Сахалинский репортаж. Вокруг острова на мотоциклах. 1957 год

Клавдий Иванович Важенин, главный технолог комбината, старый сахалинец, отдавший много лет бумажному производству, рассказал нам о том, с чем ему пришлось столкнуться на комбинате.

– Когда я приехал, помню: бросилась в глаза из всех статей убытков одна: за год на комбинате перерасходовано на семьсот тысяч рублей целлюлозы. Перерасход возник в результате неправильного составления композиции: вместо древесной массы неумеренно использовали целлюлозу.

Первые три месяца мне пришлось одновременно работать технологом и начальником бумажной фабрики. Попытался я выправить положение. Оказалось, что это очень трудно. Бригады отказывались от короткого волокна, некоторые ставили вопрос так: «Давай целлюлозу – будет бумага!».

А вы представьте: целлюлоза в два раза дороже древесной массы. Значит, вместе с бумагой с наших машин скатывались многотысячные убытки… Пытался я действовать административным путем – можно сказать, ничего не добился. Нужна была ежедневная, ежечасная и чуть ли не ежеминутная разъяснительная работа. С каждым сеточником, с каждым рольщиком. А как ее будешь вести?..

Из тупика главного технолога вывело открытое партийное собрание. Положение, создавшееся на комбинате, не устраивало не только Клавдия Ивановича. Об этом на собрании горячо говорили рабочие, техники, инженеры. Особенно остро обсуждались вопросы культуры производства.

Начальник смены Николай Федорович Ошман предложил объявить месячник культуры производства. Решили вести самую решительную борьбу с нарушителями технологической дисциплины.

Начали регулярно работать кружки техминимума. Руководство кружком старших рольщиков – составителей композиции – взял на себя главный технолог.

Медленно, постепенно положение с использованием древесной массы стало выправляться. В декабре древесно-массный завод уже работал с полной нагрузкой.

– Конечно, люди решили успех дела, – говорит Клавдий Иванович. – Когда бумажная фабрика «села на хвост» заводу, борьба за рациональную композицию была завершена. Но комбинат не вышел бы так быстро из прорыва, если бы не еще один фактор: техническая перевооруженность производства.

…Оглушительным грохотом наполнен новый огромный цех комбината. Его полностью занимают корообдирочные барабаны, длиной пять и диаметром четыре метра каждый. С навесной платформы летят в машину бревна. Барабан начинает вращаться, и через некоторое время бревна выкатываются из него, освобожденные от коры.

– Это не только повышает производительность труда, – продолжает разговор технолог. – Пуск цеха позволил резко снизить «укор» – отходы древесины при окорке…

Желтые, как масло, бревна подхватываются стальными крючьями и выносятся из цеха. Следуя за ними, следя за тем, как они постепенно превращаются в щепу, древесную массу и целлюлозу, а затем – в бумагу, нельзя не заметить, что на комбинате почти нет такого участка, которого бы не коснулись перемены.

На целлюлозном заводе введена в строй мельница для подмола целлюлозы перед отправкой ее на бумажную фабрику. Поставлены гребенчатые мельницы для переработки сучков. Заканчивается монтаж ролла непрерывного действия. На бумагоделателыных машинах № 6 и № 9 заменены узлоуловители.

… Непрерывной лентой обегает с сетки рыхлое бумажное полотно, ложится под огромные горячие цилиндры-каландры. Внимательно следит за ним сеточник Иван Еремин – один из лучших на комбинате.

Клавдий Иванович знакомит нас с бумажниками, которые ковали нынешнюю победу. Вот рольщица Зинаида Кулешова. Эта сдержанная, скромная двадцатитрехлетняя девушка одной из первых поняла преимущества новой композиции, стала «энтузиасткой древесной массы». Вот старший варщик Виктор Васильевич Есаулов – активный рационализатор, новатор целлюлозного производства.

