А вовсе не там, где штабель на штабель
Ложились трупы, где у «железки»
Взрыв громыхал, могучий и резкий,
И где от крови слипались веки
У юного окруженца – калеки.
«Я не люблю комедий о войне…»
Я не люблю комедий о войне,
Какою бы весёлой ни была,
Когда война грохочет в стороне,
И память оскверняется дотла.
В пылу эпизодических атак
С единственным решающим броском
Расписаны союзники и враг,
И подвиги – по плану, с ветерком.
И кровь – не кровь, и боль – совсем не боль.
И бутафорский дом – совсем не дом.
Всё то, что не видали мы с тобой,
Постыдно гнётся в зеркале кривом.
О чём тут смех? Зачем веселье тут?
Сюжетец хамоват, а значит, плох:
Наверно, нашей совести капут,
Наверно, нашей чести хенде хох?
А сытые ухмылку наведут
Как пулемёт, на прежние дела.
Пора отдать комедию на суд,
Какою бы весёлой ни была.
Последний Ветеран
Вот Ветеран. Настанет полночь,
Сиротства мыслей страшный год,
И на вопрос его: «А помнишь?» —
Никто не скажет ничего.
И если выслушать не смогут,
Из пальцев выскользнув, как лёд,
Он будет прошлой жизнью согнут,
И с тихой горечью умрёт.
В больнице
Как на картине Микеланджело,
Лежит старик кристально-чистый,
С хрустально-нежным взором ангела,
С седой душою сталиниста.
В пуху волос блеснула лысина
Сковородой былого ада.
В ней был стежок короткий выстрела
Оттуда, из-под Сталинграда…
Стоп-кран
Стоп-кран – ненарушимый тормоз,
Табу, какого крепче нет.
Проходит сумеречный поезд
По перегонам прежних лет.
Сосед – старик, ему не спится,
Сидит, качает головой.
Монументальна проводница,
Что идол степи грозовой.
Приносит чай, а подстаканник —
С чернёным сталинским гербом.
Скользят огни по эстакаде
Как молот, скрещенный с серпом.
Такого в будущем не встретишь,
А здесь двоится много раз
В её руках винтажный трепет,
Советских будней китоврас.
Смотрю в окно – совсем тверёзо,
Но не пойму, тадам-тада,
Воспоминание иль грёза
В столбы вплетает провода?
Вокруг клубится сумрак древний,
Но в нём – святые чудеса:
Не разорённые деревни,
Не умерщвлённые леса.
От окон пахнет креозотом.
Сжимаю докрасна кулак.
Должно быть там, за горизонтом —
Жестокий сталинский ГУЛАГ.
Там под тюремной робой кости
О кости жалостно стучат,
Овчарки, потные от злости,
На скорбных узников рычат,
Там «майна» слышат вместо «вира»,
А здесь – совсем без передряг
Обычный быт, довольно мирный,
За исключеньем пары драк.
Смотрю душою ледяною
В клубящую туманом мглу
И приникаю пятернёю
К чуть запотевшему стеклу.
Как будто мне талон на счастье