От олигархии к демократии. Книга I. Монопольное государство

От того, что представителем капитала выступает государство, а не отдельно стоящий капиталист, сущность капитала не изменяется, но меняется способ самовозрастания. Хотя самовозрастание монопольного капитала и происходит через получение прибавочного рабочего времени, но происходит несколько иными методами. Главная отличительная особенность извлечения прибавочной стоимости, при монопольном капитале, вытекает из того, что весь производимый прибавочный продукт попадает в один карман, а для наемных работников не существует выбора, и они вынуждены наниматься за монопольную заработную плату. Государство, как монопольный капиталист, постоянно стремится свести заработную плату к самому необходимому минимуму. И делается это через повышение цен на жизненные средства, при сохранении прежней заработной платы. Повышение цен проводится различными методами. Например, через денежную реформу, как это было сделано в 1961 году, или через снижение качества потребляемых жизненных средств, как это делается постоянно, или путем различных ухищрений в виде договорных цен, повышенных цен на новые изделия, или простой заменой этикетки. Повышение цен, на жизненные средства, позволяет государству за то же количество потребительных стоимостей приобретать большее количество живого труда. Во-вторых, повышение степени эксплуатации происходит за счет принуждения к выполнению дополнительных работ. Это различные авралы, черные субботы, коммунистические субботники, сельскохозяйственные работы.

Наряду с ухудшением жизненных средств и снижением жизненного уровня для наемных рабочих, развивается специально производство и закрытая система распределения для партийных функционеров и государственных чиновников, то есть для представителей монопольного капитала. «Уже в начале 20-х годов высший эшелон РКП (б) сделал существенный приступ к расширению своих благ. Весной 1922 года Х! съезд партии – на пятый год революционной перестройки! – впервые поручил ЦК разработать комплекс мер по улучшению материального положения «командного состава»… спустя три месяца оргбюро приняло постановление, которым вводилась четкая иерархия окладов партработников всех уровней: для членов ЦК, ЦКК, секретарей губкомов, обкомов и ячеек на крупных предприятиях, коммунистов-руководителей советских и хозяйственных органов. Помимо окладов, «активные» партработники дополнительно получали свой партийный продовольственный паек. В центре на месяц – 12 килограммов мяса, 1,2 килограмма сливочного масла, 1,2 – сахара, 4,8 – риса. Для работников губернского уровня паек был скуднее.

Внушительно выглядели привилегии аппарата по части обеспечения жильем, одеждой, транспортом, медицинским обслуживанием. В 1922 году на санаторное обслуживание «ядра» партработников по линии Наркомздрава было ассигновано 360 млрд. рублей. На проезд каждому чиновнику до места отдыха или лечения выделялось 100 рублей золотом, на первый месяц пребывания в санатории еще 100 рублей золотом, «на устройство и мелкие расходы» – еще 100 рублей золотом и далее по 100 рублей золотом на каждый последующий месяц». (Виктор Долгов, кандидат исторических наук «Собеседник» №39 1990г.) Вот как заботились о себе радетели за народное счастье. Эта система привилегий для партийных и государственных чиновников развилась до невероятных размеров, включая в себя все новые и новые привилегии. Возникновение ее явилось закономерным следствием разделение на хозяев и наемных работников, так как не могли же они существовать в одинаковых условиях.

«А правда такова: в системе распределения благ образовалась особая подсистема), а сложилась в жесткий порядок при Сталине, а при Брежневе, можно сказать, разлилась морем разливным), доступ к которой открывает не трудовые доходы, не профессиональные особенности, не объективная, наконец, нуждаемость, а исключительно служебное положение или социальный статус. Эта подсистема включает в себя практически все, что входит и в общую систему, но в ином, первосортном, так сказать, виде и ассортименте. Маленький мирок в целом мире, огороженный кастовым забором. Свое жилищное хозяйство и торговля, общественное питание и здравоохранение, сферы отдыха и быта…». Павел Волин «Огонек» №135 1989г. «Тайна, известная всем»

Повсеместно рассуждая о всеобщем равенстве и братстве, крича, на каждом углу, о справедливом обществе, государственные чиновники и их идеологи, создали для себя, как хозяев монопольного государства, закрытую от общества систему обеспечения, показывая на деле, что никакого социалистического общества не существует. Говоря о социалистических отношениях, они исходят из того, что не существует отдельного капиталиста, и совсем не могут усвоить, что и государство может выступать в роли представителя капитала. Определение капитала, данное Марксом, на которого они все время ссылаются, не так ограничено, как трактуют продажные идеологи. «Монополизированные определенной частью общества средства производства, обособившиеся по отношению к живой рабочей силе продукты и условия приведения в действие самой рабочей силы, – вот что в силу этой противоположности персонифицируется в капитале». К. Маркс «Капитал» т.3 стр. 887.

