От олигархии к демократии. Книга I. Монопольное государство

Автор часто, в своей монографии, использует довольно известный прием государственных идеологов для раздувания своей личности. Суть его заключается в том, что сначала анонимному оппоненту приписывается не существующее мнение или обывательское представление, а затем с достоинством опровергается автором, и тем самым достигается поставленная цель. В глазах читателей вырастает этакая фигура великого мыслителя сметающего все на своем пути. «До сих пор еще встречается мнение (читатель сам должен догадываться, где встречается. В. Г.) будто общественная жизнь течет вне человека и лишь окружает его. Многие философы прошлого (то есть до Когана) уже чувствовали (только чувствовали, а Коган осознал), что жизнь человека, так или иначе, зависит от жизни общественного целого. Автономной изолированной индивидуальной жизни не существует, и не существовало. Человек трудится в обществе в том или ином производственном коллективе, он может продолжить свой род только в союзе с другим человеком»» Не больше и не меньше! Как много «открытий» сразу сделал автор. Что только стоит – это «общественное целое». В природе также существует разделение полов, но еще никому в голову не приходило, опираясь на данный факт, назвать барана существом общественным. Человек, который сегодня начнет доказывать, что Земля вращается вокруг солнца, да еще с претензией на открытие, будет выглядеть менее смешно, чем Коган, доказывающий, что человек существо общественное. Автору, как философу, следовало бы знать, что еще Платон, в своих «Диалогах» отмечал: «…государство растит людей, прекрасное – хороших, противоположное – дурных». Философы прошлого не только чувствовали, но и осознавали взаимосвязь индивидуальной и общественной жизни, но не считали необходимым особо распространяться по поводу очевидной истины.

Но, автор идет еще дальше и из того, что человек является существом общественным, выводит, что ему необходимо умение жить в коллективе. Можно подумать, что человек не умеющий жить в коллективе не является существом общественным.

Философы, находящиеся на содержании у государственного аппарата, называющие себя марксистами и коммунистами, на самом деле также далеки от марксизма, как первобытный человек от паровой машины. Они постоянно извращают марксизм, подделывая его под нужды власти и свои убогие представления. Яркий пример тому Коган. Вот какое понимание периода первоначального накопления капитала он дает: «Выход буржуазии на историческую арену ознаменовал наступление эпохи первоначального накопления капитала, а с нею и нового этапа в исследовании проблемы судьбы». Согласно представлению автора буржуазия вышла на историческую арену, еще не имея капитала, и тем самым ознаменовала наступление эпохи первоначального накопления капитала. Сын родился раньше своего отца. Что это была за буржуазия без капитала? Откуда она появилась и как умудрилась выйти на историческую арену? Здесь явно не обошлось без помощи тайных сил. В отличие от Когана, Маркс следующим образом характеризовал период первоначального накопления капитала: «…так называемое первоначальное накопление есть не что иное, как исторический процесс отделения производителя от средств производства. Он представляется „первоначальным“, так как образует предысторию капитала и соответствующего ему способа производства». «Капитал» Т.1 стр. 727.

Считая себя правоверным коммунистом, Коган, в своей монографии часто применяет такие понятия, как «социалистический образ жизни», «советское общество», «социалистический труд», однако при этом не считает необходимым доказывать, что существующие отношения действительно социалистические. Для него важна не истина, а официальная версия. Признавая существующие отношения социалистическими, автор и делает вывод, что мы уже давно преодолели отчуждение труда. Это, скорее всего надо понимать не как отчуждение труда, а как отчуждение от труда. Далее автор повествует: «Отчуждение труда неминуемо вело к противопоставлению общественной и личной жизни». Тут же автор продолжает: «Остатки старого отчуждения труда завязаны с тем, что не всякий труд является подлинно творческой деятельностью, имеются и при социализме. Поэтому-то в сознании многих людей до сих пор сравнительно прочно сохраняется представление о том, что личная жизнь ограничена семьей и бытом, внепроизводственными отношениями». Что за странное у нас сознание? В стране уже более пятидесяти лет как построен социализм, а сознание все не становится социалистическим. Пора бы профессорам, разглагольствующим о социалистическом сознании понять, что не сознание такое косное, а существующие отношения не являются социалистическими. А труд потому и не является творческим, что сохраняется отчуждение труда, сохраняется капиталистический способ производства, сохраняется и постоянно воспроизводится наемное рабство, сохраняется монопольная собственность на средства производства одной части общества по отношению к другой. Из всего этого не трудно заметить, что Коган стремится оправдать существующие отношения, переложив все недостатки нашего общественного устройства на самого человека, на его сознание, а за одно провести агитацию за свой убогий социализм.

