Бархатный сезон

– Должны быть разумные пределы. В могилу все равно не заберешь, ни особняки, ни машины и прочие богатства, – заметил я.

– Оставьте свой черный юмор,– осуждающе покачал он головой.

– В каком издательстве будет выпущена книга?

– Это моя забота. С издательством уже заключен договор, все полиграфические работы оплачены авансом,– ответил Ланцюг.

– Какой тираж?

– Сначала тридцать тысяч, а потом по мере потребности,– с самодовольством сообщил он.– Надеюсь, что эта книга прославит не только главного героя, но автора. Вы тоже, как автор, окажитесь в лучах славы. Одним выстрелом убьете двух зайцев – и деньги, и слава. А будет валюте, значит и красивые женщины, приятный отдых, застолья, развлечения…

– Я – человек сдержанный в чувствах и потребностях, поэтому женщины меня интересуют, как персонажи романов, повестей, стихов,– охладил его пыл.

– О-о, мы этого не слышали, – подмигнул он Устюжину.– Такой видный мужчина, в расцвете не только творческих, но и физических сил и вдруг равнодушен к женщинам. Никому об этом не говорите, иначе сочтут за импотента. Ничто человеческой до последнего смертного часа нам не чуждо. Надо жить весело, полноценно, чтобы было о чем вспомнить на старости лет. Вам сколько стукнуло, Влад Алексеевич?

– Тридцать шесть.

– Вы еще так молоды и половины жизни не прожили. Мне вот сорок пять, а чувствую себя юношей. Не отказывайте себе в земных радостях и удовольствиях. Жизнь коротка и после смерти небыль, тлен. Тем более что писатель из личного опыта и впечатлений черпает сюжеты своих произведений.

– Меня выручает сила воображения,– улыбнулся я.

– На одном воображении далеко не уедешь,– резонно заметил Ярослав Гордеевич.– Для достоверности повествования нужны личные переживания, мысли, а не придуманные.

– Зачем вам книга? О ваших делах, каждом шаге и вздохе почти в каждом номере сообщает городская газета, радио и телевидение?– поинтересовался я.– Вполне достаточно информации для популярности и авторитета.

– Недостаточно, – возразил он.– Для надежности надо использовать все резервы. Газеты, листовки живут один-два дня. Почитали и выбросили в мусорную урну или завернули хамсу и селедку. У людей короткая память. А книгу долго буду беречь, даже тогда, когда нас с вами на земле не будет. Мне ведь не все равно, какая останется память, добрая или плохая, злая.

– О человеке судят по его делам и поступкам, а не по количеству прожитых лет.

– Вот именно,– подхватил Ланцюг.– Поэтому я и хочу, чтобы обо мне шла добрая слава, а не досужие сплетни и слухи, мол, он главарь мафии и тому подобное. В городе есть, кому распространять клеветнические слухи, порочить мое доброе и честное имя, чтобы вывести меня из равновесия, спровоцировать на скандал. Вы думаете, мне приятно, когда дикие невероятные слухи доходят до ушей моей девятнадцатилетней дочери Инги, когда на нее указывают, что она дочь криминального авторитета. Жена к таким невероятным слухам привыкла, у нее стойкий иммунитет, а вот у девочки душа ранима. Ее надо оградить от клеветы, раз и навсегда. Этой книгой мы заткнем глотки моим недругам, которые бы с удовольствием сплясали бы на моей могиле гопака. Но я не скоро предоставлю им это удовольствие. Я им всегда отвечаю: не дождетесь! Пора из пассивной обороны переходить в атаку. И первым таким залпом будет книга.

– А вторым? – поймал я его на слове, заметив его налившееся кровью лицо, вспотевший лоб.

– Не будем так далеко загадывать,– решил он не раскрывать карты.– Мой арсенал еще не исчерпан.

