Бархатный сезон

– А я буду ловить рыбу,– громко произнес я, заметив Шелеста с телескопической удочкой в руке.

– Я тоже,– с детским восторгом отозвалась девушка.

– Но удочка одна, – вздохнул капитан.

– По очереди будем рыбачить. На спор, кто больше выловит, кому улыбнется удача,– нашел я выход из ситуации.

– Вот приманка,– Петр Евсеевич подал консервную банку с мелко нарезанными красными кусочками мяса и пояснил. – Это прежде бычки, когда их было вдоволь, ловились, даже на голые крючки, а нынче лучше ловить на мидию, но он ее быстро сбивает, бисус не держит. Креветку тоже ловко с крючка снимает, особенно кругляк. А на кусочек мяса, не меняя приманку, можно с десяток бычков подцепить.

– Говорят, что в Азове и Черном море обитают несколько видов бычка? – подкинул я вопрос бывалому рыбаку.

– Да, – охотно подхватил он тему, налаживая удочку. Инга устроилась в шезлонге, подставив под лучи солнца красивые длинные ноги с слегка загоревшей нежной кожей. На лице очки с перламутровыми стеклами, на прелестной голове – белая шляпка. Я уловил себя не мысли, что хочется прикоснуться к девушке, ласково погладить по бархатистой коже ладонью. Возможно, что истосковался по женскому теплу и ласкам. Вся энергия и чувства уходят в творчество.

– Бычок, довольно интересный вид рыбы. В Бердянске ему недавно установили памятник,– неспешно продолжил рассказ капитан. – В Азовском и Черном морях, в основном обитают пять его видов. Кругляк достигает двадцати пяти сантиметров. В зависимости от сезонности, он отличается по таким видам, как буц хорошо упитанный, кашник – икряной, черныш – самец в брачном наряде и хляк – истощенный после нереста. Кроме того песчаник – белый бычок, травник – зеленчак лиманский, подкаменщик – ратан. Обычный их размер до двадцати пяти сантиметров в длину. А самым крупным считается мартовик, или его еще называют жабой, кнутом. Он при весе восемьсот граммов достигает длины тридцати семи сантиметров. Кроме осетра и севрюги, в Азове водится кефаль, пиленгас, керченская сельдь, барабулька, камбала-глосса, ставрида, сарган и разная мелкая рыбешка, хамса, килька, тюлька, моллюски…

– Вам бы, Петр Евсеевич, на кафедре ихтиологии преподавать,– заметил я.

– А-а, этим делом есть, кому заниматься,– усмехнулся он добродушно.– Хватает и без меня специалистов в ЮгНИРО и КМТИ с учеными степенями кандидатов и докторов наук. А у меня своя нынче кафедра по судовождению, вот эта великолепная яхта. Я на ней чувствую себя Колумбом.

– Как это все интересно, – произнесла Инга.– Вы, наверное, и о других обитателях морей и океанов многое знаете, о разных там приключениях?

– Да-а, довелось на своем веку всякое повидать. Ходил на траулерах производственных объединений «Керчьрыбпром» и «Югрыбпоиск», промышлял в Атлантике, в Индийском океане, не говоря уже о Черном и Азовском морях на сейнерах, так называемого, тюлькиного флота, – улыбнулся бывалый рыбак. Он подал мне удилище, я нанизал на оба крючка по кусочку мяса.

– Здесь глубина метра три-три с половиной,– подсказал он.– Поэтому поплавок можно не регулировать. Клев вы почувствуете по дерганию удилища и напряжению лески.

И, действительно, едва свинцовое грузило успело достичь дна, как я ощутил резкий клев. Вскинул вверх удилище, оно изогнулось, а леска напряглась и зазвенела, как тетива лука. Из водной зеленовато-желтой глубины серебром блеснул бычок – кругляк и затрепетал на палубе.

– Ой, я тоже хочу,– девушка живо поднялась из шезлонга. Наклонилась гибким станом и подхватила в руки бычка с фиолетово-тусклыми зрачками. Я снял его с крючка.

– С почином,– поздравил меня капитан и подал садок из мелкоячеистой зеленой рыбацкой сети. Следующую рыбешку плоскую камбалу-глоссу со светлым брюшком мы с Ингой вытянули вместе. Я положил свою ладонь на ее теплую руку, держащую удилище, близко ощутил ее горячее дыхание и трепет тела. Мы так увлеклись рыбалкой, что за короткое время выловили более десятка бычков, две камбалы и серебристого длинного саргана.