Записываем в блокнот интересные цифры. Углегорцы в первом квартале перевыполнили план по выпуску бумаги на 240 тонн и получили экономию по себестоимости около 150 тысяч рублей. Они значительно перевыполнили план первого полугодия, в мае получили миллион рублей экономии.

Темп работы, взятый комбинатом, боевое настроение в коллективе говорят о том, что борьба за использование внутренних резервов, за культуру производства будет продолжена.

Перевернута еще одна страничка путевого дневника. Она начинается словами:

«Всему приходит конец, в том числе хорошим дорогам и хорошей погоде. За Углегорском слякоть надежно привязалась к нам. То ливень, то моросящий мелкий дождь сопровождают мотоциклистов в пути».

Дождь, дождь и дождь без конца.

Серая пелена нависла над берегом и придавила книзу крутые сопки. Колеса мотоциклов бегут по мокрой дороге. Справа мелькают лиственницы, изуродованные морским ветром, слева катит стальные валы семибалльный шторм.

Пролив в тумане. Только изредка за кисеей дождя и ветра пройдет пароход или буксир, тянущий тонкую нитку – сигару.

Трудно идти в такую погоду. Все молчат, укутавшись в непромокаемые костюмы, укрывая лица от холодных желтых струй, которые летят из-под колес.

Тому, кто проезжал по дорогам Лесогорского района, надолго запомнится своеобразная суровая красота здешних мест. Гигантские сопки теснятся у моря, надвигаются одна на другую. Узкая ленточка шоссе то круто проваливается в распадок, то бежит над обрывом, прижимаясь к голому, словно выстриженному, горному склону.

Чем дальше на север, тем чаще попадаются участки дороги с ровным черным покрытием. Это – уголь. Мощные угольные пласты выходят тут прямо на поверхность, разрушаются и осыпаются вниз, на шоссе. Машины укатывают угольную крошку, и дорога начинает местами походить на автостраду из гудрона.

Преодолев последний перевал, дождливым холодным полднем мы остановились перед поселком, который носит имя замечательного русского землепроходца, первооткрывателя сахалинского угля лейтенанта Н.К. Бошняка.

Внизу извивался узкий распадок с сотнями домиков, дымила высокая труба электростанции, деловито попыхивая паром, пробирался между угольными отвалами паровозик узкоколейной железной дороги.

Шахтерский поселок Бошняково в шутку называют «Сахалином на Сахалине». Шесть месяцев в году он оторван от всей области. За короткую летнюю навигацию сюда морем завозят лес, продовольствие, оборудование, машины – все необходимое для работы шахты.

С начала ноября до конца мая почти все время закрыт для движения перевал, связывающий поселок с районным центром. Только изредка проходят через него лыжники, доставляющие шахтерам коробки с кинолентами и почту.

Сказочные богатства таят в себе сопки, окружившие поселок. Толщина круто падающих пластов угля, залегающих в них, достигает двадцати метров.

Жители Бошняково – большие патриоты своего поселка, своей шахты. Рассказывая об этом, секретарь Лесогорского райкома комсомола советовал:

– Будете в Бошняково, непременно зайдите к учительнице Зое Константиновне Серовой. Замечательное дело она начинает.

Дело, действительно, оказалось интересным. Вначале, правда, Зоя Константиновна пыталась смущенно отговориться тем, что практически пока сделано очень мало, что крупными успехами похвастаться нельзя. Но когда мы коснулись краеведческих тем, она рассказала все, как было.

Вместе с ребятами она решила написать историю Бошняково. Толчком к этому решению послужили чьи-то разговоры о том, что замечательный сахалинский первооткрыватель лейтенант Бошняк похоронен неподалеку от поселка.

Найти могилу Бошняка! – этой мыслью загорелись дети шахтеров – русская девочка Галина Прокопьева, украинец Валерий Ромейко, кореец Анатолий Лем, латышка Нелли Клок и многие другие пионеры. Расспрашивали старожилов. Но нет – пока ни один человек не мог похвастаться, что видел могилу собственными глазами. Тогда ребята взялись за книги по истории Сахалина. Вот что им удалось узнать.

…Зимой 1852 года капитан Невельской обследовал устье Амура. Здесь он впервые услышал от нивхов, что по ту сторону пролива есть целые горы «черного мягкого камня».

Замечательное известие требовало немедленной проверки. 20 февраля сподвижник Невельского двадцатидвухлетний лейтенант Бошняк пустился в дальний путь на легких нартах. Его сопровождали казак Перфентьев и переводчик – нивх Позвейн.

Из скудных запасов экспедиции лейтенанту были выделены сухари, сахар и чай только на 35 дней. «А главное, – писал Бошняк, – крест капитана Невельского и ободрение, что если есть сухарь, чтобы утолить голод, и кружка воды – напиться, то с божьей помощью дело делать еще возможно. Вот все, что действительно мог только дать мне капитан Невельской».

Невероятно трудными были условия путешествия. Морозы, метели, голод. Захворавшего Позвейна пришлось оставить, в нивхском поселке. Сменив упряжку, молодой лейтенант пустился дальше. Он обнаружил мощные залежи угля в Мгачи, Дуэ, между рекой Виахту и заливом Уанды.

Перевалив через Камышевый хребет, Бошняк по Тыми направился к Охотскому морю. Продовольствие кончилось, путешественники питались только вяленой рыбой и гнилым нерпичьим мясом.

Через два с половиной месяца Бошняк вернулся в Николаевск-на-Амуре. С нарывами на ногах, оборванный и голодный. С мешком «мягкого камня».

Юных краеведов постигло разочарование. Выяснилось, что маршрут лейтенанта Бошняка пролегал значительно севернее, что он не дошел до тех мест, где сейчас встал поселок. Но подвиг землепроходца заронил искру в сердца ребят. Они побывали на шахте, поговорили с начальником, взяли образцы угля, совершили поход до Воздвиженки, познакомились с работой геологоразведчиков.

Желание написать историю поселка не пропало, а стало еще сильнее. Пионеры пришли к выводу, что он носит имя замечательного землепроходца все-таки не без оснований.

Совершив экскурсию на шахту, мы были вынуждены согласиться с пионерами.

– Сейчас мы разрабатываем семь пластов толщиной от полутора до десяти метров, – сообщил начальник шахты. – И если по числу продуктивных пластов наша шахта не выделяется среди остальных, то по другим горным условиям она занимает видное место. Трудно найти шахту, которая бы имела такие огромные запасы угля, как наша. А по качеству бошняковокие угли можно сравнить лишь с александровскими. В десятиметровом пласте, например, зольность угля колеблется от четырех до шести процентов…

Много лет бошняковские угли хищнически разрабатывали японские предприниматели. Они выхватывали лишь наиболее продуктивные участки пластов, а затем бросали разработку. Вскрытый уголь самовозгорался, и еще сейчас над сопками поднимаются фонтанчики дыма.

До сих пор с подземными пожарами ведут борьбу, бурят скважины, закачивают через них пульпу, локализуют отдельные очаги. Культурная разработка бошняковских углей началась после освобождения южного Сахалина.

– Если пионеры смогут написать историю поселка, – говорит начальник шахты, – это будет очень интересно. Работать здесь трудно, не каждому по силам. Рабочих не хватает и под землей, и на поверхности. Весной и летом обновляется почти треть состава. Что-то не додумано с оргнабором. Слишком много еще гастролеров, способных только киоски подпирать. Некоторые любители длинного рубля успели побывать в Бошняково по три-четыре раза…

И в этих условиях на шахте все-таки сложился замечательный коллектив тружеников, подлинных энтузиастов своего дела.

Одним из первых пришел в Бошняково Георгий Павлович Буркаль. На первых порах ему пришлось исполнять обязанности и начальника шахты, и коменданта поселка. Сейчас он – горный мастер.