Бархатный сезон

Бархатный сезон
Владимир Александроич Жуков

Алчный и лживый мэр города накануне очередных выборов, ради повышения рейтинга и сохранения кресла, заказал писателю книгу о своей кипучей деятельности для блага людей. Из-под острого пера принципиального прозаика вышло обвинительное заключение.

1. Срочный заказ

В августе от палящего солнца плавился асфальт, но и сентябрь, вопреки прогнозам синоптиков, выдался сухим и жарким. Жизнь протекала привычно. Работу за письменным столом я иногда прерывал для того, чтобы выбраться на Бочарку и поудить рыбу, окунуться в бирюзовую прохладу воды.

Однажды, собрав удочку, спиннинг, садок, я готов был оставить свое жилище, но у порога меня остановил телефонный звонок. Приглашали в местную мэрию, поэтому был вынужден отложить приятный отдых на берегу и сменить экипировку.

“Зачем я ему понадобился?” – с этим засевшим в сознании вопросом я переступил через порог приемной. Женщина-секретарь, приветливо улыбнувшись, указала на дверь, в кабинет Ланцюга. С правой стороны за широким полированным столом я увидел плотного коротко стриженного рыжеволосого мужчину с круглым упитанным лицом и пухлыми, как у хомяка, щеками. За его спиной на древках свисали флаги, со стены взирал портрет президента.

– Прошу вас, Влад Алексеевич,– приподнявшись из-за стола, произнес чиновник, едва я ступил на мягкий ворсистый ковер. В помещении с тремя десятками стульев и длинного стола для заседаний было прохладно и уютно. Работали два кондиционера, на окнах жалюзи и свет был приглушен. С противоположной стороны от стены находился мебельный гарнитур с телевизором, видеомагнифоном в нишах. Хозяин кабинета приблизился ко мне, подал руку и я ощутил крепкое рукопожатие. Он жестом указал на мягкое кресло, а сам возвратился в свое кожаное. Внимательно, пристально посмотрел на меня, словно пытаясь проникнуть в мир моих мыслей. Затем его по-женски сочные губы изобразили улыбку.

– Влад Алексеевич, я перед вами виноват,– произнес он вкрадчиво ироничным голосом.– Вы уж извините меня великодушно. Знаете столько важных дел с раннего утра до глубокой ночи. С интересными, творческими людьми некогда пообщаться.

– Ярослав Гордеевич, вы мне ничем не обязаны, поэтому не знаю, о какой вине идет речь,– с недоумением пожал я плечами.

– Да как же, виноват на все сто процентов,– покаялся он.– Только недавно узнал, что в городе живет известный журналист и писатель. Вы о себе по ложной скромности почему-то не напомнили, а мои аппаратчики прошляпили, не доложили, как положено. Но будьте, уверены, я с них взыщу, чтобы впредь неповадно было…

– Не в моем стиле обивать пороги высоких кабинетов,– ответил я.– Не хочу, чтобы из-за меня кто-то пострадал. Вы уж, пожалуйста, никого не наказывайте.

– Эх, Жарков, милосердный вы человек,– вздохнул чиновник.– Именно таким я вас себе и представлял. Вы, писатели, поэты, художники – народ свободолюбивый, своенравный. Я вам по-доброму завидую, что вы можете себе многое позволить, а на государственной службе без железной дисциплины невозможно, иначе не ты аппаратом, а он тобою управлять станет, превратит в марионетку. Особенно сейчас в кризисное время нужна твердая рука. Подчиненные должны работать в поте лица своего. У чиновников ведь зарплата раза в четыре-пять выше, чем у простых рабочих на производстве.

– Значит, вы руководите методом пряника и кнута,– усмехнулся я.

– Другие методы не дают эффекта, сознание подчиненных еще не достигло зрелости и прогресса,– ответил Ланцюг. – А перед вами я испытываю вину за то, что не позаботился, не создал нормальных условий для творческого труда. Знаю, как сейчас туго живется прозаикам, поэтам. Журналисты еще кое-как перебиваются, пристроившись в коммерческие издания, а вот у писателей хлеб труден и горек. Издательское дело в стране загублено, убыточно. Всего четыре книги издает в год на человека. Стыд и позор, а когда-то советский народ был самым читающим.