История Советского государства показывает, что выразителем интересов капитала может быть и государство, устранившее частного предпринимателя. Для рабочих это не является тайной за семью печатями, в отличие от профессоров. «Нас долго уверяли – и не безуспешно, – что рабочие являются владельцами средств производства. Однако это не так. Владеет средствами производства – командно-бюрократический аппарат. Да и потом – хозяева не бастуют». Из переговоров бастующих шахтеров Павлограда с администрацией. «Советская культура» 29 июля 1989 г.

9

Процессы огосударствления проходили не только в России, но и наблюдались в других странах. Даже во времена свободной конкуренции. Ф. Энгельс, в своей работе «Анти-Дюринг», отмечал: «…с тех пор, как Бисмарк бросился на путь огосударствления, появился особого рода фальшивый социализм …объявляющий без околичностей социалистическим всякое огосударствление, даже бисмарковское. Если государственная табачная монополия есть социализм, то Наполеон и Меттерних, несомненно, должны быть занесены в число основателей социализма». Еще более усилились процессы огосударствления в связи с промышленными кризисами и войной. Как отмечал Ленин, выступая на «Седьмой конференции РСДРП (б): «В особенности в ХХ веке развитие капитализма гигантскими шагами пошло вперед, а война сделала то, что не было сделано за 25 лет. Огосударствление промышленности пошло вперед не только в Германии, но и в Англии. От монополии вообще перешли к государственной монополии. Объективно положение дел показало, что война ускорила развитие капитализма, и оно пошло вперед от капитализма к империализму, от монополии к огосударствлению». И видимо Ленин предполагал, что данный процесс не обратимый, а он, проведя всеобщее огосударствление, впереди планеты всей. Но как раз в этом он и ошибался, так как, огосударствление, при сохраняющемся частном капитале, не приходит к единому монопольному капиталу. Отсутствие оживляющего огня конкуренции способствует прогрессирующему загниванию и соответственно утрате позиций на мировом рынке. Это вынуждает двигаться в обратном направлении от концентрации и огосударствления к возрождению конкурентной среды, то есть проводить разгосударствление. В странах с частнокапиталистическим производством постоянно идет борьба этих двух направлений, проявляющейся в борьбе партий. Одни партии призывают к национализации, то есть огосударствлению, или к большей степени контроля со стороны государства, в чем они видят возможность преодоления пороков капиталистического производства, а другие призывают убрать всякие государственные ограничения, очистить поле для свободной конкуренции, как основе, для быстрого экономического развития. Эта борьба идет с переменным успехом. Если процессы огосударствления и усиление роли государства в экономике быстро развивается после второй мировой войны, которые продолжаются вплоть до 70-х годов, то со средины 70-х годов, все процессы пошли вспять. В Англии этот процесс быстро начинает развиваться с приходом Маргарет Тэтчер. То же самое происходит, в большей или меньшей мере, и во всех других странах, вплоть до африканских и южно американских государств. Капиталистическое производство вышло на новый виток своего развития, захватывая в свою орбиту все новые страны и народы, который, в дальнейшем, приведет к еще более крупной концентрации и монополизации.