А социализм в сознании автора выглядит следующим образом: «Социализм имеет все необходимые условия для того, чтобы отношения должностных лиц и рядовых тружеников, руководителей и подчиненных стали в полном смысле этого слова отношениями людей, выполняющих одно и тоже дело, подлинно человеческими отношениями, исключающими угодничество и чинопочитание». У Когана социализм с должностными лицами и рядовыми тружениками, а одно и тоже дело, это, скорее всего работа на хозяина монопольного капитала. Научный социализм подразумевает переход от управления людьми к управлению производственными процессами. А если сохраняются должности и чины, то будет и чинопочитание, сколько бы философы не призывали преодолеть угодничество и чинопочитание.

Рассуждения профессора о труде занимают центральное место в монографии. Но все эти разглагольствования ни на шаг не продвигают нас в понимании трудовых отношений и роли непосредственного производителя в современном обществе, то есть не дают ничего, что могло бы составлять интерес. Интересно это лишь как образчик профессорского пустословия. «Главная движущая сила и основная арена развития личности – труд. Вернуть человеческое человеку и означает, прежде всего, превратить труд в стержень его личной жизни, помыслов и переживаний, ценностных ориентаций и свершений. А это возможно в полной мере лишь в том случае, если свободный труд становится первой жизненной потребностью человека, наслаждением и творчеством». У одних цель и стержень личной жизни труд, а у других – плоды этого труда.

Говорить о труде вообще бессмысленное занятие. Морочить людям головы о всестороннем и гармоническом развитии личности, в то время, когда большинство членов общества заняты необходимым трудом и прозябают в нищете, не только глупо, но и подло. Для людей, все свое время тратящих на необходимый труд, не стоит вопрос гармоничного развития, а скорее – физического выживания. Профессор философии, новоявленный любитель гармонии и совершенства, относится к таким людям, о которых французский просветитель Гельвеций говорил: «Нам не нужны все эти педанты, влюбленные в ложную идею совершенства. Нет ничего опаснее для государства, чем эти высокопарные и лишенные ума моралисты, сосредоточившиеся на небольшом круге идей и повторяющие слова своих любовниц».

Касается в своей монографии Коган и современной действительности. «Социологические исследования показывают, что для определенной категории работников трудовая деятельность не стала еще органической частью их личной жизни, выступая лишь средством жизнеобеспечения. У некоторых людей, наоборот, работа практически целиком заполняет их личную жизнь. Это чаще всего одинокие люди, не имеющие семьи. Есть и такие, у кого главным содержанием личной жизни является досуговая деятельность – развлечение, любительские увлечения, компания. Это преимущественно молодые люди, которые не создали семью». Какая, однако, упрямая эта определенная неопределенная категория работников, у которых трудовая рабская деятельность еще не стала органической частью их личности, то есть они еще не полностью рабы, они еще подумывают о свободе. И как результат этих социологических исследований, наверное, должен быть издан закон, запрещающий разводы и принуждающих молодых людей как можно быстрее создавать семьи.

Автор не может писать просто и доходчиво, ведь тогда сразу станет очевидно, что все эти социологические исследования, как и рассуждения автора, не имеют смысла. Скорее всего, профессору нечего сказать, раз на всем известные истины напускается туман учености. «Многие сведения о жизни человек узнает, общаясь с другими людьми. Наблюдая за их поведением, он делает для себя выводы, как надо (или не надо) вести себя в той или иной ситуации». Это самая глубокая мысль, которая присутствует в данной монографии.

