Вера и рыцарь ее сердца. Книга третья. Играть с судьбою в поддавки

После последней фразы Саша перестал с отрешенным видом собираться домой, а со вниманием посмотрел на нахалку, слова которой задели его за живое. Никто никогда не интересовался его личным мужским счастьем, а эта курносая курсантка, полноватая в бедрах и простенькая на вид, хотела сделать его счастливым.

Трудно жить мужчине в ладу с самим собой, когда дома он всех раздражает, особенно жену, которая смотрит на него, а видит семейного паразита. В принципе, имидж нелюдима позволял Саше спрятаться от раздражающих упреков Галины и ее родителей, от косых взглядов ее подруг.

А, тогда, растревоженный словами незнакомой ему курсантки, он понял, до какой степени надоела ему тоскливая жизнь неудачника, надоела пуще пареной репы.

Всё решилось само собой, Надя и Саша стали любовниками, словно пришло время им быть любовниками. За радость и спокойствие в душе, за возвращение желаний быть с женщиной и без устали ее любить, Саша мог отдать и свою жизнь.

Когда всё открылось, то его отношения с Галиной уже не играли никакой решающей роли, мужчина уверенно вступил на путь перемен, где вместо Галины и её детей, его ждали другая женщина и ее дети.

Приказ об увольнении был подписан директором школы водителей перед ноябрьскими праздниками. Начало своей новой жизни мужчина приурочил ко Дню революции.

Перед уходом, Саша взял причитающийся ему отпуск, и поехал в Зеренду, чтобы лично обрадовать свою любимую началом их совместной жизни, своим приездом сделать ей сюрприз.

В холодном деревенском доме, купленным Сашей в маленьком селе в пяти километрах от Зеренды, его никто не ждал. Мужчина растопил дровами печку и поставил на плиту железный чайник. Пока чайник нагревался он вышел на морозное крыльцо.

Вечерело. Вокруг ни души. Саша огляделся.

В холодном лунном свете зимняя деревня показалась ему ожившей сказкой «Горшочек каши», прочитанной им ещё в первом классе, где вместо манной каши вокруг лежал ковер из пушистого снега, первого снега в этом году. Тишина стояла такая, что слышно было, как мерзли высокие ели, как дым вырывался из труб деревенских развалюх, как где-то в лесу пробежал зверек.

Вид заснеженной деревни и грозное молчание сосен за околицей, царственный восход луны и блеск застуженных звезд, были до боли знакомы. Такая снежная морозная зима напоминала Саше Ильинку, и его сердце вдруг сжалось от давней обиды.

Зима в Ильинке была на радость деревенской ребятне. Катание на коньках по замерзшей реке, пробежки на лыжах по лесу, игры в снежки и строительство снежных крепостей, но среди этой радости Саша никогда не забывал, что от него отказались родители.

Однажды, он подрался с другом до крови, когда тот обозвал его «убогим сиротой». Хорошо, что его дед Степан разлил драку внука с отъявленным деревенским драчуном ледяной водой из ковшика, но обиду на родителей водой не залить, и огнем не вытравить, ее надо было носить в себе, как носит кандалы преступник.

Саша также, как и его отец и дед, однолюб, но в отличии от них он ушел от жены, не потому что разлюбил Галину, а потому что только с Надей он чувствовал себя счастливым и уверенным в себе мужчиной.

Когда решение уже сделано, то назад хода нет.

В какой-то момент Саша почувствовал холод. Мороз пробрался под накинутую на плечи старую фуфайку, и голод заставил его вспомнить о поставленном на плите чайнике. Вернувшись в дом, мужчина почувствовал себя лучше. Тепло от горячей печки возвращало в комнату домашний уют. Мужчина неспешно попил горячего сладкого чаю с хлебом, густо намазанным маслом и покрытым сверху толстым кружком чайной колбасы, потом посмотрел на часы, стрелки которых нехотя отсчитывали секунды. Подходило время для ночного отдыха.

Утомившись от дум и одиночества, Саша отправился в спальню, но не успел он раздеться перед сном, как в темное окошко постучали. Стук был явно условный, и через минуту он повторился. Саша выглянул в окно. Рассмотреть что-либо через окно, затянутое льдом было трудно, и мужчина опять накинул на плечи потёртую фуфайку, которая досталась ему вместе с покупкой дома, и вышел на крыльцо. Деревня спала, и только вдалеке раздавался простуженный лай собаки.

– Кому это понадобилось в такое позднее время приходить в гости? Может быть, гость приходил к Надежде? … Ночью?

Саша не любил делать поспешные выводы: кто постучался, тот и постучался, а он будет ждать Надюшу. Как жалко, что они разминулись в эти праздники дорогами: он ехал к ней в Зеренду, а она, видимо, к нему в Караганду.