Только благодаря Октябрьской революции были созданы условия для взятия всех средств производства в государственную собственность. Для революций, свершившихся под воздействием экономического краха определенного режима, империалистических войн, борьбы за освобождение от колониализма и других причин, когда вместе с рабочим классом революционно настроены и мелкобуржуазные слои, при этом рабочий класс еще не выработал высокой культуры и сплоченности, в защите своих интересов, свойственно делать шаг назад. В результате революции, устранившей частный капитал, возникает возможность прихода к власти сторонников всеохватывающей государственной собственности, с утверждением монопольного капитала, в лице государства. Здесь уже не каждый в отдельности обладает капиталом, а приобретает право распоряжаться всеобщим капиталом, как представитель государства. Капиталистический способ производства не исчерпал себя, и поэтому устранение частного капитала силовыми методами порождает монопольный капитал, не способный к самостоятельному развитию. Наблюдается повторение второй формы собственности, но на более высоком уровне развития. При которой граждане государства (рабы не являются гражданами) сообща владеют своими рабами, и уже в силу этого связаны формой общинной собственности. Совместная частная собственность свободных граждан государства вынуждает их перед лицом рабов, а в современных условиях монопольного капитала, перед лицом наемных работников, сохранять возникшую форму объединения. В наших условиях, наемные работники хоть и являются гражданами государства, от этого ничего не выигрывают. Современная всеохватывающая государственная собственность будет приходить в упадок, а так же и созданные на ее основе общественные институты, в зависимости от развития частного капитала, так же, как и вторая форма собственности, пришла в упадок, с развития частной собственности.

10

В монопольный капитал сливаются все виды капитала. Он выступает то, как торговый, то, как денежный, то, как промышленный, но уже разными сторонами единого капитала. В условиях производства на основе множества частных капиталов движение идет по двум направлениям: конкуренция ведет к концентрации капитала, а при возможности и к монополии, но монополия приводит к застою, а в условиях расширяющихся рынков, и к потере позиций и прибыли, что вызывает обратный процесс – возрождение конкуренции. И даже государство монополист, в последнее время, вынуждено, в виду длительного экономического застоя, предоставлять возможность, частным лицам, открывать предприятия. Этот процесс либерализации, в отношении частной собственности, идет еще и потому, что КПСС, боясь повторить историю ПОРП, подстегиваемая растущим движением за национализацию партийного имущества, торопится вложить, сомнительным путем приобретенные капиталы, в различные коммерческий банки.

События последнего времени еще раз подтверждают, какое государство мы имели. А имели мы государство с всеохватывающей государственной собственностью, и здесь не уместно рассуждать о социализме или коммунизме. Если же исходить из утверждений государственных идеологов о том, что у нас построено более прогрессивное, более передовое общество, то, как получается, что через семьдесят лет, после того, как народ взялся за оружие и прогнал капиталистов, после длительного периода «народного» правления, он вдруг понял, что без капиталистов ему никак нельзя, без капиталистов не прожить. Прозрение наступило и народ, в лице «своего» правительства решил – нужно продать себя в рабство частному капиталу. Зачем нам «свобода», зачем «свободный труд», если он не приносит удовлетворения и оказывается менее производительным, чем рабский. Веками народ стремился обрести свободу, сбросить всяческих мироедов, а, добившись, увидел, что рабство все-таки лучше.

На первый взгляд все это выглядит парадоксально, но если проследить внутренний процесс развития, то все встанет на свои места. Капиталистический способ производства, на основе всеохватывающей государственной собственности на средства производства, оказался менее прогрессивным и ведет общество к загниванию. И хозяева монопольного капитала, дабы сохранить свою власть, боясь потерять свое привилегированное право на управление и владение, решили оживить монопольный капитала, с помощью небольшого количества частных капиталов. Они еще раз доказали, что не способны к самостоятельному развитию, и вновь, как не раз уже было в истории, падают в ноги капиталисту и молят его о спасении. При этом они еще пытаются сохранить видимость достоинства, преподнося свое преклонение, как новое мышление.

Пока, государство не боится приоткрыть отдушину для частного капитала, хотя делает это и не добровольно, так как сохраняет за собой большую часть средств производства и рычагов управления над экономикой страны. Но частный капитал, набирая силы и демонстрируя свое превосходство, над монопольным, рано или поздно, поставит вопрос ребром, об отмене государственных ограничений и переделке самого государства. Тогда встанет вопрос: или возвращение к всеобщей государственной монополии, а это станет возможно только через диктатуру, или отмена всяких ограничений, создание демократической республики и полное разгосударствление.

Если сравнивать частный капитал и всеохватывающую государственную монополию, то, безусловно, надо признать, что частный капитал имеет множество преимуществ, и это обеспечит ему, в конечном итоге, победу над монопольным капиталом.

Сущность всякого капитала состоит в беспредельном стремлении к прибыли, а исходной предпосылкой капиталистического производства является сохранение и увеличение стоимости. В условиях частнокапиталистического производства отдельные капиталы противостоят друг другу, и в своем стремлении к прибыли создают конкурентную среду. В результате этой борьбы и свободного перемещения капиталов, и складываются рыночные цены близкие к стоимости. Отдельный же капиталист может получить прибыль из разницы между рыночной ценой и собственными издержками производства. Увеличить же эту разницу можно двумя путями:

– повышением рыночной цены;

– сокращением собственных издержек производства.

Но отдельный капиталист не может повышать рыночную цену, так как она сложилась в результате конкурентной борьбы, а поэтому, для увеличения прибыли, он стремится сократить собственные издержки производства, то есть увеличить производительность труда. Повышая производительность труда, он тем самым способствует развитию производства, хотя и не ставит перед собой такой цели.

У монополистического же капитала появляется возможность, в силу своего монопольного положения на рынке, оказывать определенное воздействие на рыночные цены. Но эта возможность все же ограничена другими монополистическими капиталами и противодействием самого общества, в виде антимонопольного законодательства. Поэтому монополистический капитал идет не прямо к загниванию, а имеет лишь тенденцию. И только там, где государство выступает единым монопольным капиталистом, только там тенденция к загниванию переходит в прямое загнивание. Все это вытекает из тог, что в своем стремлении к максимальным прибылям, капитал движется подобно свободному движению тел. Капитал, как и физическое тело, движется по пути наименьшего сопротивления. Для монопольного капитала путь наименьшего сопротивления – это повышение цен, и в первую очередь на жизненные средства, что ведет к снижению стоимости рабочей силы. Отдельные капиталисты так же стремятся снизить стоимость рабочей силы, но это происходит косвенно, как результат совокупной деятельности всех капиталистов. Снижение стоимости рабочей силы происходит в результате роста производительности труда, в результате сокращения издержек производства на единицу продукции, в результате перемещения капитала в страны с наиболее дешевой рабочей силой. Сокращение же издержек производства на жизненные средства приводит к относительному удешевлению рабочей силы, а тем самым к увеличению совокупной прибавочной стоимости. Монопольному же капиталу, чтобы увеличить прибавочную стоимость совсем не обязательно сокращать издержки производства. Он идет по пути простого повышения цен на жизненные средства, или установления монопольно низкой заработной платы. Хотя и частный капитал, и монопольный, стремясь извлечь как можно большую массу прибыли, делают это путем увеличения нормы прибавочной стоимости, через сокращение стоимости рабочей силы, частный капитал оказывается в более выгодном положении, так как достигает этого через рост производительности труда, а монопольный капитала – через повышение цен на жизненные средства. В данном случае монопольный капитал значительно уступает частному, так как снижение жизненного уровня имеет предел, по крайней мере, физическое существование, а возможности роста производительности труда не ограничен. Даже то, что монопольный капитал имеет дополнительную возможность увеличения массы прибавочной стоимости, благодаря тому, что вся прибыль стекается в карман одного собственника – государства, путем привлечения большего количества наемных работников, не спасает его. Это стремление монопольного капитала задействовать в производстве как можно большее количество людей, приводит к отсутствию безработных, что повсеместно выдавалось идеологами монопольного капитала, как достижение в строительстве «социалистического» государства.

Еще одна отличительная особенность двух рассматриваемых капиталов состоит в том, что для частного капиталиста существуют рабочие, которые работают не на него, и он их рассматривает как потенциальных потребителей своих товаров или услуг, как всех остальных сограждан, потребности которых он стремиться развить, дабы увеличить рынок сбыта. Для монопольного же капитала таких рабочих не существует, все наемные работники данного государства работают только на него, или служат ему, а поэтому государство стремиться, не развивать потребности граждан, а наоборот низводить к самому необходимому. Что и стало одной из основ культивируемой, в свое время, теории потребительского общества. Якобы, мы то строим совсем другое общество, общество людей, которые ничего не потребляют. Это и была, золотая мечта государства монополиста – иметь рабочих, которые бы работали на государство, и ничего не потребляли.

