Сезон

Поэтому я вздохнул и грустно сказал:

– Нет, еще не все. Пожалуйста, уберите ваш плащ с моей кровати и повесьте его на вешалку у двери.

Наблюдая за тем, как он идет к двери с плащом в руках, я закинул руки за голову, улегшись на кровать.

– Теперь я готов отвечать на ваши вопросы.

Он торопливо начал заполнять графы бланка протокола – дату, время, мое имя фамилию, отчество. Я лихорадочно соображал, о чем пойдет речь, но на ум ничего не приходило.

Наконец, он закончил возиться с протоколом и спросил:

– При задержании у вас изъяли золотые монеты. Где вы их взяли?

Все стало на свои места. Как я мог не догадаться, что его интересует только золото?!

– Послушайте, господин следователь, я могу вообще не отвечать на ваши вопросы, поскольку статья 51 Конституции гарантирует мне такое право! Но только по доброте душевной скажу, что те монеты, которые у меня изъяли, я нашел под деревом. Больше ни о каких монетах я не знаю.

– Напрасно вы так себя ведете, – ехидно прищурился он, – из вашего карабина человека убили, и в отношении вас может быть возбуждено уголовное дело за небрежное хранение огнестрельного оружия. Поэтому советую говорить правду.

Он с победоносным видом окинул меня взглядом и заскрипел пером, записывая мои показания про монеты.

– Вас, наверное, плохо учили в ВУЗе, – прервал я его упражнения в каллиграфии.

– Но поскольку вы ехали сюда из Карелии, скажу по секрету, что когда убийца завладел моим карабином, я его не хранил, а носил. Так что ничего у вас не выйдет. Да вы сами это знаете, иначе мне уже предъявили бы обвинение.

Он зло поморщился и спросил:

– Вы что юрист?

– Нет, усмехнулся я, – но образование имею.

– Кстати, когда я смогу забрать свой карабин и автомобиль?

Глядя на его ехидную ухмылку, я повысил голос:

– Сразу хочу предупредить, если с моим имуществом что-то случится, просто так я с вас не слезу! Можете быть уверены!

Но у следователя в запасе оказался еще один последний козырь, которым он не преминул воспользоваться.

– Гляжу, вам адвокат не нужен, – тихо пробурчал он себе под нос, роясь в портфеле, и извлекая на свет еще одно постановление.

Это было постановление о возбуждении уголовного дела по факту моего побега из-под стражи. Датировано оно было тем же днем, когда я совершил побег.

– Ну что, теперь адвокат понадобится? – холодно бросил он, глядя на меня в упор.

Видя мой растерянный вид, он подвинулся ближе вместе с табуретом и прошипел:

– Если золото отдашь, дело прекратим в связи с твоим деятельным раскаянием, а нет, сядешь по 313 статье УК за побег!

Он поднялся со стула с довольным видом.

– Я зайду завтра в обед. И смотри у меня, без твоих фокусов. Готовь монеты.

После его ухода я долго лежал, глядя в потолок, несмотря на предложения сопалатников сыграть в карты.

На первый взгляд положение было безвыходное. Золота у меня не было, но следователю на это плевать. Он уверен, что монеты у меня. А если я их не отдам, он просто меня посадит. Бежать из больницы, смысла нет. Всю жизнь не пробегаешь. Я взял из тумбочки копию постановления и снова перечитал ее. Да, это был реальный шанс угодить за решетку. Кровь стучала в висках, отдаваясь болью в шраме на голове. Надо было что-то делать, и оставался только один выход.

Утро следующего дня было по-осеннему хмурым. Как обычно, в палате зажегся свет. Уборщица, гремя ведром и шваброй мыла полы и ворчала, не обращая внимания на недовольные возгласы разбуженных больных.

Вот из коридора послышался звон посуды, в которой развозили завтрак для лежачих. Ходячие, шаркая тапками, потянулись в сторону столовой. Я проглотил овсяную кашу без соли, не чувствуя вкуса, и расположился в холле у телевизора в ожидании оборотня в погонах.

Однако он заставил себя ждать, явившись только перед обедом. Издали было видно фигуру в кожаном плаще, идущую по коридору. Я кивнул ему и направился в палату, где в это время никого не было.

– Понимаешь, монеты мы уже продали, а деньги поделили. Здесь моя доля.

Я открыл свою тумбочку и вынул оттуда пачку долларов, перетянутую резинкой.

– Здесь десять тысяч. Больше нет, правда!

Следователь пожал плечами.

– Ладно, – потянулся он за деньгами, – с паршивой овцы…

Но я убрал пачку.

– Сначала покажи постановление о прекращении дела.

Он, молча, открыл портфель, достал оттуда постановление и сунул мне.

– Ух, ты! – удивился я, – оперативно работаешь. И начальник следственного органа уже утвердил, и печать имеется. Только даты нет. Заранее что – ли приготовил?

– Деньги давай! – занервничал он, косясь на дверь.

Я бросил деньги на кровать и принялся читать постановление, краем глаза наблюдая, как алчный мздоимец мусолит пачку долларов, пытаясь пересчитать купюры, не вынимая их из-под резинки. Наконец, он закончил, и деньги исчезли в его портфеле.

Я с облегчением вздохнул, убрал постановление в тумбочку и нажал кнопку вызова сестры на стене у своей кровати. Надо отдать должное следователю, он среагировал мгновенно. Тут – же вытряхнул все содержимое портфеля на пол, включая доллары. Однако это не помоло, когда через секунду в палату ввалились люди в штатском и защелкнули наручники на его руках.

Появились понятые и лампа ультрафиолетового излучения, в свете которой ладони и пальцы оборотня горели, синим пламенем. Потом в лучах лампы таким же огнем засветились деньги, вытряхнутые на пол. Затем неудавшегося взяточника увели, а я еще полтора часа отвечал на вопросы уже другого следователя, подписывая протокол допроса. Наконец все закончилось, в коридоре остался один Витек да мои соседи по палате, уважительно перешептывающиеся и косящиеся на меня.

Мы с Витьком вышли в больничный двор, и присели на лавочку. Задувал промозглый ветер, я кутался в больничный халат.

– Слушай, Алексей, с тебя бутылка! – сказал Витек, – я вчера после твоего звонка, часа два убеждал этих оперов из службы собственной безопасности, что у них есть шанс поймать оборотня в погонах.

– Повезло то, что этот следак из другого региона. Они таких сладеньких любят.

– Почему? – без особого интереса спросил я.

– Да потому, что меньше шансов, что у него столичная крыша.