Оценить:
 Рейтинг: 0

Сагарис. Путь к трону

<< 1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 >>
На страницу:
12 из 16
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Начали!

Как и ожидалось, нубиец немедленно бросился в бой, стремясь подавить девушку своим грозным видом, необычным оружием для Таврики и главное – массой. Он и впрямь на фоне стройной амазонки выглядел гигантом. Но Сагарис не оправдала его надежд. Немыслимо легким, изящным движением она пропустила Туау мимо, и его кхопеш врубился в мозаичный пол атриума, да с такой силой, что полетели искры. Такой прыти нубиец не ожидал. У него даже мелькнула надежда, что девушка просто боится его и избегает схватки. Приободрившись, он издал рев, похожий на львиный рык, – это был боевой клич его народа – и снова набросился на предполагаемую жертву. Но на этот раз его кхопеш встретился с топором Сагарис. Удар древним мечом был очень сильным, им можно было перерубить топорище, но металлические полоски не дали этого сделать.

Отбив удар нубийца, Сагарис провела молниеносную атаку, и лишь в последний момент Туау сумел защититься щитом. Что ему не сильно помогло. Щиты сражающихся не шли ни в какое сравнение с большими и прочными щитами легионеров. Они были сплетены из лозы и покрыты лишь бычьей кожей без единой металлической части – только железные заклепки. Такими щитами обычно вооружались отряды вспомогательных подразделений римской армии, набранные из иноземцев. Комплектование их производилось частью наймом, частью обязательной поставкой воинов. Эти солдаты не входили в состав легионов, они составляли отдельные отряды – ауксилии, которые делились на когорты. Это были в основном критские лучники, балеарские пращники, галльская и фракийская конницы.

Тяжелый германский топор проделал в щите нубийца дыру, и только мощные мускулистые руки Туау не позволили девушке лишить его этого средства защиты. Он отскочил на безопасное расстояние и впервые посмотрел на девушку с опасением. Такой прыти нубиец от нее не ждал. Но мужской гонор и ярость, которая вспыхнула в груди опытного бойца, затмили ему разум. Туау не стал сражаться по всем правилам боевого искусства, а снова набросился на Сагарис, как бык на красную тряпку.

Все дальнейшее произошло настолько быстро и неожиданно, что ни легат, ни Валерий не смогли уследить за движениями амазонки. От поразившего их дикого изумления они даже открыли рты.

Сагарис приняла рубящий удар кхопеша на верхнюю часть топорища, а затем, вместо того чтобы всего лишь парировать смертоносный выпад, она крутанулась на месте и, подцепив топором меч нубийца, невероятно резким и сильным движением вырвала его из рук Туау. Сверкнув в воздухе серебристым металлом хищно изогнутого клинка, словно выпрыгнувшая из морских глубин большая рыбина чешуей, кхопеш с металлическим звоном брякнулся о пол и отлетел к дальней стене.

Нубиец растерялся, наверное, впервые в жизни встретился с таким противником. Он не мог поверить в случившееся. С тупым недоумением Туау перевел взгляд на свою правую руку, которая только что крепко сжимала рукоять меча. Что он в этот момент подумал, трудно сказать, но, похоже, его переклинило. От столь нежданной напасти у него обмякли мышцы, он невольно опустил щит, и в этот момент Сагарис нанесла ему разящий удар – сбоку, обухом топора, который представлял собой трехгранный шип.

Туау рухнул, как подкошенный. Шип сокрушил ему ребра и достал до внутренностей с правой стороны. Удар был несмертельным, но очень опасным, так как из раны бурно хлынула кровь. Опытный врач мог легко остановить кровотечение, и жизнь нубийца была бы спасена, тем более что Сагарис не стала его добивать. Однако легат и Валерий думали иначе.

– Однако… – наконец молвил потрясенный Валерий.

– Да уж… Честно говоря, я не ожидал такого конца. – Легат потер глаза, словно пытаясь избавиться от наваждения.

– И что теперь? – полюбопытствовал Валерий.

Плавтий Сильван думал недолго.