Не выдерживает автор и последовательность своих суждений, видимо по рассеянности. Сначала он заявляет: «…в личную жизнь включается лишь та деятельность, которая выполняется свободно, то есть является его самостоятельностью, внутренней потребностью», а через два листа: «Личная жизнь – наиболее консервативная часть жизни человека: здесь особенно прочно держатся старые традиции, ритуалы, обычаи. Именно в этой сфере человеческой жизнедеятельности чаще всего проявляются такие антиподы, как пьянство, хулиганство, стяжательство, взяточничество, угодничество, бюрократизм, бытовая распущенность, мещанство…». Кто бы мог подумать, что именно личная жизнь, а не порочность общественного устройства является первопричиной бюрократизма, взяточничества, стяжательства, угодничества! Оказывается, согласно представлению автора, когда человек действует свободно, исходя из внутренней потребности, то сразу начинает хулиганить, брать взятки, угодничать и даже становиться бюрократом. Вот только не понятно, кто же ему их дает, если он выступает всего лишь как частное лицо? А угодничество бюрократизм есть внутренняя потребность человеческой сущности, и проявляется даже тогда, когда незачем и не передком угодничать. Может быть, автор срисовал это все с себя? Похоже, что угодничество, стяжательство, взяточничество, бюрократизм неистребимо проявляются в натуре автора, и он, наблюдая это, решил, что данные качества присущи всем людям. А иначе как же он стал академиком и профессором, с такими убогими представлениями о жизни, не говоря уж о науке.

Из всех рассуждений Когана вытекает, что человек живет в согласии с социалистическими принципами и в соответствии с социалистическим образом жизни только тогда, когда он действует не свободно, по принуждению, и чем большей свободой обладает, тем более он склонен к всевозможным порокам. Значит необходимо держать людей в рабстве, чтобы меньше было отклонений от социалистического образа жизни. Не считает ли Коган, что наши тюрьмы являются местом, где нет никаких отклонений от него, где всестороннее и гармоническое развитие личности гарантируется руководящей партией, так как всякое отклонение наказуемо. Почему же сам автор предпочитает свободу, вместо социалистического образа жизни в тюрьме?

Есть в монографии Когана и лирические страницы, где он рассуждает о любви. В результате трудной научной работы у автора выработалось коммунистическое представление об интимной жизни. И хотя автор в этом вопросе весьма многословен, я ограничусь одной выдержкой: «Любовь была, есть и остается важнейшей сферой интимной жизни человека. Коммунистическим представлениям об интимной жизни чужды и бездумное администрирование, и стремление „заорганизовать“ ее, и попытки полностью исключить ее из сферы социального контроля». Нет, это не текст клиента психиатрической клиники, это текст, написанный доктором философских наук, профессором Л. Н. Коганом. Я думаю, что если автор доживет до сконструированного им коммунистического общества, то будет первой кандидатурой на должность контролера за интимной жизнью.

Автор монографии не только «широко» образован, но и весьма «талантлив». Не всякий способен, вращаясь вокруг такого абстрактного как человек, написать монографию на 250 страниц, и при этом ничего не сказать. Но оригинальность автора заключается в том, что он сам якобы выступает против пустых абстракций: «Абстрактное теоретизирование, чистая рефлексия, оторванные от дела, ничем не лучше пустых, необдуманных поступков». В этом нельзя не согласиться с Коганом, и поэтому он вполне заслуживает звания профессора пустой фразы.

    Свердловск 1990г.

