Тайси, или Девушка из сна

– Он мне сказал, что это не моё дело, если заберут, то заберут в ментуру его, а не меня. А? Хам.

– А что ж тогда подействовало?

– Как всегда. Сказал что отцу сейчас позвоню.

– Вот как, – кивнул Романов, – не такой он получается и независимый?

– Куда там!.. Щенок с намордником для волкодава.

Романов глянул на Юрия Петровича несколько даже растерянно от такого сравнения.

– В смысле, что хвастаться-то ему больше нечем, как родителями, но они же и его самый большой ограничитель, его страх и ужас. Глянь, вон бабка помидорчики потащила, а?.. Красненькие. Под водочку, Виталь?.. Бежим!

Наконец всё было куплено и они направились в вагон обратно, но здесь в тамбуре вагона показалась Тайси. Тайси вышла в своём халате. Ничего особенного в том, что она вышла в халате, не было. Очень многие мужчины и женщины бродили по перрону в трико и халатах, но… Едва её нога в босоножке на шпильке ступила на первую ступеньку вагона, как тут же, рядом с ней появилось в один миг с полдюжины мужиков. Мужчины не то что помогли ей спуститься на перрон, они почти снесли её на землю. За три эти секунды успели поинтересоваться, далеко ли она едет, с мужем или одна, в этом вагоне в гостях или дома, где такие девушки живут и есть ли у неё мобильный телефончик. Один дядя был так любезен, что предложил ей свой мобильный телефон в подарок, сказав, что у него есть ещё и второй… пользуйтесь. Тайси, мило улыбаясь, ото всего отказалась, сказав громко и как-то озорно:

– Где-то здесь мои мужчины потерялись?

Тот, что предлагал телефон, сразу руку с телефоном убрал и спросил несколько ошеломлённо:

– Сколько ж их у Вас?

– Трое, – протянула Тайси.

Мужчины стали таять на глазах, как шоколад в горячих женских пальчиках. Наконец Тайси осталась одна и сквозь толкущийся народ увидела Романова с Юрием Петровичем. Тайси помахала им рукой. Когда они подошли, она глянула на покупки и спросила всё так же весело, спрашивали ли они у бабушек справку из санэпидемстанции? Романов достал из кармана ветровки какую-то бумажку, быстро, небрежно показал ей и ответил:

– Как это ты умудрилась до сих пор в такой одёже целой остаться? – и кивнул на короткий халатик.

– Так, едва и не порвали, – возмутилась она плутовато, – только из вагона выглянула, так сразу и потащили на руках… десять человек. Еле-еле вырвалась… ты же меня бросил одну, – последнее было сказано с лёгкой, игривой укоризной.

– Где наш мальчик? – быстро перевёл тему Юрий Петрович, уловив нарастающий «семейный» конфликт.

– В вагоне стоит, в проходе, – сказала Тайси, – как Аполлон.

– Бельведерский? – опять слегка небрежно уточнил Романов.

– А как стоит Бельведерский? – Тайси спросила быстро, иронично, похоже пытаясь поймать Романова.

Романов вытянул правую руку чуть вниз назад, а левую вперёд, в сторону, словно в ней бутылку пива держал. Так стоял до тех пор, пока Юрий Петрович и Тайси не оценили воспроизведённое им творение. Тайси улыбнулась снисходительно и сказала:

– Похоже. Сразу видно человека, знакомого с творением греческого скульптора Леохара.

Здесь вокзальный мегафон пробубнил женским голосом отправление их поезда. Тепловоз дал резкий гудок, зашипели отпускаемые тормоза. Пассажиры быстро поднимались в вагон. Тайси отказалась от услуг незнакомых мужчин, позволив поухаживать за ней Романову. Он вновь, как и в Северске, взял её за талию и поставил в тамбур минуя все ступеньки. Едва все пассажиры вошли, как состав очень медленно покатил от перрона.

Через десять минут поезд мчался дальше, оставляя далеко позади себя город Уртяжму. День угасал. Небо блекло, темнело. Раз от разу, в мелькавших домишках вспыхивали жёлтые, неяркие лампочки. Вагоны мотало по сторонам, люди, кто не успел ухватиться за поручни, бились лбами, толкались в проходе с кипятком в стаканах и раз от разу костерили машиниста тепловоза вместе со всей российской железной дорогой.