– Вы и об этом знаете? – с напускным удивлением произнес я.

– Такая у меня работа обо всем знать и иметь свое мнение,– не без гордости заметил он. – Коль мне доверили этот пост, то я отвечаю за все, что происходит городе. Жаль, что только сейчас удалось познакомиться. Но лучше позже, чем никогда. Постараюсь с лихвой компенсировать дефицит внимания к одному из представителей славной интеллигенции. Окажу и материальную и моральную поддержку.

– Мне благотворительность ни к чему,– возразил я.– Привык честным трудом зарабатывать на жизнь.

– Влад Алексеевич, не темните, не скромничайте,– усмехнулся Ярослав Гордеевич.– Знаю о ваших жалких гонорарах.

– Откуда?

– Из налоговой администрации сведения предоставили. Наверное, на бумагу и чернила денег не хватает. А чтобы издать новую книгу, надо выложить не менее семьсот, восемьсот, а то и тысячу долларов. Да потом самому еще суметь реализовать книгу и все равно себе в убыток. Дело писателя, как это было прежде работать за столом, а не за прилавком. Так ведь?

– Конечно, так, вы правы, – согласился я и добавил.– Для того, чтобы книга увидела свет, необходима помощь спонсоров, меценатов, но они вкладывают деньги в бизнес, сулящий гарантированную высокую прибыль.

– Скупые и темные, не понимают великую силу и магию искусства,– посетовал он. – А насчет честного труда я вас поддерживаю. Сейчас бесплатно никто ничего не дает. Вы ведь знаете цену своего интеллектуального труда?

– Вполне, но сейчас он не востребован.

– Будет востребован,– лихо подхватил фразу чиновник. – Я предлагаю вам интересную работу, срочный заказ. Денежное вознаграждение будет довольно щедрым. Таких денег вы и за год не заработаете. У вас будут средства не только на вполне обеспеченную жизнь, поддержание физических и духовных сил, но и на издание новой книги. Подозреваю, что немало замечательных рукописей залежалось в вашем письменном столе.

– Предложение заманчивое, – ответил я, действительно ощутив интерес, поскольку меня угнетала ситуация, когда готовые к печати рукописи накапливались, не имея выхода к читателям. Короткие в шесть-десять машинописных страниц рассказы иногда удавалось опубликовать в газетах “С места происшествия” и “Керченский рабочий», а вот романы и повести в пятьдесят-сто и более страниц, дожидались своего часа.

Ланцюг заметно оживился, уловив неподдельный интерес в моих глазах, продолжил, взяв со стола лист бумаги с записью.– Мой помощник Устюжин, я вас с ним познакомлю, даже стих сочинил о бедственном положении пишущей братии. Вот послушайте, как говорится, и смех, и грех.

Он глубоко вдохнул воздух и, не отрывая глаз от записи, прочитал:

И не пишется, и не читается,

И не мил мне домашний уют,

Потому, что везде причитается,

Но нигде и рубля не дают…

– Ну, как, попал в “яблочко”?

– Точно подмечено,– улыбнулся я, вспомнив куцые гонорары или отсутствие оных за опубликованные статьи, очерки, то есть элементарное нарушение авторских прав. Но кому до того дело, если сплошь и рядом процветают плагиат и пиратство.

– Видите, какие талантливые люди меня окружают,– не без гордости заметил он.– Я бездарей не держу, на пушечный выстрел их не допускаю. Устюжин, откровенно признаюсь, меня удивил. Я даже не подозревал, что он пишет стихи и очень удачные. А то ведь, как говорят: сила есть – ума не надо. А у него и сила есть, подковы, как пластилин гнет, и «масло в голове», надежный помощник, на десяток телохранителей его не променяю. Может, и породнюсь, у меня дочь Инга – невеста на выданье.

Он с явным самодовольством отложил в сторону лист бумаги с записью. Я, уже однажды слышавший эти стихи, не стал его разубеждать, что четверостишие принадлежит перу моего приятеля, журналиста полковника милиции Юрия Меньшикова. Пусть и дальше восхищается способностями своего помощника. Чем бы, дитя не тешилось.