– А почему не ловятся кефаль и пиленгас? – поинтересовался у Шелеста.

– Э-э, это хитрая, осторожная рыба, – лукаво подмигнул он. – Она признает только особую наживку – морского червя. Его не просто достать. Опытные рыбаки добывают в лиманах и плавнях или в речке Приморской. Как-нибудь в другой раз припасу для вас эту наживку, – пообещал капитан и поднял садок. – О-о, молодцы. Хватит на уху, да еще и коту Степке достанется. А этого малька отдадим чайке.

Он ловко подбросил мелкого бычка вверх и одна из нескольких чаек, поджидавших гостинец, сверкнув белым крылом, на лету схватила рыбешку.

– Делу время, а потехе – час, – суровым тоном произнес, появившись за моею спиною, Ланцюг, и велел неотступно следовавшему за ним Устюжину. – Свяжись по мобильнику, все ли у Ашота готово, а то засиделись мы здесь на якоре.

Артем Силантьевич достал из-за пояса мобильный телефон «Panаsоnniк», вышел на связь и через минуту доложил:

– Босс, заждались они нас. Все готово к приему гостей. Ашот начал было волноваться, не изменились ли наши планы.

– Не изменились. Полный вперед, капитан! – приказал мэр.

– Я хочу порулить штурвалом,– попросила Инга.

– Это уже баловство, еще на мель яхту посадишь,– не разрешил он. Девушка, с грустью взглянув на меня, поняла, что упрашивать бесполезно. Ярослав Гордеевич был чем-то озабочен. Я собрал удочку, смотал леску, чтобы ненароком кто-то не поранился о крючки. Из рассказа Шелеста кое-что почерпнул для себя, значит, не зря согласился на рыбалку. Общение с Ингой мне доставляло удовольствие.

Приятно было видеть рядом прелестное, по-детски восторженно создание. Яхта, оставив по левому борту бухту Булганак, а затем и бухту Рифов, взяла курс на мыс Зюк. В отдалении в золотистой дымке виднелся мыс Казантип, едва различимые корпуса не построенной Крымской АЭС. Яхта, не поднимая паруса, взяла курс на берег, уверенно работая гребным винтом. С каждой минутой берег с сооружениями пансионата и домами селения приближался. Инга выпросила у Ланцюга бинокль и, приставив окуляры к глазам, любовалась морским простором, сейнерами, уходящими на промысел.

– Хотите взглянуть? – обратилась она ко мне и, не дожидаясь ответа, передала бинокль. В перекрестье координат я отчетливо увидел корпус пансионата и причал с катером и несколькими весельными лодками. С нахлынувшей на сердце теплотой вспомнил, какую радость в далеком детство мне доставил армейский бинокль, подаренный старшим братом Виктором.

Для сельского мальчишки, увлеченного, как и его ровесники, играми в “войнуху”, этот неожиданный подарок был настоящим сокровищем, также как и кожаный ремень, сохранившийся до сих пор. Я редко тогда расставался с биноклем, лишь иногда передавал его смотревшим на меня с завистью ровесникам. Впечатления детства всегда очень свежи и ярки, сохраняются до последних мгновений жизни.

4. Пикник на берегу

Яхта, сбавив обороты гребного винта, мягко причалила, коснувшись правым бортом обвешанного старыми шинами, железобетонной стенки пирса. Матросы бросили концы, и мы по мостику сошли на причал.

– Добро пожаловать, уважаемый Ярослав Гордеевич, дорогие гости!– приветствовал нас плотно сбитый среднего роста смуглый кавказского типа мужчина, лет сорока роду.– Заждались вас, все глаза проглядел. Уха и шашлык остыл, вино прокисло, водка, коньяк перегрелись, а вас все нет и нет.

– Не беда, Ашот Суренович,– пожал ему руку мэр.– На наш век деликатесов и выпивки хватит. А у такого специалиста по шашлыкам, как ты, никогда проколов в организации банкетов-фуршетов не бывает. Ты в этих делах – самородок.

