Катарсис. Наследие

– Так ты и послушал меня! – усмехнулась девушка, под взглядами воинов оправляя полосы поддоспешника, короткой кожаной юбкой свешивающегося с панциря и не очень-то скрывающего обтянутые кожаными штанами девичьи прелести. – Так зачем ты помиловал его?

– Если совсем честно – не знаю, – пожал броневыми наплечниками Белый. – В тот момент мне показалось это правильным.

– А сейчас? Он же увязался за нами, – спросил Тол, оглядываясь.

– А сейчас не знаю. Может, он хочет ночью зарезать меня, – сказал Белый, косо посмотрел на кожаный панцирь своей любовницы, соблазнительно изогнутый под форму ее груди, – или нашего мага Жизни.

– И кто ему даст? – сказал ехавший рядом с Синькой циркач, чья очередь была сегодня охранять девушку. Он был лицедеем, Мастером Тысячи Лиц, потому сказал это голосом Корня, очень похоже изобразив акробата, потом лицо его стало похожим на лицо Белого и голосом командира он сказал: – Пусть только попробует!

Сама Синька лишь усмехнулась, поправляя ремень самострела Стрелка, впилась глазами в лицо Белого.

– Так зачем ты оставил его в живых? Неужели ты думаешь, что он вот так вот переметнулся? – спросила она.

– Нет, не думаю. Так не бывает. Всю свою жизнь он служил Змеям, имеет нашивки десятника и за десяток лет службы и вдруг предал властителя? – Белый пожал плечами, повторив: – Так не бывает. Но он единственный из Змей, кто не боялся меня и не испытывал злобы, которая обратная сторона той же монеты – страха. Просто в тот момент мне показалось, что так – верно. Так – правильно. Ключевое слово здесь «показалось». Потому, Корень, пусть твои ловкачи глаз с него не спускают. Как начнет дергаться не в такт – валите, как Тварь, без сожаления.

– Такое возможно только, – задумчиво сказал Тол, – если он давно тяготился своим положением и давно ждал шанса его изменить. Бывает так?

– Все же я присмотрю за ним, – пробасил Корень.

– Так я и не настаиваю, – пожал плечами Тол, – лишь размышляю.

– Хватит об этом, – прекратил обсуждение командир, – Тол, докладывай, что узнал.

– Стражи заставы и этот выродок, Ворона, думают, что в городе от сотни до трех сотен воинов, в основном – стража. Всю свою конницу Уж увел на юг. Они Лебедей воюют.

Взгляды всех советников скрестились на лице командира, но его лицо было спокойно, сосредоточенно.

– Продолжай, – велел он.

– Стрелка Ворона продал Мастеру Боли. Стрелок в жертвенных загонах.

– Рассказывай про систему обороны города, – приказал командир.

Советники как могли приблизились к командиру, чтобы не упустить ни слова. Белый мысленно усмехнулся. Ну, Старый, посмотрим, как работает твой «мозговой штурм» и этот, как его, а-а… «коллективный разум»! Белый едва заметно скосил глаз на Синьку и Мать Жалею. Старый считал, что женщины неуместны при этих хитростях разумников. Посмотрим. Правда это или старческое женоненавистничество? Все же эти две женщины – не самые глупые из их бабьего племени.

* * *

Все имеющиеся самострелы раздали ловкачам-циркачам. Привычные к сложным механическим инструментам, используя часто их в своих представлениях, имеющие хороший глазомер и большой опыт метания разных снарядов, ловкачи быстро освоили самострелы, пристреляли их «под себя». Поэтому следующую заставу перебили раньше чем они пискнуть успели. Стрелки-циркачи били стрелами, егеря – копьями.

Добив раненых, собрав стрелы, дозор поспешил дальше. А идущие следом воины головного отряда уже расчленяли трупы, чтобы они не поднялись Бродягами, собирали трофеи.

Так же быстро взяли башни внешних валов укреплений. Ловкачи сбивали стрелами беззаботных защитников башен, они же ловко влезали по валам и срубам. На площади-смотрильне, во время своих представлений-выступлений, они обычно ловко взбирались на стоящий вертикально столб, ходили по натянутым между зданиями канатам на высоте трех человеческих ростов, что для них забраться по срубу башни?

Поэтому головной отряд прошел в открытые ворота. И только это и подняло тревогу на внутренних обводах укреплений.

Люди Гадкого Утенка втягивались в узилище между обводами, промежуток между внешними и внутренними валами, выстраивая стену щитов. Стрелки взбегали на валы, чтобы быть выше стены щитов. Сам командир и маги спешились. Маги встали за спинами щитоносцев, никак не проявляя свою магию, а Белый протиснулся вперед.