Романов какое-то время стоял в проходе, смотрел на проносившиеся мимо леса, поля и речки, деревушки русского севера, подмечая, что в этих местах на трассах и просёлочных дорогах иномарок становится меньше, повсюду «лады» да «волги», «УАЗы» да трактора. Романов стоял в проходе один. Он пытался немного анализировать прошедшее время в пути, своё отношение к девушке и её отношение к нему. Пока выходило неплохо. Тайси совсем не обращала внимания на Андрея, не обращала внимания ни на кого из пассажиров, как это любят делать симпатичные, обаятельные девчонки, любуясь собой и купаясь в восторгах и внимании мужчин со всех сторон. Тайси вела себя не то чтобы скромно, а просто строго. Это и радовало, и… заставляло немного задуматься. Если так, значит без истинного ухаживания не обойдёшься? А хочет ли он такого ухаживания? Романов на мгновение от таких раздумий даже зрительную связь с окружающим пространством потерял, что проносилось мимо за окном – не видел; кто говорил, мимо проходя, – не слышал; хочет ли он такого ухаживания?..

– За любовь думаешь? – спросили сзади.

Романов очнулся, обернулся – за ним в открытых дверях купе стояла Тайси. Она смотрела на него, как обычно, чуть сощурив глаза, словно буравила взглядом, словно хотела забраться в голову и почитать там всё, что для неё было интересно.

– Так ты не ответил? – сказала она.

– Я не слышал.

– Значит, за любовь думал, – утвердительно сказала она, – я спрашивала – в ресторан пойдём?

– Я не хочу.

– А друзья наши?

– Не знаю.

– Спроси, – подсказала Тайси.

– А сама? – ответил Романов столь же иронично со скрытым сарказмом.

– Сама? – спросила Тайси мило, – Хорошо.

Она постучала в купе Юрия Петровича и Андрея, тут же двери открыла и сразу же выложила, тоном капризным, но командирским:

– Мы в ресторан не идём. Романов в меня влюбился по уши, сейчас ревнует ко всем подряд и требует от меня романтический ужин на двоих в купе. Если что, Юрий Петрович, я в стенку начну стучать, ладно? Он хороший, но я его боюсь, а вы, если хотите, можете идти вдвоём… – здесь она напор сбавила и спросила вновь мило. – Я всё понятно сказала?

Юрий Петрович очнулся и проговорил:

– Да уж куда понятнее! А можно нам с Виталькой по сисим грамм? Потом забирай его хоть до утра!

– Вы с ума сошли! – театрально воскликнула Тайси, – Куда мне потом с ним, с пьяным? Он трезвый, как вепрь, неукротимый!..

– Вепрь, – тут же из купе донеслось ехидным голосом Андрея, – это такой сорт кабанов диких. Свинья мужского рода.

Здесь Юрий Петровчи в проход выглянул, а Тайси ухватила двумя пальчиками Романова за пуговицу на сорочке, потащила прилюдно его за собой в купе, говоря громко, отчётливо:

– Ну пошли, дорогой… Что упираешься? Ножки не держат?

В купе она двери закрыла, пуговицу его отпустила, села на своё место, глянула хитро и весело на него снизу, сказала:

– Понравилось? Вот теперь Андрюшке тема!.. Вот уж даст себе волю меня перелопатить со всех сторон! Ха-ха… смешной такой!

В ресторан в этот вечер они не пошли к большому неудовольствию Андрея. Он и в самом деле состроил недовольную мину на лице, хмыкнул неопределённо-лично в сторону Тайси, сказал кому-то в окошко:

– Интересно! Если она не хочет, почему я должен из-за этого терпеть неудобства?

Юрий Петрович мигом на него глянул и сказал:

– Не терпи. Удобства в конце вагона. Донесёшь?

Оставшись вдвоём в купе, Тайси достала какие-то бумаги, очень похожие на деловые записи и стала их просматривать. Виталий сел на своё место. Ему заниматься было нечем. Читать детектив особого желания не было, детектив был несколько смурной, интрига раскручивалась слабо, динамика постоянно разрывалась авторскими рассуждениями, совсем ненужными, совсем ничего не дающими, как будто автор желал несколько выделиться на фоне своих героев своими размышлениями на темы криминального мира, темы героизма и отваги. Виталий посидел немного в тишине, ожидая, что Тайси первая что-нибудь спросит, или заинтересуется его мыслями, он даже лицо состороил мыслящее… состороил и отвернулся беспечно и безынтересно в окно. За окном всё также летела мимо зелёная масса русского леса. Лес стоял такой густой и непроходимый, что впечатление было не деревьев, а какой-то стены… зелёной и ветвистой. Романов так долго и трудолюбиво смотрел в окно, что увлажнились слезой глаза, смотрел так старательно, что даже успел вычислить по столбам скорость движения поезда, выходило под девяносто километров в час шли… Наконец он не выдержал, бросил лёгкий, мимолётный взгляд на Тайси, которая читала записи с увлечением гимназистки, страдающей над женским романом, и спросил, не очень проявляя интерес, а больше из деликатности: