Скрижаль Тота. Хорт – сын викинга (сборник)

Это же надо, как все здорово получилось! Ему удалось не только избавиться от слежки, но и стать богачом! На деньги, которые он украл у Вима и которые дал ему купец, он теперь сможет купить себе дом подальше от Аахена, где его знают многие, и зажить, как все добропорядочные люди.

А если ему удастся заполучить то, за чем охотились рыцари…

Дальше мальчик додумывать не стал. Мечты – это хорошо, но пора было смываться. Хаго снова нырнул в сквер, перебрался на следующую улицу и был таков.

Томазо Грассо улыбнулся, глядя ему вслед, затем подошел к поверженному Бамберу, вытащил болт из живота мертвеца и закинул его подальше в кусты. Это чтобы у начальника городской стражи, доброго знакомого купца, который будет разбираться с происшествием, не возникало лишних вопросов…

Хаго застал рыцарей в полном умиротворении. Епископ Лиутпранд принял их весьма любезно и с удовольствием записал в состав охраны посольства, так как рыцарей там было немного. Мало кого из дворян прельщала возможность дальнего и, конечно же, опасного путешествия, тем более что нужно было восстанавливать свои замки и поместья, разрушенные длительной войной.

К тому же прижимистый епископ платил довольно скудное жалование, что и вовсе отбивало охоту у небогатых рыцарей отправляться к черту на кулички. А состоятельные господа были озабочены придворными интригами и иными «забавами» аристократии Священной Римской империи.

Оставив господ бражничать в таверне, Хаго отправился в свой чулан, где уже храпел оруженосец Геррика. Бесцеремонно подвинув Горста, мальчик лег на сенник, брошенный на пол, и спустя некоторое время уснул крепким сном. Он настолько устал от выпавших на его долю в этот день приключений, что даже не помолился.

Несмотря на свою «профессию», которая вступала в явное противоречие с Господними заповедями «Не укради» и «Не убий», Хаго не забывал ублажать всех святых, жертвуя на церковь и раздавая подаяния нищим. Последнее он делал с особенным удовольствием, памятуя, как и сам одно время был городским побирушкой.

На следующий день рыцари решили посетить ярмарку. Она считалась большим событием для Кремоны. На ярмарку свозили зерно, вино, ткани из небольших городков и деревень горожане и крестьяне, и приезжали купцы делать оптовые закупки товаров, чтобы везти их дальше, на более крупное торжище. Во время больших торгов старались поддерживать мир и порядок, а нарушителя нередко судил особый купеческий суд.

Купцам предоставлялась полная свобода торговли, без каких-либо ограничений со стороны государя или местных торговцев. А иноземные купцы находились под особым покровительством правителя страны, и для их привлечения на ярмарку им давались особые привилегии. Но путь на ярмарку был опасен и нелегок.

На суше купцов грабили «благородные» разбойники – рыцари, на море их подстерегали пираты, а за проезд через владения синьоров, за пользование мостами и переправами приходилось платить много пошлин. Чтобы увеличить свои доходы, графы и бароны ставили мосты на сухих местах, и даже требовали плату за пыль, поднимаемую повозками купцов.

Дороги были узкими и немощеными; весной и осенью на них стояла непролазная грязь. Повозки часто ломались, и товар, упавший на землю, становился добычей ее владельца. Среди купцов бытовала печальная поговорка: «Что с воза упало, то пропало». Если груз с разбитого бурей судна выбрасывало волной на берег, уцелевшие товары присваивал синьор, владелец прибрежной полосы. И никакой суд не мог помочь горемычному купцу в таком случае.

Обычно ярмарки устраивались по очереди. В Европе главными были Шампанские ярмарки. Их проводили в четырех разных городах Шампанского графства. Шампань соединяла Англию с Италией, а также Фландрию с Германией, гранича с промышленным фламандским районом с одной стороны и хлебородными и винодельными областями Германии – с другой. Через Шампань протекали крупные реки Сена и Маас, а до ее границ доходили Сонна на юге и Мозель на востоке.

Шесть ярмарок в Шампани действовали в четырех городах. Начинались они в июне в Труа, расположенном на Сене, продолжались в Бри в Провансе, затем опять в Труа, переходили в города Ланьи на реке Марна и Бар на реке Об и завершались в Бри. С небольшим перерывом ярмарки занимали почти круглый год. Одни длились неделю, другие – три недели, третьи – месяц… Если учесть время на дорогу – а его уходило немало – и на то, чтобы побывать дома, то купец мог объехать за год всего шесть-восемь ярмарок.

