Вкус смерти

Я бил кулаком по двери, кричал, но никто не отзывался.

– Выпустите меня! – снова кричал я, чувствуя нарастающую панику внутри. – Я вам не подопытная крыса!

По ощущениям прошло несколько часов. Взаперти я сходил с ума. Наконец дверь снова открылась. Увидев ребят в медицинских комбинезонах, я попятился назад. Они встали у входа, как два охранника. За ними вошел седой мужчина с тростью. Он опять указал мне на стул. Я помотал головой.

– Не бойтесь! Мы только осмотрим вашу руку, – сказал директор.

Я не хотел, чтобы кто-то из них снова ко мне прикасался и снял повязку сам.

Мои пальцы приросли! На них остались лишь шрамы, а из кожи торчали нити, в которых уже не было необходимости. Я сжал руку в кулак. Все в порядке!

– Славно! Регенерация что надо! – восхитился директор.

– Что со мной происходит? – спросил я. – Мне постоянно холодно. Я почти ничего не чувствую. И вообще, почему вы держите меня здесь?

– Но вы сами подписали договор! – сказал мужчина таким голосом, будто его в чем-то несправедливо обвинили. – Вернее, не вы, а тот, кем вы были.

– Я ничего не подписывал!

Ребята у двери занервничали от моего агрессивного тона и собирались приблизиться, но директор сказал им оставаться на месте.

– В марте прошлого года Братов Павел Васильевич составил письменное заявление где добровольно завещал нам свое тело для использования в научных целях, – директор произнес каждое слово четко и уверенно.

И это была правда! Я завещал свое тело научному центру имени Громоловьева! Вот почему название такое знакомое… Мне тогда показалось хорошей идеей: отдать свой хладный труп для пользы дела и получить за это вознаграждение при жизни.

– Вы забыли добавить: «после смерти»! – резко сказал я.

– Вот именно, «после смерти», – вздохнул директор. – Павел умер. Погиб от электротравмы. Несчастный случай… Но мы вернули тело к жизни с помощью специального химического состава.

– Как умер?.. – я был шокирован этими словами.

Неужели меня в самом деле убило током?

– Что удивительно: вы первый, кто может ясно мыслить и разговаривать. Вы наш самый ценный материал для исследований. Давайте сотрудничать! – директор научного центра говорил с энтузиазмом, и его глаза блестели.

– Я человек, а не материал. У меня есть права, – возмутился я.

Седой мужчина вздохнул и опустил глаза на свою трость.

– Увы, прав у вас нет. Павел Братов умер. Его смерть официально задокументирована. Этого человека больше не существует. Вас нельзя им считать. Вы – это ткани. Биологический материал. Собственность нашего научного центра. Поэтому, извините, мы вас никуда не отпустим, – директор говорил это сухо и бесстрастно, в нем не было ни капли сочувствия.

– Какой цинизм! Я человек! Я живой! – крикнул я, сжав кулаки от ярости.

Пожилой директор пытался убедить меня в обратном:

– Нет. Поймите же! Вы – биологические ткани, возвращенные к жизни. Не волнуйтесь вы так! Подумайте вот о чем: если бы не наши ученые, то вы бы так и остались мертвым. Но вы живы! Почти, как человек или даже лучше. У людей так быстро не прирастают пальцы… Ваша кровь заменена особым веществом, разработанным в нашем научном центре. И все, что вам нужно для поддержания жизни – питательный раствор… Пить хотите?

– Не хочу! – ответил я и отвернулся.

На душе было паршиво как никогда. Я правда мертв? И все из-за какой-то случайности. Не туда сунул руки и все…

Директор с интересом наблюдал за моей реакцией и старался утешить:

– Ну что вы, в самом деле! Ваш вклад в науку будет революционным! Мы должны узнать, как надолго нам удалось продлить вашу жизнь. Вдруг вы сможете жить вечно! Да и, откровенно говоря, вам повезло намного больше, чем оживленным раньше. Хотите посмотреть на них? Я проведу вам экскурсию. Пойдемте!

На меня давила усталость от долгого заключения. Поэтому я согласился успокоиться, чтобы покинуть это подобие морга.

Опираясь на трость, директор встал и сказал своим ребятам:

– Не надо нас сторожить! Мы найдем общий язык. Пусть наши отношения строятся на доверии.

И они ушли, оставив нас наедине.

Я вышел вслед за директором. Он вел меня по светлому коридору, открывая двери отпечатком большого пальца. Это не всегда получалось с первого раза, и он бормотал:

– Пора уже менять эту систему…

«Вот бы и тебе отрезать палец секатором, а затем сбежать отсюда!», – пронеслось у меня в голове.

Мы долго шли, минуя одну дверь за другой, и, наконец, оказались в зале, который был поделен прозрачной стеной. А за ней – бледные голые люди, набитые, как селедки в банке.

Они мычали, стонали, бились в стекло. В их глазах не было разума, лишь тупая тоска и отчаяние.

– Вот здесь у нас склад материала для исследований, – сказал директор. – Но вас мы туда сажать не будем. Вы особенный!

Он говорил так, будто делал мне одолжение…

Бледных людей держали в такой тесноте, что они задевали друг друга плечами.

«Оживленные мертвецы… Такие же, как и я! Да! Я не человек. Я зомби! Вот и буду вести себя, как зомби!», – решил я, и в следующую секунду выбил трость из руки директора.

Он упал, закричав от боли. А я бросился на него. Дикая ярость полностью завладела мной. Я схватил его руку и одним движением челюсти отгрыз ему большой палец. Кровь хлынула фонтаном.

– Сюда! Помогите! – кричал старикашка, пытаясь зажать рану.

Я подбежал к двери на стеклянной стене и приложил отгрызанный палец к замку на ручке.

Когда явились ребята в комбинезонах, зал уже был заполнен толпой несчастных мертвецов. Они шли вперед, сбивая персонал с ног.

Пользуясь сумятицей, я бросился бежать, сжимая в руке окровавленный палец директора. Он был ключом к моей свободе! Я бежал, открывая бесконечные двери, и, наконец, оказался на улице.

Вокруг была темнота. Надо мной висело звездное небо. В лицо бил ветер. Такой же холодный, как и мое тело. И я убежал в ночь.

Кусь

С тех пор как это случилось, прошло уже десять лет, а я все помню, как вчера. Потому что ничего страшнее в моей жизни не случалось. И не случится. Не к сожалению! К счастью!

Закрылась редакция журнала, в котором я с удовольствием работал. И я не стал искать новую должность в этой сфере. Какой смысл? Глянцевые журналы умирали.