– Правильно говоришь, начальник, – довольный похвалой отозвался Ашот и, окинув всех радушным взглядом, широким жестом пригласил.– Прошу, гостям всегда рады. Я так подумал, что лучше стол накрыть на свежем воздухе под шатром.

– Верно, подумал, – одобрил хозяин.– Мне, Ашот, железобетонные стены на работе надоели. Сидишь в них, словно фюрер в бункере.

Все рассмеялись его неожиданному сравнению. Под стандартным летним шатром с четырьмя стойками находился стол, окруженный стульями.

– Прошу, дорогие гости,– слегка склонившись, повторил Ашот Суренович.– Чем богаты тому и рады.

А радоваться было чему – стол ломился от яств и разных напитков. Были на нем черная, красная и паюсная икра, балык, сыры и колбасы, сало-бекон (любимое блюдо мэра), различные салаты, фрукты, лимоны, яблоки, апельсины, киви, янтарно светящийся ранний виноград. Из напитков: водка “Союз-Виктан”, “Немиров” ,“Абсолют’ разных марок шампанское, сухие и крепленые вина, коньяк “Ай-Петри”, “Коктебель”, прохладительные напитки, нескольких сортов пива. Сервировка была прекрасной. Жаль было разрушать этот натюрморт. Словно уловив суть моей мысли, по-хозяйски устроившись во главе стола. Посадил меня справа, а Ашота Суреновича – слева, Ланцюг провозгласил:

– Молодец Ашот! Твой стол достоин кисти художника. Такую красоту грех не запечатлеть. Давай-ка, Артем, сними нас видеокамерой. Всем минуту внимания.

Устюжин охотно запечатлел содержимое стола и нас на видеопленку.

– Спасибо, Гордеич, только вы и можете по достоинству оценить труд, – встал Ашот, и указал взглядом на стоящую возле треноги с закипающей в котле ухой женщину.– Это Наталья Васильевна постаралась, а я мастер по шашлыкам, а она универсал по кулинарии.

– Давайте к нашему шалашу, присаживайтесь,– пригласил женщину мэр.

– Я потом,– смутилась она и принялась колдовать над ухой.

– Леди и господа! – поднялся Ланцюг, когда шампанское разлили в бокалы.– Прошу внимания. У нас прекрасный повод хорошо отдохнуть от дел праведных. Предлагаю выпить за наше с вами здоровье! Будет здоровье, значит, будут счастью и другие блага.

Раздался звон хрустальных фужеров. Все дружно выпили и заработали вилками и ножами. Инга сидела рядом со мной. Я ощущал ее вроде бы нечаянные прикосновения рук, локтей, округлого теплого бедра. Мы встречались взглядами и, похоже, ей нравилась эта безобидная игра. Я наполнил Ингин и свой бокалы шампанским, но Ярослав Гордеевич, взяв на себя функции тамады, властно остановил меня:

– Будет вам компот, женский компот хлестать, от которого ни в одном глазу. Наливай коньяк. Это сосудорасширяющее средство, будет лучший приток крови в мозг, яркие мысли и образы родятся. Мне известно, что некоторые из писателей, перед тем, как взяться за перо, рюмку-другую пропускают. Тогда работа у них идет, как по маслу. Перо едва успевает за мыслями.

– Предпочитаю писать на трезвую голову,– ответил я. Тем временем, Ашот, освободив мой бокал от шампанского, наполнил его золотисто-шоколадным напитком.

– Уха поспела, велите подавать? – послышался голос Натальи Васильевны. Ашот вопрошающе посмотрел на Ярослава Гордеевича.

– Пожалуй, под коньячок славно пойдет,– ответил хозяин.

– А уха-то необычная, тройная,– сообщил Ашот, и поспешил на помощь к женщине. Они быстро разлили дышащую ароматом горячую уху по мискам. Такой вкусной ухи из осетра со специями мне еще не доводилось отведать. Наваристая, ароматная. Вообще я подметил, что под хорошую закуску можно выпить четыреста-пятьсот граммов водки и чувствовать себя вполне комфортно.

– Что, писатель, доволен, что я тебя вытащил из берлоги?– запросто перейдя на “ты”, поинтересовался чиновник. – А то, ведь живешь замкнуто, изолировано от общества, будто в колонии. Бурная жизнь с ее земными прелестями и радостями проходит мимо.