Утром в доме опять стало холодно. Ожидая, когда разгорятся дрова в печи, Саша подошёл к старому комоду, освещенному солнечным светом. На деревянной крышке комода лежало недописанное письмо.

«Мой любимый Коленька.

Деревенская жизнь мне нравится. Только печь топить не люблю, а если ее раскочегарить то, тепло в доме, как в раю, только скучно. Приезжай, вместе чаи будем гонять. В этой деревеньке и лавка имеется. Коля, а Сашенька меня забыл, вот уже второй месяц обещаниями кормит, боюсь, бросит он меня. Приезжай, поговорим, не чужая я тебе. Как наши девочки? Скоро я заберу их к себе, заведём курочек и летом будем ходить по ягоды. Саша купил для меня дом и газовую плитку. Народ здесь добрый, меня здесь любят, характер у меня хороший ласковый …»

На этом Надино письмо обрывалось.

Саша читал это короткое письмо, написанное без знаков препинания, раз за разом, чтобы уяснить в какой переплёт он попал. Выходило, что он строил свои планы на будущее в полном одиночестве?!

Положив письмо, написанное женским красивым подчерком, обратно на комод, Саша занялся домашними делами. Растопил печь, во дворе прочистил от снега дорожки, потом занес в избу охапку дров, и, натаскав воды в бак, стоящий на кухне, понял, что надо собираться домой, где его ждали сын и дочка, и Галина, его единственная любовь, ставшая ему женой, которая не была с ним счастлива. К вечеру того же дня Саша практически подарил свой дом продавцу деревенского магазина, и отправился в обратный путь.

Жалко было расставаться с мечтой на счастье, но видимо верно было то, что говорила Верка, его Надюша была мила не только с ним. Саша видел в ней преданного ласкового котёнка, а у его котенка оказалось много хозяев. Потом, по дороге домой он много думал о том, что у него оставалось еще в наличии от жизни?

Галя? Сначала сама его выставила из дома, наговорила кучу гадостей вслед, а потом из сил выбилась, чтобы вернуть его.

Верка? Так она тоже выгнала его из своего дома, как приблудившегося пса, не сестра, а чучело соломенное, без мозгов и сердца! Поди она и родителям что-то стервозное напела, что теперь они его встречают, как чужого.

В Караганду он ехал, как едут ссыльные домой, а когда поезд подъезжал к Караганде, дальнейшая судьба Нади Сашу уже не интересовала, словно ее и не было в его судьбе.

Галина после возвращения мужа поблагодарила колдунью за трусы, которые вернули мужа в лоно семьи.

С благополучным окончанием этой истории Вера успокоилась за семью брата и с головой окунулась в работу, стараясь быть хорошей женой, мамой и подругой.

С первым весенним потеплением Вера и Людмила стали заниматься аэробикой, а после тренировки распивали они чаи с булочками и со сливочками, беседуя о семье и о работе. Подруга Роза часто составляла им компанию, но не в аэробике, а в чаепитии. Женя много фотографировал, а Вера клеила фотографии в альбом, она была уверенна в то, что ее семейное счастье продлиться до старости.

Было воскресенье. Вера проснулась рано. Закутавшись в халатик, сидела она у окна и любовалась букетиком подснежников, что принес ей вечером Женя. Катюша должна была вот-вот проснуться. Тут в квартире у Веры раздался тревожный звонок.

– За мной «скорая» приехала! … Но почему приехали ко мне, ведь я в эту неделю не ургентная?

Это вопрос Вера хотела задать шофёру «скорой помощи», но задавать его было некому, ибо на пороге стояла плачущая Мила Попова. Вид у подруги был жалкий, как у птенца, попавшего под дождик. Слезы катились без остановки, а в ее глаза невозможно было смотреть без сострадания. Вера обняла девушку за плечи и повела на кухню. От ее вопроса: «Что случилось?», Мила закрыла лицо руками, и слезы просачивались через ее тонкие пальчики.

Оставив сидеть гостью на кухне, Вера подалась в ванну, потому что ей стала страшно от того, что у нее творилось на сердце. Открыв кран, она набирала холодную воду в ладони и пригоршнями плескала себе в лицо.

– Боже, что же делается в моем сердце? – приговаривала она шепотом, – Я радуюсь чужому горю? Радуюсь, что Мила попала в переплёт, в который она не попала бы, если бы оставалась жить в моей семье?

Но ответ на этот вопрос подсказало ей сердце.

– О, чужое горе тебе в радость!

– Нет, это совсем не радость, это другое чувство, – отчаянно оправдывалась Вера, но сердце было неумолимо, оно твердило одно и тоже: – Чужое горе тебе в радость. Твоя ревность тебя сгубила.