– С положительной информацией о кандидате может выйти перебор, – напомнил я нередкие случаи в тактике предвыборной борьбы. – И тогда сработает эффект бумеранга, вместо поддержки, охлаждение.

– Это тоже не ваша забота. На меня работает группа специалистов, в том числе зарубежных по избирательным технологиям, компромату, черному пиару. Ваше дело – книга. Она должна появиться в срок, не позже, как через месяц. Могу вам сейчас в качестве аванса выдать до тысячи долларов, чтобы не испытывали дискомфорта и проблем?

– Нет, благодарю, – отказался я. – Никому никогда не был должен. Это неприятное ощущение быть в зависимости.

– Понимаю, понимаю, творчество требует свободы, вдохновения, полета мыслей, – усмехнулся он.– Раз так, то творите. За месяц срубите две куска. Рыбакам, что добывают рыбу за тысячи миль от родных берегов, за такие деньги приходится почти год в штормовых морях и океанах болтаться, рискуя пойти на дно.

“Конечно, о таком гонораре сейчас остается только мечтать,– подумал я. – Прежде у автора не болела голова о том, будут ли распроданы его книги. Впрочем, таких проблем не возникало, ведь книги были дешевыми и доступными многим гражданам и поэтому быстро раскупались. Гонорар выплачивался сразу же после издания книги. И тогда, действительно, рабочее место прозаика, поэта и драматурга было за письменным столом, а не за прилавком.

Я почувствовал, что Ланцюг пристально наблюдает за выражением моего лица, несколько смутился проницательного взгляда его маленьких въедливых зрачков.

– Вам остается скрепить контракт своей подписью,– с нетерпением поторопил он меня.– Вот вам ручка с золотым пером, смелее. Выпьем по такому торжественному случаю по бокалу шампанского или коньяка и вперед за работу, время не терпит.

– Все прекрасно…

– Вот и замечательно, – не дал он мне закончить предложение.– Вы – умный, деловой человек, другого ответа я от вас и не ожидал. Справитесь в срок, отвалю солидную премию, будете жить, как кум королю…

Он перевел дыхание, собрался с мыслями и продолжил:

– Возможно, у вас есть недруги, лютые враги, которые притесняют, угрожают, житья не дают, так вы не скромничайте, скажите. Мы им быстро рога обломаем.Я обеспечу вас охраной. Могу подарить вам газовый пистолет. Вам журналистам, писателям даже по закону для самообороны разрешено оружие. Все-таки профессия нынче опасная, связана с риском для жизни и здоровья. Острого печатного слова все боятся, как чумы.

– Да, слово способно и возвеличить, прославить и с таким же успехом ославить и больно ранить, если не убить,– согласился я.

– Вот посему я очень опасаюсь за вашу драгоценную жизнь,– с озабоченным выражением лица, мэр приподнялся с кресла и подошел к небольшому сейфу в углу кабинета. Нажал на кнопки кодового замка, открыл тяжелую стальную дверцу и обернулся ко мне с самодовольной улыбкой и шутливо, спросил. – Может, вам не газовый, а боевой вручить, конечно, не орден, а пистолет Макарова или ТТ? Здесь у меня стволы на любой вкус. Так что соображайте, пока не передумал.

Я увидел на полке тускло поблескивающие вороненой сталью пистолеты с рукоятками, рядом снаряженные патронами магазины и ответил:

– У меня к любому оружию скептическое отношение. Все, что направлено на уничтожение человека, всего живого в природе вызывает протест.

– Религия не позволяет брать оружие или пацифист по убеждению?– ухмыльнулся он.– В армии хоть служили, Родину-мать готовы защищать?

– Где она теперь эта Родина, бывший великий Союз канул в Лету, разве что Россия, которая остается надеждой и верой для русского человека,– вздохнул я.– А оружие мне вроде и не к чему. Для его ношения требуется разрешение органов разрешительной системы милиции. Я не религиозный фанатик и не пацифист, верю в жизнь и здравый смысл. С оружием хлопот не оберешься, придется пороги обивать да презенты делать.