Повесть о том, как академик Абалкин обновил теоретические воззрения на социализм

Всем известно, что наша страна является одной из самых читающих. Но многим и невдомек, а иностранцам и совсем не понятно, что это мы все читаем и читаем? Есть нечего, надеть нечего, жить негде, а мы все читаем и читаем. Вышла книга М. Горбачева – все читают, пишут, спрашивают. Л. Абалкин опубликовал статью – торопимся прочитать. А, прочитав, думаем, пытаемся угадать, что же последует за коренной переменой всей точки зрения на социализм. То ли повышение цен на продукты питания, то ли денежная реформа, то ли повышение налогов, то ли замораживание заработной платы. Меняются взгляды у членов Политбюро, или у первого секретаря ЦК КПСС, или у Председателя Совета Министров и вот уже появляется новый закон или постановление, а в результате все мы становимся беднее. Вот такой социализм у нас построен. Поэтому и читаем, следим, все пытаемся угадать, а что последует дальше.

Если бы какой-нибудь Иванов или Петров написал, что у него изменились взгляды на социализм, то навряд ли кто-то стал бы читать. Мало ли у кого меняются взгляды. Но Л. Абалкин является заместителем Председателя Совета Министров СССР и поэтому стоит поближе посмотреть, как обновились его теоретические воззрения на социализм.

«Проводимые в странах социализма экономические реформы выдвинули на одно из первых мест вопрос о товарном производстве, законе стоимости и рынке». «Вопросы экономики» №7 1989 г. «Прежде всего, нужно отметить вывод о том, что социализм не только отрицает сложившиеся на предшествующих этапах экономические формы, но и наследует лучшие из них. Элемент преемственности, наследования всего лучшего, что накоплено человеческой цивилизацией, является отличительным признаком общественного прогресса. Причем такое наследование касается не только сферы материальной культуры, но и включает использование проверенных многовековым опытом экономических форм (таких, как рынок, кооперация, аренда и др.), а также демократических институтов и нравственных норм.

В соответствии с таким пониманием проблемы становится очевидным, что рынок отнюдь не есть свойство лишь капиталистической системы хозяйствования. Он имеет общее содержание, присущее ему на самых различных этапах общественного развития. Строго говоря, такой вывод не является неожиданным для марксизма. Известно, например, что К. Маркс обосновал положение, согласно которому «производство товаров и обращение товаров представляют собой явления, свойственное самым разнообразным способам производства, хотя объем и значение их далеко не одинаковы». Маркс К. Энгельс Ф. собр. соч. изд. 2 Т. 23. стр. 124.

Из этого следует принципиальный вывод о том, что товарные формы, в том числе рынок, существуют в различных общественных системах…

Это дает основание говорить о социалистическом рынке. На этой обще теоретической основе был сделан другой, не менее принципиальный вывод о том, что товарные отношения, в том числе и рынок, являются не чужеродными социализму, а имманентным свойством экономической системы социализма.

Для разработки всего комплекса рассматриваемых вопросов принципиальное значение имеет также вывод о том, что предприятия как общенародного, так и кооперативного сектора являются социалистическими товаропроизводителями. Каждое из них представляет собой относительно обособленное звено экономической системы и должно функционировать на основе возмездных отношений, полной самоокупаемости и самофинансирования. Вследствие этого движение общественного продукта и его составных частей подчиняется законам рынка со всеми вытекающими отсюда последствиям». «Вопросы экономики» 1989 г. №7

Во всех этих рассуждениях Абалкин не идет дальше голословных утверждений и не доказывает сделанных выводов, да к тому же и логически не вытекающих из его утверждений. Все его утверждения больше напоминают заклинания, что рынок был, есть и будет как самое совершенное достижение человечества. Только не ясно – рынок чего? Странный способ доказательств применяет академик, когда утверждает, что раз это существовало раньше то оно должно существовать и сейчас. Раньше существовали паровозы и паровые молоты и еще многое другое, но отсюда совсем не вытекает, что они должны существовать и сейчас. При этом совсем ни к месту цитирует Маркса, по поводу рынка. Маркс вскрывал суть отношений и говорил о рынке, в смысле обмена товарами между независимыми собственниками, где продукт труда принимает форму товара, как совокупность меновой стоимости и потребительной. А, по мнению академика у нас вступают в обмен «относительно обособленные предприятия». И что значит «относительно обособленные», похоже, знает только он.