Государственные чиновники, как выразители интереса монопольного капитала, прежде всего, заботятся о самовозрастании капитала, и, прежде всего в производстве средств производства, а не жизненных средств. Это приводит к тому, что большая часть наемных работников занята на производстве средств производства. Но эти рабочие, так же как и все остальные, потребляют жизненные средства, производство которых постоянно находится в запущенном состоянии. «В народно хозяйственных комплексах производящих сырьевую, то есть промежуточную продукцию, сосредоточено более 60 процентов всех основных промышленно-производственных фондов. Зато в отраслях, обеспечивающих повседневные нужды людей, их ничтожно мало: на легкую промышленность приходится лишь 4 и пищевую – 6 процентов». Н. И. Рыжков «Известия» 9 июня 1989 г. Все это и послужило поводом, чтобы говорить о «само пожирающей экономике». Как результат, прилавки магазинов оказались пустыми, а у населения оказалось значительное количество не отоваренных рублей, точнее сказать – бумажек, которыми государство расплачивалось с наемными работниками за их труд. Но государство мало волнует, что наемные работники, не могут получить на эти деньги материальных ценностей. Для них это в порядке вещей, не выполнять свои обязательства, тем более, они знают, что у самих наемных работников нет рычагов, чтобы заставить государство рассчитаться.

11

Монопольный капитал неизбежно приходит к гибели, так как сохраняет все пределы развития, свойственные частному капиталу, но при этом еще утрачивает движущую силу частнокапиталистического производства – конкуренцию. Так как самовозрастание стоимости является основным мотивом капиталистического производства, то основным пределом развития общества является сам капитал, как общественное отношение. И чем более возрастает общественное богатство, собственником которого выступает государство, и, соответственно обеднение наемных работников, тем ощутимее данный предел. Стремясь свести потребности наемного работника к самому необходимому, монопольный капитал, тем самым, ограничивает развитие его человеческих качеств, что сдерживает развитие и всего общества. Государство, как представитель монопольного капитала, заинтересовано в развитии производительных сил лишь настолько, насколько это увеличивает прибавочное время, то есть прибыль, но ни как не с целью развития индивидуума и всего общества.

При всем том, что по восхвалению общества монопольного капитала занимается целая армия наемных идеологов, им так и не удалось доказать, что мы имеем общество более высокой формации, чем основанное на частнокапиталистическом производстве. Ведь главный аргумент кроется в производстве, и если общественная формация не создает условий, для более высокой производительности труда, то хоть тысячи томов испиши, а доказать не удастся. Производительность труда является основным показателем уровня развития экономики, и общества в целом.

В настоящее время, в связи с экономическим кризисом, трудно найти экономиста или публициста, который бы не говорил о производительности труда, о необходимости интенсификации производства. Но не менее трудно найти экономиста, который бы правильно определил причины не заинтересованности производства, в росте производительности труда и интенсификации. Ищут везде, только не там, где нужно. «Беды в том, что мы толком не знаем, что такое интенсификация, не знаем или не хотим знать, что интенсификация – это делать все быстрее, качественнее, дешевле» – заявляет главный редактор газеты «Правда» В. Афанасьев. Все прочитали и твердо себе вбили в голову, что такое интенсификация, но ничего не изменилось. Насколько нужно быть наивным, чтобы предполагать, что не знание каких-то понятий может стать причиной не восприятия производством научно-технического прогресса. В действительности причина кроется в капиталистическом способе производства, при всеохватывающей собственности государства на средства производства. Рост производительности труда, то есть сокращение издержек производства на единицу продукции, влечет за собой увеличение массы средств производства, а при данных отношениях – их стоимости, что, в свою очередь, ведет к снижению фондоотдачи, которая и определяет прибыльность производства. Это и стало головной болью для государственных чиновников и экономистов. Вот что отмечал академик В. А. Трапезников, в книге «Правд» против «вала»: …при росте фондовооруженности произошло снижение фондоотдачи. С 1958 по 1980 год она упала с 0,48 до 0,31. Отдача новых фондов в 1958 году была 0,58, в 1980 году стала 0,16».

Для ясности изложения вернемся к привычным, для читателей, понятиям. Фондоотдача – это ничто иное, как норма прибыли на капитал, которая есть отношение живого труда, той его части, которая составляет прибавочную стоимость, ко всему затраченному капиталу. Хотя фондоотдача и норма прибыли исчисляются одинаково, тем не менее, наши экономисты считают, что, изменив название, они тем самым изменяют сущность.

