые заряжали ему ружья. Маршалъ охотился въ барк? отца дядюшки Гояубя и мальчуганъ, прикурнувшiй на носу, разсматривалъ его съ восхищенiемъ. Часто онъ см?ялся надъ страннымъ говоромъ маршала, который жаловался на отсталость страны или разсказывалъ объ усп?хахъ войны противъ испанцевъ и англичанъ, о которой обитатели озера им?ли лишь смутныя изв?стiя.

Однажды онъ былъ вм?ст? съ отцомъ въ Валенсiи, чтобы поднести герцогу Альбуферы необыкновенной величины угря и маршалъ принялъ ихъ см?ясь, въ великол?пномъ расшитомъ золотомъ мундир?, среди офицеровъ, казавшихся спутниками, получавшими отъ него свой блескъ.

Когда дядюшка Голубь возмужалъ и умеръ его отецъ, когда онъ увид?лъ себя собственникомъ хижины и двухъ барокъ, уже не существовало больше альбуферскихъ герцоговъ, и только чиновники, управлявшiе м?стностью именемъ короля, своего господина, превосходные сеньоры изъ города, никогда не заглядывавшiе на озеро, предоставляя рыбакамъ мародерствовать въ Деес? и свободно охотиться на птицъ, живщихъ въ тростникахъ.

То было хорошее время и когда дядюшка Голубь вспоминалъ о немъ, своимъ старческимъ голосомъ, въ обществ?, собравшемся въ трактир? Сахара молодежь приходила въ восторгъ. Можно было заодно и охотиться и ловить рыбу, нисколько не боясь стражниковъ и штрафовъ! Съ приближенiемъ ночи люди тогда возвращались домой съ дюжинами кроликовъ, пойманныхъ съ помощью хорька въ Деес?, и сверхъ того съ корзинами полными рыбой и связкой птицъ, застр?ленныхъ въ камышахъ. Все принадлежало королю, а король былъ далеко! Тогда было не такъ, какъ теперъ, когда Альбуфера принадлежитъ Государству (что это за челов?къ, интересно знать!), когда существовали монополисты охоты и арендаторы Деесы и б?дняки не могли ни выстр?лить, ни собрать охапку дровъ, чтобы въ тотъ же моментъ не являлся стражникъ съ значкомъ на груди, грозясь выстр?лить. Дядюшка Голубь унасл?довалъ отъ отца его прдвилегiи. Онъ былъ первымъ рыбакомъ озера и если въ Альбуферу прi?зжало важное лицо, то именно онъ возилъ его по тростниковымъ островкамъ, показывая достоприм?чательности земли и воды. Вспоминалась ему молодая Исабель II, занимавшая своими широкими юбками всю корму украшенной барки; при каждомъ толчк? весла колебался ея красивый д?вичiй бюстъ. А люди см?ялись, вспоминая о его путешествiи по озеру съ императрицей Евгенiей. Она стояла на носу барки, стройная, въ амазонк?, съ ружьемъ въ рук?, подстр?ливая птицъ, которыхъ ловкiе гонщики стаями выгоняли изъ тростника криками и палками. А на противоположномъ конц? сид?лъ дядюшка Голубь плутоватый, насм?шливый, съ старымъ ружьемъ между ногами, убивалъ птицъ, уходившихъ отъ важной дамы, на ломаномъ кастильянскомъ нар?чiи указывая ей напоявленiе зеленыхъ шеекъ: «Ваше величество, – сзади васъ зеленая шейка!»

Вс? важныя особы оставались довольны старымъ рыбакомъ. Онъ былъ, правда, дерзокъ, грубъ, какъ истый сынъ лагуны. Если онъ не ум?лъ льстить на словахъ, то т?мъ лучше ум?лъ онъ это д?лать ружьемъ, почтеннымъ, и такъ часто исправленнымъ, что трудно было сказать, какимъ оно было прежде. Дядюшка Голубь былъ удивительный стр?локъ. М?стные анекдотисты врали на его счетъ, утверждая напр., что однажды онъ однимъ выстр?ломъ убилъ четырехъ лысухъ. Желая сд?лать удовольствiе важной особ?, посредственному стр?лку, онъ становился сзади него въ барк? и выпускалъ зарядъ въ одно время съ нимъ съ такой точностью, что оба выстр?ла сливались, и охотникъ, при вид? падавшей птицы приходилъ въ восторгъ отъ своей ловкости, тогда какъ рыбакъ за его спиной насм?шливо улыбался. Лучшимъ его воспоминанiемъ былъ генералъ Примъ. Онъ познакомился съ нимъ однажды бурной ночью, перевозя его на своей барк? черезъ оэеро. Время было печальное. Кругомъ рыскала погоня. Генералъ, переод?тый рабочимъ, б?жалъ изъ Валенсiи, посл? неудачной попытки поднять гарнизонъ. Дядюшка Голубь проводилъ его до самаго моря и когда онъ его снова увид?лъ много л?тъ спустя, тотъ былъ уже главой правительства и идоломъ нацiи. Ради отдыха отъ политики онъ иногда уб?галъ изъ Мадрида, чтобы поохотиться на озер?, и дядюшка Голубь, ставшiй посл? того приключенiя бол?е см?лымъ и фамильярнымъ, бранилъ его, какъ мальчика, каждый разъ, когда генералъ промахивался. Онъ совершенно не признавалъ великихъ людей: люди д?лились въ его глазахъ на хорошихъ и плохихъ охотниковъ. Когда герой стр?лялъ и не попадалъ въ ц?ль, рыбакъ приходшгъ въ такую ярость, что обращался съ нимъ на ты. «Генералъ… промаховъ! И это тотъ герой, который совершилъ столько подвиговъ, тамъ въ Мароко? Смотри и учись!» И въ то время, когда славньй ученикъ см?ялся, рыбакъ, почти не ц?лясь, выпускалъ зарядъ и въ воду падала, какъ мячъ, лысуха.

Вс? подобные анекдоты придавали дядюшк? Голубю огромный престижъ въ глазахъ населенiя озера. Ему стоило бы только открыть ротъ, чтобы попросить чего?нибудь у своихъ покровителей!.. Но онъ в?чно замкнутъ и несговорчивъ, обращается съ важными людьми, какъ съ собутыльниками, заставляя ихъ см?яться надъ его грубостями въ моменты нераслоложенiя или надъ его хитроумными фразами на двухъ языкахъ, когда онъ хот?лъ быть любезнымъ.

Онъ былъ доволенъ своей жизнью, хотя съ годами она становилась все тяжел?е. Рыбакъ, в?чный рыбакъ! Онъ презиралъ людей, обрабатывавшихъ рисовыя поля. Они были мужиками, и въ его устахъ это слово звучало самой худшей бранью.

Онъ гордился т?мъ, что былъ челов?комъ воды и часто предпочиталъ сл?довать по извилистымъ каналамъ вм?сто того, чтобы сократить путь, идя по берегу. Онъ не признавалъ никакой другой твердой земли, кром? Деесы, гд? онъ иногда охотился за кроликами, обращаясь въ б?гство при приближенiи сторожей и съ удовольствiемъ ?лъ и спалъ бы въ барк?, которая была для него т?мъ же, ч?мъ раковина для обитателей воды.

Въ старик? вновь ожили инстинкты первобытныхъ расъ, жившихъ на вод?.