– Проблем с разрешением на ношение не возникнет,– заверил мэр. Закрыл дверцу сейфа, возвратился в уютное кресло.– Милиция, прокуратура у меня в кулаке.

В подтверждение он плотно сжал короткие пальцы и чуть не грохнул кулаком по поверхности стола и в следующий момент потянулся к телефонной трубе.

– Так мне позвонить полковнику?

– Нет, не надо,– остановил я его и пояснил.– Спасибо за заботу, но я человек мирный, не конфликтный, никого шибко своими публикациями не задеваю. Герои моих романов, повестей и рассказов – вымышленные и если кто-то в них узнает себя, то это его личные проблемы. А с оружием могут возникнуть непредвиденные ситуации.

– Какие еще ситуации? – насторожился он.

– Не исключено, что кто-то из отморозков узнает о наличии у меня пистолета и постарается любым способом им завладеть. Так, сам того не подозревая, могу стать объектом для нападения с непредсказуемыми последствиями. Поэтому не вижу смысла подвергать свою жизнь и здоровье риску.

– Пожалуй, вам не откажешь в логике. Но, если вдруг понадобится ствол либо какая другая помощь, обращайтесь в любое время суток. Устюжина и его бойцов по спортклубу “Митридат” подниму среди ночи. Знайте, что в обиду не дадим. Мы своими людьми дорожим, не допустим притеснений.

– Что, я уже ваш человек?

– Хотелось бы надеяться, что так,– мягко произнес он, а я успел подумать “мягко стелет, да жестко будет спать”. Между тем Ланцюг продолжил:

– Наслышан, что писатели, поэты, художники – народ своенравный, строптивый, вольнолюбивый, не терпящий над собой власти, диктата. Полагаю, что вы не из их числа, мы без проблем найдем общий язык. Деловые серьезные люди всегда сумеем договориться, не доводя дела до абсурда, а отношения до вражды. Мы с вами прагматики, а не романтики, видим жизнь такой, какая она есть со всеми прелестями и пороками, а не через очки с розовыми стеклами. Так ведь?

– В принципе так,– согласился я и слегка подкорректировал.– Однако без романтики, поэзии и лирики жизнь теряет свое очарование и магию таинственности. Поэтому прагматизм не следует доводить до крайности. Всего должно быть в меру и прагматизма, и романтизма.

– Вы, хитрый дипломат,– усмехнулся Ярослав Гордеевич. – Вам бы в МИДе советником работать или где-нибудь послом под прикрытием, чтобы одновременно шпионить за буржуями. Умеете излагать мысли тонко и виртуозно, никого не обижая, ни то, что некоторые дубины стоеросовые из моего окружения. Давно собираюсь провести чистку, избавиться от бездельников, интриганов и кротов, сливающих информацию чекистам.

– Спасибо за оценку моих скромных достоинств, – ответил я. – Дипломатия, как и политика – это искусство компромисса, удел избранных. Делая временные уступки, они нередко одерживают победы, соразмерные с триумфом. – Мне импонирует, что у вас нет врагов, что никому не успели насолить, никому не перешли дорогу, – признался он. – А я вот не могу жить без врагов, без адреналина в крови. Тем более что есть много желающих занять, а точнее, захватить это кресло. Недаром вождь мирового пролетариата говорил, что власть легче взять, чем потом ее удержать.

Я боец по натуре, мне необходима схватка, ощущение опасности, чтобы быть в отличной спортивной форме. Выборы на носу и любая слабость, как физическая, так и интеллектуальная, на пользу моим соперникам. Поэтому по совету умных людей я и призвал вас под вои знамена. Вы об этом не пожалеете, щедро отблагодарю, в моих руках бюджет. Страна, как говорится, должна знать и ценить своих героев.

– Герой это вы, а я скромный раб пера и бумаги.