Далее еще мудрее: «…предприятия как общенародного, так и кооперативного сектора являются социалистическими товаропроизводителями». Любят наши академики затмевать суть вопроса, пристегивая по всякому поводу слово – социалистический, как будто оно уже само по себе все объясняет. И где это академик обнаружил у нас предприятия находящиеся в общенародной собственности? Ведь сам Абалкин, не так давно, заявлял: «Хозяином собственности является тот, кто ею реально, а не формально распоряжается, кто принимает о ней решения, кто отправляет функцию хозяина этой собственности. И вывод напрашивается такой: собственник – административный аппарат». «Огонек» №13 1989 г. Здесь он дает правильное понимание существующих отношений, и вроде бы порадоваться можно, что наступило прозрение, но дальше академик снова берет верх над ученым.

Вернемся еще раз к анализу основы существования товарно-денежных отношений и рынка, к существующим производственным отношениям, и сравним с выводами Абалкина.

Разделение труда или иными словами отделение потребителя от производителя неизбежно ведет к переходу созданных материальных благ. Этот переход является основой как планомерного распределения внутри одного собственника, так и обмена, купли-продажи между независимыми собственниками. Обмен между независимыми собственниками порождает товарно-денежные отношения и формирует рынок. Вот что по этому поводу утверждал Маркс: «Чтобы данные вещи могли относиться друг к другу как товары, товаровладельцы должны относится друг к другу как лица, воля которых распоряжаться этими вещами… Следовательно, они должны признавать друг в друге частных собственников». «Капитал» К. Маркс Т.1 стр. 94. Все ясно и понятно. Стоит только внимательно прочитать.

Если рассматривать общество в целом, то чаще всего эти две формы перехода продуктов труда, то есть планомерное распределение и купля-продажа, существуют как дополнение друг к другу, с какой-то одной господствующей формой, что в свою очередь зависит от господствующей формы собственности. В рамках одного собственника они распределяются планомерно и не принимают форму товара, а между независимыми собственниками происходит купля-продажа.

Существующие у нас производственные отношения, как было показано в первой части, складываются на основе всеохватывающей государственной собственности на средства производства. Поэтому мы имеем: с одной стороны многомиллионные массы наемных работников, не владеющих ничем кроме своей способности к труду и вынужденных, для поддержания своего существования, продавать ее в обмен на жизненные средства, принадлежащие государству; с другой стороны государство, как монопольный собственник средств производства и производимых на них жизненных средств, которому, в свою очередь, необходимо получить рабочую силу, в обмен на жизненные средства, для поддержания процесса производства. Из обмена между этими противостоящими собственниками и возникают товарно-денежные отношения, а деньги обслуживают данный обмен. Отсюда не трудно понять, что товарами у нас являются рабочая сила и жизненные средства, а средства производства распределяются планомерно, так как не выходят за рамки единого собственника. Хотя переход средств производства, в рамках одного собственника, и учитывается с помощью денег, эти деньги являются идеальными, счетными, безналичными и никогда не смешиваются с наличными. То, что деньги, для средств производства выступают лишь в функции меры стоимости, а не как деньги, на которые можно их купить, ярко проявляется в том, что деньги госпредприятий, не обеспеченные фондами, так и остаются идеальными, счетными деньгами. Для госпредприятий значительно важнее иметь не деньги, а сами средства производства, фонды.