Если, в условиях частных капиталов, норма прибыли имеет тенденцию к понижению, как результат роста накопленного труда (постоянного капитала), по отношению к живому труду (переменному капиталу), то при монопольном капитале, норма прибыли, или как ее называют наши экономисты – фондоотдача, прямо падает, так как, в условиях монопольного капитала, отсутствуют противодействующие причины.

В своем стремлении получить наибольшую прибыль отдельный капиталист снижает издержки производства на единицу продукции, а тем самым удешевляет и средства производства. При монопольном же капитале происходит постоянно удорожание средств производства, в виде накручивание вала. «Машины для литья под давлением за последние десять лет вздорожали в два с лишним раза, а производительность их не только не повысилась, но даже снизилась. Выпускавшиеся в прошлом десятилетии машины модели 515 более производительны, чем выпускаемые сейчас машины того же типоразмера модели 71107. Цена старой машины 9 тысяч рублей, новой – 18 тысяч рублей. Аналогичная картина наблюдается с агрегатными станками Харьковского завода, прессами многих моделей». А. З. Юдицкий, «Правда» против «вала», стр. 52. «Цех режущих инструментов ежемесячно изготовляет сотни протяжек. Как правило, они цельные, из дорогостоящего металла. После механической обработки примерно 50% металла уходит в стружку. Между тем многие виды протяжек (особенно плоские) можно изготовлять клееным вариантом. В этом случае дорогостоящий металл потребуется только на режущие зубья, а корпус делается из конструкционной стали.

Тогда на изготовление плоской протяжки потребуется только 10 – 15% дорогостоящего металла, и экономия его только на ВАЗе составит многие тонны, а трудозатраты останутся примерно прежние.

Но когда дело доходит до внедрения новой технологии, то появляется столько причин и «крючков», что решить этот вопрос не так-то и просто». Н. П. Пьянков, «Правда» против «вала», стр. 50. «Выпуск машиностроительной продукции за десять лет в денежном выражении увеличился в 2,6 раза, а в натуральном выражении рост составил: грузовых автомобилей – 50%, тракторов – 20,9%, кузнечно-прессового оборудования – 38,5%, металлорежущих станков – 6,9, металлургического оборудования – 11,?%». «Правда» против «вала», стр. 223. Естественно, что это удорожание постоянного капитала ведет к понижению нормы прибыли (фондоотдачи). Хотя и при монопольном капитале существуют некоторые факторы, сдерживающие понижение нормы прибыли, без которых его существование продолжалось бы гораздо меньше времени, в истории человечества. Во-первых, это повышение степени эксплуатации, посредством дополнительных рабочих дней, как черные субботы, и повышение интенсивности труда. Во-вторых, монопольной заработной платой, то есть незначительной стоимостью переменного капитала. Все эти сдерживающие факторы основываются на ухудшении положения наемных работников. Ради повышения нормы прибыли (фондоотдачи) государство понижает жизненный уровень наемных работников, а идеологически преподносит это, как создание не потребительского общества.

Государство, как монопольный капиталист, стремясь сохранить массу прибыли, то есть сдержать падение нормы прибыли (фондоотдачи), привлекает в производство как можно большую массу живого труда, при не значительном накопленном труде. И чем больше задействовано рабочих рук, тем выше норма прибыли. Это, в свою очередь, вынуждает государственного чиновника препятствовать росту средств производства, а значит и производительности труда. Только после того, как открытия или изобретения завоюют производство во всем мире, они начинают внедряться при монопольном капитале.

Не заинтересован, в росте производительности труда, и рабочий, вынужденный работать за заработную плату. «А главная причина в том, что участок, цех, внедривший „новшество“, добившийся успехов в повышении эффективности производства, не только не станет передовым, а, наоборот, из передовых попадет в разряд неуспевающих, а люди недополучат определенное вознаграждение». Н. П. Пьянков инженер-технолог Волжского автозавода, «Правда» против «вала», ст. 51.