Порядок проведения ярмарок был неизменным. В первую неделю производилась распаковка и раскладка товаров. На девятый день начиналась суконная ярмарка, на которой продавались ковры из Фландрии и Пикардии, французские и немецкие полотна, бумажные ткани с юга и востока, шелка из Венеции и Ломбардии, индийский муслин, как грубое, так и тончайшее фламандское сукно. Вечером на десятый день суконная ярмарка закрывалась, и на другой день открывалась торговля кожаными и меховыми изделиями. С начала до конца ярмарки торговали весовыми товарами, а также скотом и лошадьми.

Что касается оружия, защитного снаряжения, ювелирных изделий и драгоценностей, то всем этим добром торговали с первого дня. Именно к оружейным лавкам и направились рыцари. Хаго потихоньку от них отстал; ему хотелось на глаз определить состоятельность кремонцев.

Нет, он не собирался воровать кошельки ротозеев; денег у него вполне хватало не только для расходов на путешествие в далекий Константинополь, но и на безбедную жизнь в будущем. Однако профессиональная привычка подмечать, где и что плохо лежит, была его второй натурой. Он мысленно представлял себя в «деле» и от этого испытывал приятное возбуждение – как от кубка доброго вина.

На удивление Хаго, ярмарка в небольшой по размерам Кремоне оказалась весьма представительной и богатой. Как оказалось, к ее становлению приложило руку местное аббатство. Этот факт юный воришка узнал из разговора двух крестьян.

Свои товары они не привезли на продажу, как можно было ожидать, а притащили на собственном горбу. Хитрость этой ситуации заключалась в том, что крестьяне не платили налог в пользу аббатства с товара, который могли унести на спине. Другие же, ведя в поводу неподкованных лошадей, радовались, что экономят на этом одно денье[59 - Денье – французская средневековая разменная монета, которая была в обращении во всей Западной Европе со времен Меровингов. Денье (новый денарий) впервые чеканился Пипином Коротким (752–768). 12 денье составляли счетную единицу солид (соль, су). Из каролингского фунта чистого серебра чеканили 240 монет весом около 1,7 г (действительный вес колебался от 1,44 до 1,79 г, диаметр монет 18–21 мм). После смерти Карла Великого стоимость и вес денье постоянно менялись.] с каждой лошади, так как налог на подкованную лошадь составлял два денье.

В особенности привлекли внимание Хаго лавки, где торговали восточными пряностями – перцем, корицей и прочими приправами к пресной пище. Пряности взвешивали на миниатюрных весах и продавали небольшими порциями; они ценились на вес золота. По этой причине горожане в насмешку называли богатого человека «мешком перца».

В толпе у прилавков с пряностями Хаго быстро вычислил собрата по своей «профессии». Это был разбитной малый, одетый вполне прилично (а иначе его просто не подпустили бы к лавке, где торговали столь дорогим товаром). Держался он солидно, но его шустрые руки, казалось, жили отдельной жизнью.

Хаго не стал дожидаться, когда вор срежет кошелек у богатого покупателя. Малый был слишком напряжен, и это обстоятельство могло стоить ему жизни – воров в Италии не жаловали. По пути в Кремону Хаго несколько раз встречал виселицы, на которых болтались воры и грабители, о чем свидетельствовали дощечки с надписями на груди повешенных.

Уйти от наказания за воровство было очень сложно, если не сказать – невозможно. Принося присягу перед судом в подтверждение правдивости своих показаний, и обвинитель, и обвиняемый возлагали руку на Евангелие, клялись именем Бога или какого-нибудь святого. Для проверки виновности подсудимого применялась ордалия – «суд божий». Ему нужно было достать кольцо из кипятка, прыгнуть в реку с быстрым течением, его опускали в холодную воду связанным и тому подобное.

Выдержавший все эти испытания признавался оправданным, не выдержавший – виновным. Утонувший в реке считался оправданным – Бог его забрал в лучший мир, он раньше попал на небо. Если же бедняга не утонул, то следовала смертная казнь.

Испытание огнем состояло в том, что обвиняемый должен был держать руки на огне, проходить через горящий костер или держать руками раскаленное железо. Выдержать такие пытки мало кто мог…

Мальчик поторопился уйти подальше от лавок с пряностями, не желая быть участником переполоха, который обязательно случится, когда поймают вора. В таких случаях стража старалась заполучить свидетелей и хватала всех подряд, а ему не хотелось попасть в допросную.

Вскоре он оказался возле столов, покрытых коврами; это между рядами купеческих лавок расположились менялы. За одним из столов сидел и Абрахам Ашер Леви. Меняла, пожалуй, самый богатый гражданин Кремоны конечно же не мог оказаться вдали от столь щедрого источника звонкой монеты. На ярмарку приезжали купцы издалека. Они могли не знать, кто из менял оказывает очень ценные услуги по сохранению денег. А для того чтобы купцам это стало известно, между лавками шныряли помощники дель Банко, которые назойливо предлагали его услуги.