Эта денежная форма учета планомерного распределения средств производства обманывает очень многих экономистов. Денежный учет их планомерного распределения между государственными предприятиями принимается ими за куплю-продажу. «Следует подчеркнуть, что далеко не всякий обмен характеризует рыночную связь. Даже опосредование движения продуктов куплей-продажей не является еще достаточным критерием наличия рынка. Так, при карточной системе распределение продуктов или фондированном снабжении материально – техническими ресурсами, когда заранее расписаны поставщики и потребители, объем и номенклатура поставок, денежная оплата носит сугубо формальный характер. Здесь, строго говоря, нет рынка, И регулирование хозяйственных связей носит внерыночный, сугубо административный характер». «Вопросы экономики» №7 1989 г. Что называется, заблудился в трех соснах. Действительно, как уже было показано переход с одного предприятия на другое, фондирование, в рамках одного собственника, не приводит к товарно-денежным отношениям, так как продукт не становится товаром. Не будет же собственник, в здравом уме, торговать сам с собой. Но если существует купля-продажа, которая может существовать только между независимыми собственниками, то это действительно рыночная связь, а не какая иная. И карточная система представляет собой рыночные отношения, но ограниченные, регулируемые государством, так как государство здесь выступает продавцом жизненных средств, и покупателем рабочей силы, а наемный работник покупателем жизненных средств и продавцом рабочей силы.

Утверждение академика, что предприятия должно представлять «относительно обособленное звено экономической системы», еще не значит, что предприятия становятся независимыми. Относительно обособленные предприятия могут находиться и в руках одного собственника. Новый закон о государственном предприятии подтверждает то, что государство не намерено расставаться со своим монопольным положением. Этот закон закрепляет за государственным аппаратом право назначать руководителей предприятий, а значит, и сохранять свою власть на предприятии. Предполагаемый переход к регулируемой рыночной экономики так же не устраняет государственной монополии. «Безусловно, социалистическая природа рынка детерминируется, в конечном счете, социалистическим типом собственности на средства производства». «Вопросы экономики» №7 1989 г. Кому и что стало понятно из этого утверждения? А кто же является собственником средств производства? И что это за социалистический тип собственности? На самом же деле, за всей этой тирадой скрывается вполне ясная картина: государство является монопольным капиталистом, где чиновники выступают как совокупные собственники, и противостоят непосредственным производителям ничем не владеющем, кроме своей рабочей силы. А в понимании Абалкина государственная собственность и есть социалистическая, и это не заблуждение, а убеждение государственного идеолога.

Почему-то все, кто активно выступает за переход к рыночным отношениям, в том числе Н. Шмелев и Л. Абалкин, по главному пункту, кто будет собственником, кто будет товаровладельцы, которые и станут выступать агентами рынка, говорят лишь в скользь. Не видят, или не желают видеть, наши экономисты и того, что рынок рабочей силы и жизненных средств мы имеем. Конечно, он значительно отличается от рынков существующих в странах с частным капиталом, но ведь и форма собственности отличается.

Если оценивать существующие производственные отношения по академику Абалкину, а не исходить из действительности, то оказывается у нас нет, ни наемного труда, ни эксплуатации, а средства производства находятся в общенародной собственности. Не могут они признать наемный труд, так как это обратная сторона капитала, хотя заработная плата – это и есть оплата за найм. «Речь в данном случае идет не о внешней, порой обманчивой форме найма, а об отсутствии наемного труда как антипода и оборотной стороны капитала». «Вопросы экономики» №7 1989 г. Как ловко это получается у академика, а на вид солидный мужчина, уважаемый коллегами. Найм – есть, заработная плата есть, а капитала и эксплуатации нет. Но ведь это уже было. Наш народ длительное время убеждали не верить своим глазам, своим чувствам. Зачем же повторяться? «Дело в том, что в наших социальных условиях экономическое развитие проходит не в порядке переворотов, а в порядке постепенных изменений, когда старое не просто отменяется начисто, а меняет свою природу применительно к новому, сохраняя лишь свою форму, а новое не просто уничтожает старое, а проникает в старое, меняет его природу, его функции, не ломая его форму, а используя его для развития нового. Так обстоит дело не только с товарами, но и с деньгами в нашем экономическом обороте, так же как и с банками, которые, теряя свои старые функции и приобретая новые, сохраняют старую форму, используемую социалистическим строем.