В таком же положении оказывается и ученый, оплачиваемый в зависимости от звания или должности, а не от эффекта, получаемого в результате его открытий и изобретений, внедренных в производство. К тому же, между наукой и производством стоит посредник, в лице чиновника, который и распоряжается наукой и производством, исходя из своих интересов. В таких условиях общество не может использовать имеющиеся интеллектуальные и производственные мощности, для своего развития. Именно, поэтому, имея огромную «армию» ученых и чиновников, занимающихся наукой, а так же множество организаций, которые просто обязаны внедрять новые технологии, мы отстаем по производительности труда, по совершенству и качеству технологий и продукции. Все эти особенности в еще большей степени способствуют экономическому загниванию монопольного капитала.

Хозяева монопольного капитала, пытаясь вырваться из затяжного кризиса, стремятся копировать некоторые особенности частнокапиталистического производства. Например, выпуск ценных бумаг, то есть государственные облигации, всякого рода акции. Это могло бы дать какие-то положительные результаты, если бы наша экономика испытывала острую нехватку денежного капитала, но мы наблюдаем обратное. «Деньги мы имеем, а вот с обеспечением цементом, металлом, трубами, стеклом – дела, прямо скажу, напряженные». Е. И. Быстров, зам. председателя Моссовета «Москва» №1 1989г. « При существующем же положении наличие денежных средств мало что дает: чтобы пустить их в дело, нужно иметь лимиты на ресурсы, включится в титульный список строящихся объектов, попасть в план подрядных работ и т. п.» «Политическая экономия» Учебник для вузов 1989 г. с. 599. Как видим прогресс в понимании ситуации происходит и в научной среде, правда, пока на уровне констатации фактов. Но и это можно признать успехом, так как совсем не давно, они отрицали и явные факты, если они не укладывались в их прокрустово ложе. Теперь им осталось еще чуть-чуть; признать, что мы имеем капиталистический способ производства, при всеохватывающей государственной собственности, а это значит, что и два мира денег. Эти два мира денег обслуживают обмен между государством, как собственником всех средств производства, и наемными работниками, как собственниками своей рабочей силы, а безналичные всего лишь счетные деньги, существующие идеально, и служат для учета перетекающих средств производства, в рамках единого собственника. Поэтому средства производства не продаются, а распределяются по фондам. А раз наличные и безналичные деньги не переходят одни в другие, то становится вполне ясно, что привлечение дополнительных наличных денег никак не отразится на производстве. Попытку государства монополиста наладить торговлю ценными бумагами нужно, скорее всего, рассматривать, как желание урегулировать сложившийся дисбаланс между количеством жизненных средств и массой наличных денег.

Большего оптимиста и мошенника, чем наше государство трудно найти. Экономика разваливается, кризис углубляется, а оно продает акции под будущее развитие. Но еще глупее поступают те, кто покупает эти акции у государства без будущего. Здесь нужно отметить, что мошенничает оно не из-за незнания, а из стремления получить обратно наличные рубли.

Единственно, что в этой ситуации не пострадает, и даже увеличат свой капитал чиновники, так как процентная ставка и выплаты будут осуществляться ими, а не складываться в результате свободного обращения акций.

12

Для понимания существующих общественных отношений необходимо уяснить вопрос о товарно-денежных отношениях, в условиях всеохватывающей государственной собственности. И начну я его с высказывания М. С. Горбачева: «Товарно-денежные отношения при социализме существуют». Это высказывание было произнесено с такой силой и сознанием дела, тем более что произносилось перед партийными деятелями, а это равносильно тому, если бы какой-нибудь кардинал заявил папе, что бога нет, и можно было бы подумать о революционном прорыве в понимании мира. Но людям, серьезно задумывающимся над существующими отношениями, это все напоминало лепет недоросли. Неисправимые путаники и эклектики верны своему принципу – соединять несоединимое, стремясь, все смешать в кучу, чтобы выглядеть умником, при отсутствии мысли вообще.

Данное заклинание сразу отозвалось, многократным эхом, в устах чиновной армии и их наемных идеологов. И это естественно, так как им за это и платят. Они не утруждают свои головы размышлениями над возникающими явлениями. Все, что изрек вышестоящий руководитель, является неоспоримой истиной – вот тот негласный закон бюрократического аппарата, заставляющий чиновников разыгрывать роль умных попугаев.