– От этого раба теперь уже не будет никакого прока, – ответил он резко. – Лечить его нет смысла. – Он посмотрел на Сагарис, поднял правую руку на уровень плеча и большим пальцем показал вниз. – Добей его! – приказал легат.

Несмотря на свой скудный запас латинских слов, девушка поняла, что сказал правитель Мёзии. Она перевела взгляд на раненого нубийца и увидела умоляющее выражение на его черном лице. Туау понял, что смерть близка, и надеялся на милость победительницы.

В душе Сагарис словно что-то перевернулось. Ненависть к сопернику улетучилась и обратилась против надменных римлян. Ей совсем не улыбалась перспектива стать рабыней. А что может быть почетней для девы-воительницы, чем гибель в бою? Она бросила быстрый взгляд на охрану. Легионеры были не менее удивлены, чем легат и его гость, поэтому утратили на какой-то момент бдительность. Этим Сагарис и воспользовалась.

Она ворвалась в строй легионеров, как безумная фурия. Легко отбив направленные на нее копья, она нанесла несколько сокрушительных ударов, и два солдата получили ранения. Но большего сделать Сагарис не успела.

– Сеть! – рявкнул легат своим громоподобным голосом, которым он мог перекрыть даже шум битвы. – Оставить в живых! – тут же последовал второй приказ, потому что обозленные ранением товарищей легионеры уже приготовились поднять амазонку на копья.

Один из солдат, исполнявший обязанности ретиария[62 - Ретиарий – гладиатор с сетью. Минимальная экипировка ретиария состояла из трезубца или гарпуна длиной 1,6 м, фашины и небольшого кинжала-пугио. Кроме того, он имел сетку диаметром 3 м, с помощью которой ему нужно было опутать противника, чтобы сразить его.], ловко набросил на Сагарис мелкоячеистую сеть, в которой девушка, незнакомая с этим видом гладиаторского арсенала, и запуталась. Возможно, будь у нее в руках меч, она могла бы вырваться из сети, но топор на длинной рукояти не позволял ей даже развернуться. Спустя считанные мгновение легионеры спеленали Сагарис, как малое дитя, и беспомощным кулем бросили к ногам легата.

– И это мой будущий вилик? – с сарказмом спросил Валерий. – Да она мне глотку ночью перережет!

– Не нужно поспешных выводов, – ответил легат, когда солдаты унесли раненых товарищей, а две рабыни быстро смыли кровь с пола. – Эмилий, еще вина!

Контубернал убежал, а Плавтий Сильван продолжил:

– Если сумеешь укротить ее дикий нрав, – а это вполне возможно, – то лучшего управителя найти нечего и желать. Она будет держать нерадивых рабов в ежовых рукавицах. Попробуй перечить этой дикой кошке…

– Умеешь ты убеждать… – Валерий лихорадочно прикидывал в голове выгоды от такого «подарка» своего родственника.

Он быстро сообразил, что такой вилик ему точно не нужен, но можно будет продать ее за большие деньги какому-нибудь любителю экзотики из патрициев. Это будет гораздо выгодней, нежели отправить деву-воительницу в школу гладиаторов. В любом случае ланиста вряд ли сможет заплатить больше, нежели богатый, пресыщенный развлечениями разного рода аристократ. Дальнейшего разговора Сагарис не слышала. Ее волоком потащили из атрия и бросили в эргастул, даже не сняв сеть. При этом обозленные солдаты не без удовольствия немного попинали ее своими калигами. Хорошо, что из-за теплого климата Таврики солдатская обувь была облегченной, иначе девушка могла бы получить серьезную травму…

Спустя неделю одномачтовая корбита[63 - Корбита – грузовое римское судно. Имело округлые обводы и всего одну мачту. Корбиты регулярно снабжали Рим хлебом. Несовершенство парусов компенсировалось применением весел, которые использовались только для прибрежных маневров. Длина корбиты составляла 27—30 м, ширина – примерно 7,5 м, осадка – 2—2,5 м. Судно имело вместимость не менее 250—300 т. Мачта несла прямой парус, который был усилен двумя треугольными парусами, похожими на более поздние лиселя. В носу находилась короткая наклонная мачта типа бушприта с небольшим парусом – артемоном. Круто изогнутая корма венчалась акростолем в виде головы лебедя. На выступающих кормовых балконах – кринолинах – крепилась пара мощных рулевых весел. На римских зерновозах впервые появилось надпалубное помещение – прообраз мостика. Там же располагались хозяин и пассажиры.] – тяжело нагруженный торговый корабль-зерновоз римлян – подняла якорь и покинула Харакс. Матросы с удивлением разглядывали единственного пассажира своего судна – девушку, которую почему-то приковали к мачте железной цепью.