– Это деловое предложение,– повторил он, словно запрограммированный.– Было бы глупейшей ошибкой от него отказаться. Только из уважения к вашему писательскому таланту и искреннему сочувствию к трудному положению, я решил, что вы с поставленной задачей прекрасно справитесь.

– В чем ее суть?

– Вам предстоит написать книгу на сотню страниц, не меньше, желательно больше о моей кипучей деятельности на посту мэра города,– не моргнув глазом, сообщил чиновник. – Для иллюстрации издания фотографиями и рисунками, красочного оформления обложки уже подобрана группа фотографов и художник Глеб Верницкий. А вот текст за вами, но чтобы не сухой канцелярский, а красивый, образный с эпитетами и метафорами. Такой возвышенный текст, чтобы не только в сознание, но и в душу читателей проникал. Конечно, Шолохова вам не превзойти, но в меру сил и таланта постарайтесь не ударить в грязь лицом. Ваш труд будет щедро оплачен.

– Щедро оплачен…, – в задумчивости произнес я и решил играть.– А где гарантии, что меня не проведут, не кинут?

– Не к лицу писателю этот бульварный жаргон,– поморщился Ланцюг, нажал на кнопку селекторной связи, услышал отзыв и строго приказал.– Артем Силантьевич ко мне с контрактом на издание книги «Мэр живет ради блага людей».

“Уже и название придумали, видно срочно хотят сотворить этот бестселлер,– подумал я, сообразив, что издание книги является одним из элементов предвыборной агитации и пропаганды, борьбы за симпатии и голоса избирателей. А мое имя, хотя и по редким публикациям в прессе известно читателям. Поэтому кто-то из избирательного штаба и надоумил его использовать этот резерв. Да, схватка за кресло мэра предстоит жаркая.”

В кабинет вошел тридцатилетний мужчина с черной папкой в руке. Поздоровался со мною кивком головы и положил папку, предварительно развернув ее перед начальником. Тот жестом велел ему присесть.

– У нас все на законных основаниях, мы ни какая-нибудь шарашкина контора, – промолвил он и подал мне фирменный лист с отпечатанным на лазерном принтере текстом. Я углубился в чтение, из которого понял, что договору-контракту мне поручается в течение месяца написать книгу с условным названием «Мэр живет ради блага людей» о жизни и деятельности Ярослава Ланцюга. Определена выплата денежного вознаграждения / гонорара/ в сумме 2000 / две тысячи долларов США. Указано, что контракт после подписания обеими сторонами подлежит строгому исполнению. Сторона, нарушившая условия договора обязуется компенсировать ущерб в размере обозначенного гонорара.

– Хотя, Влад Алексеевич, я убежден, что талант должен быть голодным. Сытый, а значит и ленивый человек, чаще всего неспособен создать шедевр. Это касается литературы, живописи, музыки, скульптуры и других видов искусства, – многозначительно, менторским тоном заметил мэр.

– Вам что же, нужен шедевр? – усмехнулся я.

– Ну, что вы, я реалист, понимаю ваши потенциальные творческие возможности и поэтому на шедевр не рассчитываю, – признался он и, добавив металла в голосе, приказал. – Но из-под вашего пера должна выйти настоящая вещь, большой очерк или документальная повесть о моих достижениях и заслугах. Имейте в виду, халтура не пройдет, у меня на нее стойкий иммунитет. Поэтому постарайтесь на все сто процентов. Если потребуются словари Даля, Ожегова, то я вас этой и другой энциклопедической литературой обеспечу?

– В этом пока нет необходимости. А заявка весьма серьезная,– вздохнул я. – Мне прежде не доводилось выполнять подобные заказы. Не знаю, справлюсь ли?

– Справишься, справишься. Это социальный заказ, горожане должны знать, как много, не жалея сил и знаний я для них сделал,– с уверенностью произнес Ярослав Гордеевич, словно сам собирался стать автором шедевра.– За такой гонорар, что я приготовил, любой на вашем месте в лепешку расшибется, а заказ обязательно исполнит. Деньги лишними не бывают.

– Не в деньгах счастье,– возразил я.

– А в их количестве,– натянуто улыбнулся он.– Я это понял, сидя в этом кресле. И чем их больше, тем лучше. Аппетит приходит во время еды.