Генерал Деникин

– Начните с положения сторон ровно в 12 часов дня.

Деникин лихорадочно подумал:

«Ровно в двенадцать! Дрались пятого и шестого июля… Шестого французы нанесли решающий таранный удар колонной Макдональда. Это самое главное при Ваграме – применение глубокого таранного боевого порядка… Но что творилось именно в 12 часов? И разве часовой расклад так важен?..»

Поручик, сбиваясь, продолжал рисовать общую картину.

Баскаков монотонно сказал:

– Ровно в двенадцать.

Деникин замолчал, соображая:

«Да вроде б в двенадцать никакого перелома и не было. Чего ж от меня он хочет?»

Снова заговорил, и опять полковник, глядя в пространство рыбьими глазами, раздраженно произнес:

– Ровно в 12 часов.

Поручик замолк окончательно. Баскаков, держа свой обычный презрительно-бесстрастный взгляд выше его головы, осведомился:

– Быть может, вам еще минут шестьдесят подумать нужно?

Деникин, бледнея, отчего резко выделились усы и клин бороды, отчеканил:

– Совершенно излишне, господин полковник.

После окончания этого последнего экзамена сессии преподавательская комиссия долго совещалась. И вот вышел Гейсман, прочитал отметки и произнес:

– Кроме того, комиссия имела суждение относительно поручиков Иванова и Деникина и решила обоим прибавить по полбалла. Таким образом, поручику Иванову поставлено семь, а поручику Деникину шесть с половиной баллов.

Для перевода на второй курс требовалось не менее семи! Прибавка в полбалла Деникину была злым издевательством, конечно, по инициативе Баскакова. Теперь кровь бросилась в лицо поручику, но он сдержанно сказал:

– Покорнейше благодарю комиссию за щедрость…

В 1905 году подполковник Деникин будет начальником дивизионного штаба в Мукденском сражении, после которого он получит орден и чин полковника – «за боевые отличия». Начальником штаба в тамошний Конный отряд пришлют знатока сражения Ваграмского полковника Баскакова. Перед началом боя он спешно прискачет на наблюдательный пункт Деникина с диким вопросом:

– Как вы думаете, что означает это движение японцев?

Деникин с трудом удержится от улыбки и ответит с прилежанием экзаменующегося «академиста»:

– Это начало общего наступления и охвата правого фланга наших армий.

– Я с вами совершенно согласен, – пролепечет потерявший свое бесстрастие полковник.

Грянет сражение, и Баскаков еще четырежды будет залетать на деникинский НП за разъяснениями, предваряя их очень вежливым:

– Как вы думаете?

Лишь после того, как расположение Деникина накроют бешеным пулеметным огнем, Баскакова тут не увидят.

Все же в 1896 году поручика Деникина отчислили из Академии за те самые недостающие полбалла, потому что на второй год здесь не оставляли.

Деникин ощутил чувства тех, кто пускал себе пулю в лоб после провала на вступительных экзаменах. А ему после того, как вошел в семью «академистов», было еще горше. Как возвращаться в бригаду после подобного афронта? Он был в отчаянии, думал об отставке. На что теперь такой поручик мог рассчитывать? Перевод к черту на кулички…

Сын боевого офицера, он сумел подавить истерику. Вернулся в бригаду, решив через три месяца снова держать экзамен на первый академический курс.

В эти длинные недели в Беле сердце отводил поручик в семействе Чиж, с которым давно дружил. Его глава Василий Иванович недавно вышел в отставку из артиллерии и служил местным податным инспектором. Добрые отношения у Антона Деникина с его четырехлетней дочкой Асей. В прошлом году на Рождество Деникин подарил ей куклу, у которой открываются и закрываются глаза. Для девочки это самая любимая игрушка.

Не может и подозревать расстроенный поручик, что Ася, превратившись в красивую девушку, обвенчается с ним в Новочеркасске перед уходом Добровольческой армии в свой первый знаменитый Ледяной поход и станет верной женой на всю жизнь…

Деникин в это время знает лишь одно: он должен снова встать в строй Академии! И превосходно снова сдает экзамены – четырнадцатым по отметкам из ста пятидесяти принятых. Не подвели «спецотличие» артиллериста и любовь к русскому языку: по математике – одиннадцать с половиной баллов, по русскому сочинению – высшие 12.

После нового зачисления Деникина в Академию, в 1897 году в ней состоялось-таки рассмотрение вопроса, который волновал его и многих, – о наследии русско-турецкой войны 1877—78 годов. Предыдущая медлительность, как оказалось, диктовалась и деликатностью из-за того, что немало ветеранов сражений было живо. Но государь император Николай II решился и лично пожелал, чтобы выяснить: «Возможно ли появление в печати истории войны при жизни ее видных участников?»

