Меч Вайу

Опия передала ему свой разговор с сыном. На удивление, вождь отнесся к ее рассказу довольно спокойно.

– Вон оно что… – Марсагет задумался.

Некоторое время он молчал; затем, решительно пристукнув ладонью по колену, сказал:

– О женитьбе Абариса пока рано говорить. Молод еще. А вот сборщик податей… Мне лучший кузнец племени во сто крат дороже этого вора и клятвопреступника – в этом я уже не сомневаюсь. Ты иди, не волнуйся, я приму меры для спасения Тимна. Так и передай сыну. В военное время слово вождя кое-что значит…

Ночь опрокинула на хижины огромное звездное небо. Рогатый месяц украдкой выглядывал из-за горизонта, как бы не решаясь возглавить хоровод ярких звезд, до которых, казалось, можно было дотронуться рукой. Тишину, вместе с росой опустившуюся на землю, изредка тревожил собачий лай и приглушенные окрики дозорных на валах.

Абарису не спалось. После разговора с матерью он отправился в свою спальню, даже прилег на кошму, но тревожные мысли взбурлили кровь, заставили учащенно биться сердце, напрочь прогнали сон.

Тогда он поднялся, прицепил к поясу акинак, вышел из акрополя и медленно побрел по пыльным переулкам Атейополиса.

В это же время высокий человек, с наброшенным на плечи длинным черным плащом с меховой оторочкой, вышел за пределы торжища. Кто-то из воинов купеческой стражи заметил его и грозно окликнул, для большей убедительности и острастки вытащив меч из ножен. Но человек, не издав ни звука, сделал два раза отмашку рукой, и страж успокоился; проворчав что-то себе под нос, он снова устроился под повозкой на охапке соломы.

Человек в плаще внимательно осмотрелся по сторонам. Не заметив ничего подозрительного, он коротко и тихо свистнул. Из темноты к нему подбежал огромный поджарый пес с длинными ушами торчком и острой мордой; умильно виляя коротким, словно обрубленным хвостом, он стал ластиться к человеку, хватая зубами за плащ. Но тот явно не разделял игривого настроения пса – грубо оттолкнув его, он неподвижно застыл, настороженно глядя в сторону акрополя…

Абарис, задумавшись, не заметил, как очутился невдалеке от повозок купеческого каравана, охраняемого сторожевыми псами и наемной стражей, состоящей из меотов[39 - Меоты – племена, обитавшие на Кубани и на восточном побережье Азовского моря.]. Тихий говор привлек его внимание. Абарису в этот вечер хотелось побыть наедине со своими мыслями, поэтому он решил избежать встречи – юноша тенью скользнул в невысокий кустарник возле торжища и пригнулся. Два человека, закутанные в длинные плащи, неторопливо беседуя, направлялись в его сторону. Абарис хотел было уже свернуть в один из проулков, как вдруг несколько услышанных фраз из разговора неизвестных заставили его насторожиться. Затаив дыхание, он распластался на земле.

Разговор шел на дикой эллино-сколотской смеси, бытовавший у степных племен, торгующих с колонистами.

– …Все будет оплачено сполна… Не волнуйся…

– Что от меня требуется?

– О, совсем немного… нужно…

– Хорошо… Когда?

– Тебе сообщат… Царь Гатал… поход против сколотов…

У юноши по коже побежали мурашки: царь Гатал – один из злейших врагов сколотов! Это предатели! Но кто они? Пытаясь разглядеть собеседников, юноша приподнялся на локтях; и в тот же миг злобное рычание пса, сопровождавшего незнакомцев и которого он не заметил в темноте, оповестило их о присутствии постороннего.

Уже не скрываясь, юноша поднялся во весь рост и решительно шагнул им навстречу. Один, пониже ростом, тут же испуганно шарахнулся в сторону и скрылся среди хижин, чем окончательно подтвердил подозрение Абариса в недобрых замыслах этих полуночников; второй, скрестив руки на груди, остался спокойно стоять на месте. Пес зарычал сильнее, бросился было к юноше, но, повинуясь тихому оклику хозяина, возвратился обратно и застыл у его ног, скаля клыки и угрожающе урча.

– Кто ты? – резко спросил юноша у незнакомца, пытаясь разглядеть лицо, скрытое под низко надвинутой на лоб войлочной шапкой.

– Зачем тебе это? – ответил тот вопросом на вопрос, украдкой бросая взгляды по сторонам.