Это была Сагарис.

Часть II. Рабыня

Глава 1. Остия

Накануне декабрьских ид[64 - Иды – в римском календаре так назывался день в середине месяца. Иды были посвящены Юпитеру, которому в этот день жрец бога приносил в жертву овцу.] в латифундии Гая Рабирия Постума царило оживление. В начале декабря закончились практически все сельскохозяйственные работы, и для земледельцев наступило время недолгого отдыха и веселых праздников. Пастухи принесли козленка в жертву Фавну – покровителю стад – и чествовали бога гуляньями и плясками. А вскоре намечались сатурналии[65 - Сатурналии – праздник, посвященный богу Сатурну. Первоначально отмечался только 17 декабря, а позднее торжества были продлены до 23 декабря.], когда веселье и вовсе начинало перехлестывать через край.

Согласно легенде в далекие незапамятные времена Землей правил Сатурн, и она считалась всеобщим достоянием. Не было на ней ни бедных, ни богатых, ни господ, ни рабов. Поэтому в память об этом счастливом «золотом веке» рабам на празднике сатурналий разрешалось свободно шутить с господами, пировать за их столами и выбирать своего шутовского императора. Только во время сатурналий сельские рабы могли немного отдохнуть, досыта поесть и выпить. Обычно в этот праздник Гай Рабирий выдавал им по конгию (кувшину) вина на человека и выставлял сытное угощение. А в будни раб получал несколько лепешек или кусок хлеба, по секстарию[66 - Секстарий – мера объема жидких тел. Секстарий равен 1/6 конгия или 0, 55 л.] перекисшего (из отжимок винограда) вина в день, секстарий оливкового масла в месяц, негодные для продажи маслины и немного дешевого рыбного маринада. Если раб болел, то его скудный паек еще более уменьшался.

Гай Рабирий Постум часто посещал свое имение, так как твердо придерживался старинных взглядов, по которым земледелие, если к нему относиться с постоянным вниманием, должно всегда приносить большие доходы. Его латифундия была хорошо устроена, и место для нее он выбрал весьма удачно.

Вилла Гая Рабирия Постума, достаточно роскошная и вполне удобная для господского отдыха, была построена у подножья холма, дающего защиту от зноя и ветров. Зимние спальни и столовые были обращены на юг, летние – на север. Библиотека выходила окнами на восток, чтобы предохранить книги от сырости. В приемной комнате был настелен мозаичный пол с изображением охоты на льва, ее стены украшала превосходная живопись, щедро украшенная позолотой. Дом огибала широкая колоннада для прогулок, между колоннами стояли мраморные статуи знаменитых мудрецов древности работы греческих мастеров, которые вызывали восхищение гостей хозяина латифундии, понимавших толк в высоком искусстве. Зимой комнаты обогревались горячим паром, который по трубам подавался из котлов, расположенных в подвале. В термах – любимом месте времяпрепровождения Гая Рабирия – всегда была горячая и холодная вода. Хорошо распарившись, он выходил на свежий воздух, где и сибаритствовал за мраморным столиком, созерцая красивый сад, разбитый перед домом. Сад спускался с холма четырьмя террасами, деревья были посажены правильными аллеями, тщательно подстриженные садовником-фригийцем родом из Гиераполиса[67 - Гиераполис – город во Фригии, пергамская военно-опорная крепость. Известен благодаря термальному курорту, превосходным садам, а также культу Асклепия и Гигиеи.] кусты изображали фигуры зверей и буквы имени хозяина, а на клумбах росли самые разнообразные цветы.