Лектору Академии подполковнику Мартынову по материалам комиссии, изучавшей войну, поручили прочесть стратегический очерк кампании в присутствии старейшего генералитета. Слушателям Академии разрешили присутствовать на этих заседаниях, начавшихся в одной из ее аудиторий.

Деникин непременно был здесь. Его очень впечатлило яркое изображение доблести русских войск, талантов некоторых полководцев. И вместе с тем лектор подчеркивал плохое общее ведение войны, хотя и победоносной. На этих высокосановных собраниях находился и бывший главнокомандующий на том военном театре великий князь Михаил Николаевич. Квалифицированность его и ряда присутствовавших сильно задевалась. Поэтому мужественный Мартынов однажды перед очередным докладом обратился к залу:

– Мне сообщили, что некоторые из участников минувшей кампании выражают крайнее неудовольствие по поводу моих сообщений. Я покорнейше прошу этих лиц высказаться. Каждое слово свое я готов подтвердить зачастую собственноручными документами лиц, выражающих эту претензию.

Никто подполковнику не отозвался. Но в итоге вопрос, поставленный государем, был провален. Выпуск истории опять отложили, издадут ее только в 1905 году.

Во время учебы в Академии Деникин неоднократно видел государя и его семью. Впервые это произошло на открытии офицерского «Собрания гвардии, армии и флота», заложенного повелением императора Александра III. В громадном, переполненном зале Собрания – государь, великие князья, высший генералитет и масса рядового офицерства на рядах кресел. На кафедру вышел профессор Академии полковник Золотарев, чтобы рассказать о царствовании основателя Собрания.

Пока полковник говорил о довольно консервативной внутренней политике Александра III, зал слушал в напряженном молчании. Но вот он коснулся внешней, резко очертив:

– Пронемецкая политика предшественников Александра III была унизительной для русского достоинства, крайне вредной и убыточной для интересов России. Большая заслуга его величества Александра III в установлении им лозунга: «Россия для русских». Очень важно, что император отказался от всех обязательств в отношении Гогенцоллернов и возвратил себе свободу действий по отношению к другим западным державам.

Первые ряды с сановниками зашумели. Их лица саркастически исказились, пролетел шепот возмущения, они демонстративно задвигали креслами. Деникин ошеломился крайней беспардонностью в присутствии государя и таким ярым германофильством высшей знати.

Когда Золотарев закончил речь, государь порывисто встал и направился к нему. С радушием заговорил:

– Весьма благодарю вас за беспристрастную и правдивую характеристику деятельности моего отца…

Периодически в Зимнем дворце в узком кругу высшей родовой и служебной знати давались балы. На более же широкий первый бал сезона съезжалось до полутора тысячи гостей. Гофмаршальской частью приглашались и офицеры петербургского гарнизона, столичных военных академий. Здесь были еще Михайловская артиллерийская, Николаевская инженерная, Военно-юридическая. Академия Генштаба получала двадцать приглашений, и одно из них однажды вручили Антону Деникину.

Чуть не подвел Деникина казус, которыми столь пестра его судьба. Одеваясь к балу, в последний момент он вдруг заметил, что эполеты мундира недостаточно свежи! Бросился к соседу-артиллеристу. Слава Богу, что тот оказался дома и выручил его новенькими. Прилаживая черно-серебряные парадные озерки, Деникин, впопыхах уже не смотря в зеркало, пристегнул их.

Выскочил Деникин на улицу и, лишь подъезжая к Зимнему, с ужасом увидел, что цифра на эполетах не 2 – не номер его родной 2-й артиллерийской бригады! На этих эполетах красовался номер части соседа… Времени, чтобы заменить его, не было.

Много потов сошло с Деникина, когда он подходил к казачьим офицерам, пропускающим во дворец. Ведь им достаточно было сверить номер бригады в его удостоверении с эполетным, чтобы несмываемо оскандалиться будущему генштабисту. Но охрана почтительно взглянула лишь в карточку деникинского приглашения.

«Как же так? Ведь моим приглашением мог воспользоваться и другой», – недоумевал Деникин, приходя в себя. Но быстро забылся, двигаясь в роскошных волнах военных, статских мундиров и туалетов дам. Он с двумя однокашниками вступил в грандиозный бальный зал.

Здесь окружающая феерия умопомрачила провинциального Деникина: невиданная импозантность, великолепие придворного ритуала. И вместе с тем он не чувствовал никакого стеснения от неравенства с ним многих присутствовавших. То же читалось на лицах всего бального общества.

Вот придворные чины, быстро скользя по паркету, привычными жестами очистили середину зала. Портьеры соседней гостиной распахнулись. Оттуда под звуки полонеза вышли парами государь и государыня Александра, члены царской семьи. Они двинулись вдоль круга гостей, приветливо кивая.