Если подойти к делу с точки формальной, с точки зрения процессов, происходящих на поверхности явлений, можно прийти к неправильному выводу о том, что категории капитализма сохраняют будто бы силу в нашей экономике. Если же подойти к делу с марксистским анализом, делающим строгое различие между содержанием экономического процесса и поверхностными явлениями, – то можно прийти к единственно правильному выводу о том, что от старых категорий капитализма сохранилась у нас главным образом форма, внешний облик, по существу же они изменились у нас коренным образом применительно к потребностям развития социалистического народного хозяйства». (И. В. Сталин «Экономические проблемы социализма в СССР». Стр. 123—124)

Вся эта наука образная чушь только для того и пишется, чтобы убедить людей не верить своим глазам, не верить себе. Вроде бы у нас все также: наемный труд, заработная плата, нищета непосредственных производителей, эксплуатация, да еще более жестокая, чем в странах с частными капиталами, но все это осталось только прежним по форме, а сущность якобы полностью изменилась – вот в чем пытаются убедить народ представители монопольного капитала, начиная от Сталина и кончая Абалкиным. Да, только они забывают одно, что сущность формальна, а форма существенна. Тем более что тем, кому отрубают голову, абсолютно безразлично, с какой целью это делают.

Далее Абалкин показывает пример, до чего можно скатиться, прислуживая хозяевам монопольного капитала. «Формирование рынка рабочей силы основано на том, что конкретное практическое соединение того или иного работника с общенародными, коллективными или индивидуальными средствами производства происходит в гибкой форме и опирается на свободный выбор каждым сферы приложения своего труда и договорное соглашение о мере его оплаты». «Вопросы экономики» №7 1989 г. Так что же здесь социалистического? Разве академик не знает, что свободный выбор каждым сферы приложения своего труда и договорное соглашение о мере его оплаты существует и в странах с частным капиталом, и даже в более свободной форме? Но это, тем не менее, не исключает эксплуатацию наемного работника.

Не смущает Абалкина и то, что он смешивает несовместимые понятия, – общенародную собственность и рынок рабочей силы. Получается, что народ сам себя покупает и сам себя эксплуатирует. Он даже называет его «…социалистический рынок рабочей силы», и объясняет это тем, что «… он, во-первых, формируется в условиях обеспечения полной и эффективной занятости населения; во-вторых, исключает использование наемной рабочей силы (в указанном выше смысле) в качестве средства обогащения частных владельцев». Академик ведет себя, как тот студент ветеринарного института, который знал только про блох, и когда ему на экзамене попадается билет про собак, он плавно переводит свое выступление на блох. Ставится вопрос о наемном труде, о рабочей силе, а академик начинает говорить о полной занятости и эффективности. Хотя и эффективность использования рабочей силы, при монопольном капитале, под большим вопросом. А то, что от эксплуатации наемного труда не обогащается частный владелец, ничего не объясняет и не оправдывает. Обогащаются государственные чиновник и их идеологи, как совокупные собственники всех средств производства, а наемному рабочему от этого еще хуже, так как он вынужден наниматься за монопольною заработную плату.

И все это утверждает не какой-нибудь студент двоечник, а доктор экономических наук. То, что он доктор это заметно на каждом шагу, почти нет ни одного предложения, где бы академик ни вкрутил модное слово как, например: имманентными, опосредование, детерминируется и так далее, как будто эти понятия проясняют суть вопроса. Интересно было бы узнать – за какие такие заслуги перед наукой, Л. Абалкин, получил звание доктора экономических наук.

Служение истине и власти вещи не совместимые, вот и приходится ловчить. Ведь одно только признание, что рабочая сила в нашем обществе является товаром, будет очень неприятным для «самого прогрессивного строя», не говоря уже о далеко идущих выводах. Все-таки не для этого во все времена нужна официальная наука уходящим в прошлое социально-экономическим системам. Тем не менее, необходимо печально констатировать факт нашей действительности, – король то голый, что означает – производитель то гол, то есть не владеет ни чем, кроме своей рабочей силы.