Маленький водопад возле терм чуть слышно журчал и плескался, наполняя водой небольшой бассейн, выложенный мрамором и украшенный каменными дельфинами, и хозяин латифундии под его неумолчный говор предавался мечтаниям (нередко бесплодным), не забывая о кубке с вином. На столе разложили яблоки, абрикосы, персики, гранаты, айва, инжир… И все это фруктовое великолепие произрастало в саду латифундии. Плоды хорошо ухоженного сада не только украшали стол Гая Рабирия Постума, но и с выгодой продавались в соседнем городе.

Если на веранде, где был накрыт стол, становилось жарко, хозяин виллы (нередко вместе со своими гостями) перебирался в одну из искусственных пещер, сооруженных в саду. Они позволяли отдохнуть от летнего зноя, а вид из пещер был не хуже, нежели со стороны терм.

Служебные постройки находились позади дома: большая кухня для рабов, баня, где они мылись по праздникам (благо у римлян их было немало), зимние хлева, летние загоны для скота и птицы, а при них помещения для пастухов, птичников и скотников. Все рабы жили в нескольких бараках, чтобы легче было наблюдать за ними.

Несколько в стороне были сооружены кладовые для сельскохозяйственных орудий и амбары для зерна и сена, давильня для винограда, погреб для масла и винный погреб, в котором хранились засмоленные и запечатанные амфоры с вином. За оградой усадьбы располагались мельница, рига, хлебная печь, ямы, где собирались удобрения, и два пруда. В одном из них мокли прутья для плетения корзин и очищенные от семян и листьев стебли конопли, а в другом плескались гуси и утки.

За усадьбой начиналось поле, засеянное пшеницей и ячменем, дальше тянулись невысокие холмы, покрытые виноградниками, а за ними виднелись оливковая роща и дубовый лесок, дающий прекрасные желуди для свиней и корм для коз и овец. Что касается крупного скота, то пастухи угоняли его в горы, где находились общественные пастбища. Удобная дорога, ведущая в город, куда отвозятся на продажу продукты из латифундии, шла через владения достопочтенного Флавия, что было очень выгодно для его хозяйства.

Прибыв на свою виллу и поклонившись домашним богам – ларам, Гай Рабирий Постум отправился осматривать свое хозяйство. За ним почтительно следовал вилик – немолодой, изрядно уставший раб, которого звали Нисей. Когда-то он был самым сообразительным, старательным и расторопным среди рабов, поэтому и получил престижную должность управителя имения. Нисей хорошо знал сельское хозяйство, замечал ошибки господина в управлении латифундии, но никогда не позволял себе оспаривать его распоряжения.

Он был неграмотен. Это обстоятельство не было его недостатком, скорее относилось к достоинствам. Достопочтенный Гай Рабирий считал, что для вилика это даже хорошо – не будет подделывать счетные книги и присваивать деньги. Нисей жил со своей семьей в крохотном домике при входе в усадьбу и видел всех входящих и выходящих, что было весьма полезно – так легче выявить рабов-бездельников, увиливающих от работы. Вилик был почтителен с друзьями господина и не позволял себе сплетничать о нем с недоброжелателями, не заводил дурных знакомств и очень неохотно брал или давал взаймы.

Нисей первым вставал и последним ложился, убедившись, что все заперто и убрано. Следить за домашним хозяйством, провизией, кухней, прядильщицами и ткачихами помогала ему жена, довольно молодая и сварливая особа. Скорее, она управляла виллой, нежели ее слабохарактерный муж.

Управляющий виллой разбирал ссоры рабов, назначал обязанности и проверял выполненную работу. Прилежных, работящих рабов он поощрял, приглашая к своему столу, ленивых и непокорных наказывал розгами или заковывал в цепи и отправлял в подземную тюрьму – эргастул. Это был большой и темный подвал, освещенный лишь маленькими окошками, расположенными высоко над полом, чтобы узники не могли до них дотянуться. Присматривал за ними раб-эргастуларий, тупая, безмозглая скотина. Он был похож на быка – и мощной статью, и большими выпуклыми глазищами, которые ничего не выражали, а только отражали, и отличался черствостью и бессердечием по отношению к своим товарищам по несчастью.