«Товарно-денежные отношения существуют…» – с этой частью горбачевского утверждения можно согласится. Но не будем уподобляться чеховскому Ипполит Ипполитычу, говорящему на каждом шагу прописные истины, и попытаемся вскрыть причины существования в нашем обществе товарно-денежных отношений.

Необходимым условием, для того чтобы производимые продукты принимали форму товара, является наличие независимых товаровладельцев, вступающих в обмен. Если произведенные потребительные стоимости принимают форму товара, то это значит, что труд отдельного производителя не является непосредственно общественным. Общественным он становится, принимая противоположную форму абстрактной всеобщности, форму меновой стоимости. Эта общественная форма и проявляется в обмене. Специфика данного превращения, в условиях монопольного капитала, заключается в том, что здесь имеются только два независимых собственника, товаровладельца – это государство, как собственник всех средств производства и производимых на них жизненных средств, и наемные работники, как собственники своей рабочей силы. Отличительной особенностью данной системы отношений является отсутствие множества товаровладельцев, которые бы приобретали не только рабочую силу, но и средства производства, а также обменивались между собой. Здесь покупатель рабочей силы один – государство. В обмене между государством, являющимся собственником потребительных стоимостей, отчуждаемых у рабочих за заработную плату, и рабочими, как собственниками рабочей силы, потребительная стоимость и принимает форму товара. Раз в обмен вступают только жизненные средства и рабочая сила, то только они и принимают форму товара. Средства же производства, переходя с одного предприятия на другое не меняют собственника, а поэтому товаром и не становятся. Государство не может торговать с самим собой, поэтому и происходит накручивание «вала», то есть увеличение абстрактной стоимости. У государства средства производства всегда имеются в наличии, и государству необходимо купить только рабочую силу, чтобы запустить процесс производства.

При данном способе производства конкретный труд не может стать непосредственно общественным, а все члены общества обладать равными правами. Здесь равенство – есть равенство непосредственных производителей перед государством, но нет и не может существовать равенства между наемными работниками и представителями монопольного капитала. Труд по-прежнему принимает форму меновой стоимости, и продолжительность труда является мерой, а стоимость рабочей силы определяется количеством жизненных средств необходимых для ее воспроизводства. Наемные работники работают на государство, как всеобщего капиталиста, а не на себя, как их пытаются в этом убедить. Мертвый труд продолжает господствовать над живыми людьми, а не люди управляют процессом производства. На первый взгляд создается видимость, что государство управляет производством в интересах всего общества, но развал экономики, накручивание «вала», пустые магазины, инфляция и другие негативные явления показывают, что государство подчинятся законам развития монопольного капитала.

Одной из отличительных особенностей общества, с господствующим монопольным капиталом, является то, что представители власти стоят как бы над процессами. Представители монопольного капитала, всем своим поведением показывают, что вы работаете на государство, на самовозрастание монопольного капитала, а мы и есть государство. Это происходит по тому, что товаром становится только часть производимых продуктов, а денежное обращение обслуживает только обмен между государством и наемными работниками. В этом случае деньги, как кристаллизованная меновая стоимость, утрачивают свою беспредельную власть, и еще большей властью начинают обладать хозяева монопольного капитала, то есть государственные чиновники и их идеологи.

«Все мое», – сказало злато;

«Все мое», – сказал булат.

«Все куплю», – сказало злато;

«Все возьму», – сказал булат.

В результате должность, в государственном аппарате, обрела свою стоимость. Торговля государственными должностями, как это показали события в Узбекистане, да и не только в Узбекистане, приняла распространенные формы. От беспредельной власти денег перешли к беспредельной власти государственных чиновников. В этой разнице, между обществом с множеством частных капиталов и монопольным, государственные идеологи и увидели проявление более высокого уровня развития, более высокого сознания и проявление духа. Преклонение перед неограниченной властью государственного чиновника, возведение его в божество, эти деятели взяли за основу, для критики общества без святых, где поклоняются только золотому тельцу.

Вообще, всю историю развития человеческого общества, можно рассматривать, как непрерывное движение от личной зависимости к вещной зависимости. Для отдельной личности, товарный фетишизм гораздо предпочтительней вассальной зависимости, так как отдельный индивидуум получает больше свободы и меньше зависит от произвола другого индивидуума.