Теперь вы можете представить, как обновил свои теоретические воззрения на социализм, апологет вульгарной политической экономии, академик Л. Абалкин, стремящийся не отразить действительность, а подогнать ее под официальную точку зрения хозяев монопольного капитала.

    Свердловск 1990 г.

Маленькие замечания о концепции перехода от экономной экономики к регулируемой рыночной

В жизни нашего общества наступил такой период, когда каждый гражданин должен определиться по отношению к предлагаемой правительством концепции перехода к так называемой регулируемой рыночной экономике. Каждый должен решить, чем же является данная концепция? Действительно ли страна встанет на новые рельсы развития или скатиться в пучину хаоса? Необходимо понять, то ли это действительно программа, способная вывести страну из кризиса, а тем самым создать лучшие условия жизни, и тогда необходимо поддерживать правительство, то ли очередная лож, с помощью, которой существующая система власти пытается сохранить себя в новых условиях, и тогда надо активно противодействовать, чтобы в очередной раз не оказаться обманутыми.

Для уяснения сущности предлагаемой правительством концепции необходимо решить три вопроса:

1. Какие меры преобразования в экономике предлагается провести?

2. Исходя, из каких причинно-следственных связей выводится необходимость предлагаемых мер?

3. Каковы возможные последствия предлагаемых преобразований, и как они отразятся на жизни народа?

А уж ответив на поставленные вопросы, принимать решение в поддержку предложенной концепции или выступать против.

В концепции перехода к регулируемой рыночной экономике предлагается следующее: «необходимо обеспечить реальную самостоятельность и экономическую ответственность предприятий, как свободных товаропроизводителей». До сих пор, сколько бы не говорилось о хозрасчете и самостоятельности предприятий, они все-таки не стали таковыми, и в данной концепции нет убедительных доводов, подтверждающих, что на сей раз предприятия станут функционировать как самостоятельные товаропроизводители. Правительство должно было четко сказать народу, что оно собирается предпринять для децентрализации экономики, для возникновения субъектов рынка, то есть для появления самостоятельных товаропроизводителей, без которых не может существовать и полнокровный рынок. Или это будет передача предприятий в руки самих производителей, или распродажа в частные руки. Здесь не должно быть никаких недомолвок, так как это касается, практически, каждого гражданина. Если же предприятия остаются в государственной собственности, то ни о какой самостоятельности речи быть и не может. В концепции ничего этого не просматривается. Неопределенность по вопросу о собственности, а так же и то, что правительство упорно не желает удовлетворить требования шахтеров, о передаче им шахт, видно, что правительство не намерено расставаться со своей монопольной властью и разговоры о самостоятельности предприятий, как свободных товаропроизводителей, в данной концепции, не более чем красивая фраза.

В предложенной концепции не решается главный вопрос – вопрос собственности, а соответственно и ответственности. Без решения же вопроса о собственности все остальные предлагаемые правительством мероприятия являются благими пожеланиями. А создание «…механизма ценообразования, чутко реагирующего на динамику спроса и предложения», при сохранении всеохватывающей государственной собственности, где предложение формируется единым собственником, в условиях созданного им же дефицита – есть установление новых монопольных цен, и ничего иного.

Не могут предприятия функционировать как самостоятельные товаропроизводители и в результате того, что государство сохраняет за собой монополию на кредит, а так же право устанавливать банковский процент. И хотя правительство заявляет, что конкуренция нашей экономике необходима как воздух, оно, тем не менее, не создает условий для возникновения независимых собственников. А передаче предприятий в собственность непосредственно работающим на них, оно еще и противодействует. Так можно ли верить правительству, что оно действительно стремиться сделать то, что заявляет в концепции? Может ли, спрашивается, существовать конкуренция при отсутствии свободных товаропроизводителей? Поэтому то и возникает вопрос, – а не пытается ли правительство водить нас за нос? Но не будем торопиться с выводами, а присмотримся внимательней к предложенной концепции.