Но Хаго уже не интересовал еврей-меняла. Его привлекли аппетитные запахи еды, которые витали над всем пространством, где проходила торговля, большей частью оптовая. Он даже не стал задерживаться возле площадки, где демонстрировали интересное представление менестрели и жонглеры, которые показывали фокусы, играли на различных музыкальных инструментах, пели и плясали.

Жонглеры вертели на двух ножах мячи, перебрасывая их с одного острия на другое, прыгали через четыре кольца, ходили на руках. Один из них прицепил рыжую бородищу, нарядился в костюм, представлявший ужасные лохмотья, и пугал зрителей. Другой развлекал честной народ ученым псом, который мог стоять на задних лапах и лаем угадывать числа. Третий ходил и скакал на веревке, протянутой от одного столба к другому… В общем, поглазеть было на что, но зов голодного желудка властно тянул Хаго к лоткам со снедью.

Купив огромный пирог с мясной начинкой и кувшинчик дорогого вина (теперь Хаго мог себе это позволить), мальчик нашел свободное от людей и повозок место и принялся трапезничать. Юный хитрец был доволен своей оборотистостью. Он не только стал пажом рыцаря, за которым обязан был следить, но еще избавился и от надзора подручных херра Альдульфа, а также, ко всему прочему, совершенно неожиданно разбогател.

Жизнь была прекрасна и удивительна!

Digressio IV. Дом Жизни

Тот не любил свой дворец, который был похож на богато украшенную гробницу, постоянно напоминая ему, что вскоре он, как и его предшественники, отправится в Залы Аменти. Первые боги применяли для сооружения своих палат материал, который находился под руками. Это были глиняные кирпичи, высушенные на солнце, в отличие от храмов, которые строили из камня на века. Тот-Джехути не стал оригинальничать. Он тоже после вступления на трон возвел себе дворец из кирпича-сырца, хотя знал, как производится обожженный на огне.

Но одно дело Атталанта, где было много лесов и хватало дров для обжига не только керамических изделий – горшков, мисок, кувшинов, шкатулок, ваз и прочая, а другое – Та-Кемет, где древесины было мало и ценилась она очень высоко. Ведь в сухом климате леса росли долго, а привозить древесные стволы издалека было слишком накладно; естественно, за исключением красного и черного деревьев, стоивших очень дорого.

Ворота Пер-О, дворца Тота-Джехути, были изготовлены из очень прочного дерева, доставленного из Ханаана. Палаты делились на два больших сектора. Первый включал в себя парадные помещения Тота-Джехути и его семейства – тронный зал и большой зал для аудиенций, а также комнаты, используемые «Хозяином дворца» и «Главой регалий правителя», который руководил двором и всеми сложными церемониями. Он отвечал за гарем, многочисленных придворных дам, целую армию служащих, ремесленников, дворцовых рабочих, художников, врачей и парикмахеров. Рядом располагались «Высший суд» и «Палата работ» под управлением дворцового архитектора и строителя флота.

Второй сектор состоял из «Красного дома» (или «Дома вечности»), где находилось управление всеми храмами Та-Кемет, «Белого дома», отвечавшего за казну, «Дома войны», соединенного с армейскими казармами, и «Палаты печати», служащие которой занималась налогами и вели учет земель и различной собственности.

Вокруг дворца был разбит сад с большим прудом, воду в котором регулярно меняли. В садах росли завезенные из других стран деревья, неведомые в Та-Кемет: гранаты, пальмы, ивы, тисы, персики. Тот-Джехути любил наслаждаться в саду прохладой, спасаясь от палящего солнца. Оно было гораздо жарче, нежели на его родном острове среди Океаноса.

В этот день правителя Та-Кемет призвали посетить «Дом жизни». Он находился неподалеку от дворца, и Тот отправился туда ранним утром, по пути наслаждаясь свежим воздухом и росой – редким явлением на берегах Приносящей Ил. Тот-Джехути шел босиком, с наслаждением ощущая, как щекочет ступни тщательно подстриженная трава газона и как холодные капельки животворящей божественной росы словно проникают сквозь кожу в кровь, принося бодрость и отменное настроение.

«Дом жизни» был учреждением, где наряду с математикой, астрономией, архитектурой и другими науками изучалось «необходимое искусство» – медицина. «Дом жизни» следил за здоровьем жителей Та-Кемет, за больницами и местами, где хранились и изобретались всевозможные лекарства.

Жрецы-медики, или «фармаки» (дарующие исцеление), лечили различные лихорадки, болезни живота, водянку, болезни ног и сердца, печени, дыхательных путей, язвы и прочее, не говоря уже о ранениях, полученных на поле боя. В качестве лекарственных средств применялись лук, чеснок, лотос, лен, мак, финики, виноград, сурьма, сода, сера, глина, свинец, селитра, а также обработанные соответствующим образом органы животных, кровь и молоко. Обычно лекарства приготовлялись в виде настоев на молоке, меде и пиве.