– Ну, вот, орлы! Бежать нам некуда. Потому настал момент истины! Или мы победим и выжжем это змеиное гнездо, или погибнем! Но умереть лучше сразу и с оружием в руках, чем корчась от боли под жертвенным ножом Мастера Боли. За Жизнь!

– За Жизнь!

– За Честь!

– За Честь!

– За…

Ворота башни внутреннего обвода распахнулись, выпуская реку всадников. Белый усмехнулся, покачав головой. Все верно просчитали советники. Змеи все же вывели конницу. Глупо! Тут, в узилище, конница слаба. Но воеводы Ужа все ушли на юг. Оставшиеся не отличались сообразительностью и тактической гибкостью, видимо. Как и предрекал Тол, лучшие ушли. А те, что остались, безмозглые, – привыкли, что их конница им приносит победу, и применили конное построение, даже в невыгодном, для верхового построения, положении.

Конная лава растекалась вдоль вала, выстраиваясь напротив стены щитов. Белый опять покачал головой – глупо. Надо было бить клином, в ворота, пробивая строй щитов, рассекая построение ополченцев на части, отрезая от ворот. Но враги решили раздавить их, видя, что против них – просто ополченцы. Вчерашние мужики.

Кругом полетели стрелы. Ловкачи с валов и стрелки Ужа стали соревноваться в меткости. Шепот долго не соглашался с Белым, он привык, что основная обязанность мага воздуха – Щитом Воздуха закрыть войско от метательного оружия, но против прямого приказа пойти не мог. Потому люди Белого укрывались за обычными щитами. Но то тут, то там – вскрик, суета меняющихся местами ополченцев, раненый отходит или его отволакивают в тыл.

Ловкачи тоже не просто тратили стрелы. Падали кони, падали с коней всадники. Но все это была прелюдия. На результат боя не сильно влияющая. Это надо не по десятку стрелков на стороне, а по сотне, чтобы обстрел стал заметно влиять на бой. Должна быть такая плотность стрел, чтобы небо перекрывало. Тогда это серьезно. А так – баловство.

– Выравнивай! – услышал Белый крик Зуба.

Небольшая суета, стена щитов выравнивается. Белый отступил на шаг, встав впритык к щитам, почти прижавшись к ним спиной.

– Командир! – услышал Белый несколько голосов из-за щитов.

– Не робей, ребята! Побьем мы этих людоедов проклятых! – закричал Белый. – Сжали ягодицы! Ни шагу назад! Стоять, как на кол насаженным!

– Уплотняй! – зычный крик Зуба прокатился над строем.

Белый достал свой длинный меч, взмахнул им витиевато, показательно сложно и красиво, привлекая к себе внимание – и своих, и чужих.

– Первый ряд! На колено! – крик Зуба. – Уплотняй!

Конная лава начала разбег.

– Копья! – кричит Зуб.

Ополченцы подняли лежащие на земле копья. Частокол копейный ощетинился против конницы, вызвав смятение атакующих. Что еще больше усугубило их положение – набрать ударную скорость на таком коротком разбеге сложно. А сумятица первых рядов еще сильнее снизила их потенциальную ударную способность.

Белый и сам впервые оказался на пути атакующей конницы. Пешком, стоящим в ожидании удара. И это было очень волнующе. Даже Белому, который давно приучился подавлять свой страх. Грохот сотен копыт, дрожь земли, сотни воинственных криков, блеск и лязг оружия.

– Стоять! Стоять! – взревел Белый, поняв, что если даже ему не по себе, то людям за его спиной так страшно, что моча, небось, кипятком по ногам хлещет.

И когда до сплошного вала всадников осталось буквально несколько шагов, Белый почувствовал всплеск Силы, выброс магии. Белый выматерился – все же маги ослушались его. Прямо из-под ног Белого вылетели Клыки Земли.

Со всего разгона кони напарывались на эти каменные колья, погибали, ломали эти каменные шипы, всадники летели через коней, их затаптывали следующие всадники. Крики боли, крики отчаяния, атакующие кличи, грохот!

Привычная Белому музыка боя.

Тут же звуки стали глуше, отошли на задний план – Белый погрузился в Упоение Боем. Прямо на него летел всадник, занеся над головой меч. Белый чуть скользнул в сторону, его меч порхнул на уровне колена, тут же испуганным тетеревом взлетев вверх. Дикий крик лошади, которой перерубили ноги, и человека с подрубленной правой подмышкой, летящего через голову коня прямо на частокол стальных наконечников.

Белый приставным шагом скользнул вперед и левее, поднырнул под удар следующего всадника, лишь самым кончиком своего меча чиркнув его в открытое лицо, а вот следующего меч, порхнув над головой Белого, как крыло птицы, ударил в грудь, разваливая грудную клетку вместе с кожаным панцирем и стеганым поддоспешником.