Обычно закованных рабов, будучи при всей своей бесхарактерности весьма мстительным, Нисей посылал на самые тяжелые работы под бдительное наблюдение надсмотрщиков. Впрочем, и остальные рабы всегда находились под присмотром. Их никогда не посылали на работу поодиночке или даже вдвоем, чтобы они не ускользнули из поля зрения управляющего.

Как правило, рабов делили на десятки – декурии, так легче было выявлять ленивых и старательных, чтобы наказывать первых и поощрять вторых. Каждому рабу отводится свой участок работы, дабы у того не возникло соблазна обвинить в нерадивости своего напарника.

Гай Рабирий Постум всегда очень строго проверял, не проявил ли вилик излишней расточительности или попустительства. Ссылки на плохую погоду на него не действовали. Ведь и в дождь можно с пользой занять людей: свозить навоз, конопатить бочки, ремонтировать инвентарь, убирать хлева и амбары, сучить веревки, чинить одежду и обувь…

Однако, выжимая из раба все, что только возможно, приходилось заботиться и о его здоровье. На вилле существовало небольшое по размерам помещение для больных рабов, которых лечила и за которыми ухаживала жена вилика, которую звали Клита. Ведь за раба были заплачены деньги, и немалые. Ей эта нагрузка пришлась не по нраву, и она долго наседала на мужа, пока тот за бесценок не купил у разорившегося крестьянина старую бабку, не пригодную к тяжелой работе.

Она оказалась не только знахаркой, но еще и самой настоящей ведьмой с задатками пророчицы-сивиллы. Вилик старался не заходить к больным, опасаясь ее дурного глаза. Что касается его жены, то ей было все нипочем; своей вредностью она не уступала любой колдунье. Жена вилика боялась лишь одного – что ее престарелого муженька лишат престижной должности, и тогда ей придется влачить жалкое существование рабыни наряду с другими женщинами. Поэтому Клита и проявляла такое рвение в исполнении своих обязанностей – то есть обязанностей вилика. Рабы боялись ее, как огня. Она находила недостатки в работе даже там, где их и в помине не было. И всегда придумывала для нерадивых рабов весьма изощренные наказания.

Гай Рабирий Постум был не просто богат, а сказочно богат. Он давал деньги взаймы под большие проценты и имел корабли, возившие товары из Африки и Испании. Земля у него была не только в Италии, но и почти во всех провинциях Рима. Целые города могли разместиться на его апулийских пастбищах для овец, на сицилийских хлебных полях, в африканских оливковых рощах, на галльских льняных плантациях и виноградниках. На вилле достопочтенного Гая Рабирия в окрестностях Рима большие пространства были заняты под увеселительные парки с целыми полями роз и фиалок. Всевозможные птицы разводились в его лесах, редкостные рыбы вскармливались в садках. Он так любил одну из них, красивую мурену, что вдел ей в плавники драгоценные серьги, и гости специально приезжали, чтобы полюбоваться на нее.

Тем не менее Гай Рабирий Постум любил эту отдаленную виллу за тот покой и умиротворенность, которых так не хватало ему в Риме. Годы брали свое, богатство уже не радовало его в такой мере, как прежде, и простая сельская жизнь неожиданно стала отрадой при правлении сумасбродного Нерона.

Позади хозяина виллы шла девушка. Клит время от времени бросал на нее тревожные взгляды, но спросить хозяина, кто она, не решался. Девушка была одета небогато, однако что-то подсказывало вилику, искушенному в житейских передрягах, что она не относится к числу гостей господина. Тем не менее девушка вела себя независимо, а когда она посмотрела на Клита, вилик невольно втянул голову в плечи – на него словно подуло морозным ветром.

«Кто это, новая рабыня? – лихорадочно соображал Клит. – Но почему тогда девушку не отвели в барак, где ей самое место?»

<< 1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 >>
На страницу:
12 из 16

Другие аудиокниги автора Виталий Дмитриевич Гладкий