– Я сын вождя племени Абарис! Назови свое имя!

Незнакомец какой-то миг колебался; затем что-то шепнул псу, и тот ринулся на Абариса. Сверкнул клинок акинака, и пес с визгом покатился по земле. Тем временем незнакомец в несколько прыжков очутился рядом с Абарисом и попытался ударить его в живот длинным и тонким кинжалом. Юноша молниеносно отпрянул в сторону и нанес колющий выпад сбоку, стараясь легко ранить противника, который нужен был ему живым. Но акинак, звякнув, лишь скользнул по телу, пропоров одежду. «Кольчуга»… – понял юноша и закружил вокруг незнакомца, стараясь найти брешь в его защите: длинный кинжал в руках соперника был оружием не менее грозным и разящим, чем акинак.

Наконец неизвестный, сознавая, что шум схватки может привлечь внимание ночной стражи, решил покончить с Абарисом одним ударом. Быстрым движением сбросив плащ, он намотал его на левую руку и, выбрав момент, сделал, как ему казалось, неотразимый выпад, целясь прямо в сердце юноши. Разгадав намерение врага, Абарис мгновением раньше поднырнул под руку и приемом, которому научил его старый, опытный воин Меченый, выбил нож у незнакомца, при этом проткнув ему акинаком предплечье. Но тот и не подумал сдаваться; словно рысь бросился на юношу, вцепился в него, и они упали на землю. Неизвестно, чем бы закончилась эта схватка, не подоспей дозорные, посланные для наблюдения за купеческим караваном. Участь незнакомца была решена: в два-три приема его спеленали, как младенца.

Когда Абарис, отряхнувшись, подошел к своему противнику, то даже присвистнул от удивления – это был эллинский купец Афеней!

– В акрополь! – приказал он дозорным, показывая на Афенея.

Купец застонал от злобы и унижения: желторотый юнец победил его, сильного и ловкого мужчину, неоднократно выходившего победителем в единоборствах и с более грозными соперниками…

Марсагет в ярости сжал горло Афенея; тот захрипел, закатывая глаза.

– Ты у меня все скажешь, собака! – вождь отшвырнул обмякшее тело в угол комнаты.

Афеней во время допроса не произнес ни слова, только презрительно улыбался на все вопросы Марсагета и Меченого. Он был по-своему мужественным человеком, этот сарматский лазутчик. Что можно ожидать от разъяренных сколотов, ему было хорошо известно. Он знал – пощады не будет.

– Хватит, – устало сказал Марсагет. – Продолжим после завтрака. Нужно немного вздремнуть.

– Его куда? – спросил Меченый, поднимая с пола полуживого Афенея.

– В пустую зерновую яму. И дружинника поставь… – Марсагет повысил голос: – Афеней, подумай! Мне нужно знать, кто был твоим собеседником. Если не перестанешь упрямиться, я прикажу содрать с тебя кожу! С живого! Уведи его!

Меченый вывел лазутчика и вскоре возвратился.

– Какие будут приказания? – спросил он.

– Не нравится мне этот купеческий караван… – после некоторого раздумья ответил вождь. – Слишком уж внезапно появился он у наших стен. Как случилось, что его не заметили наши сторожевые отряды? По какой дороге шел караван и кто его провел?

– Ты думаешь, это лазутчики сармат?

– Не исключено… Но мы не можем нарушить закон гостеприимства, поэтому пока нужно лишь усилить наблюдение за ними.

– Будет исполнено.

– Иди.

– Позволь спросить, Марсагет…

– Спрашивай.

– Что ответить купцам, если они поинтересуются, куда девался Афеней?

– А что хочешь, – ответил Марсагет. – Только, если наши предположения верны, боюсь, что такой вопрос они не решатся задать.

– И постараются как можно быстрее покинуть Атейополис, – подхватил его мысль Меченый.

– Правильно. Но к этому времени нужно, чтобы заговорил Афеней. Обязательно!

– И тогда…

– Да! – понял Марсагет. – А теперь ступай, дай мне отдохнуть. И сам поспи: день предстоит хлопотный…

Как следует выспаться вождю так и не удалось. Ранним утром его разбудил взволнованный начальник ночной стражи. Марсагет некоторое время не мог уловить смысл его сбивчивых, торопливых объяснений. Но затем подхватился, словно ошпаренный.

– Что-о?!

– Великий вождь, прости, виноват… – бормотал начальник стражи, не осмеливаясь посмотреть в глаза вождю.