Семья Берг

– Ужасная разруха. Слыхали, у молодого известного физика Петра Капицы отец, жена и два сына умерли от голода в течение одной недели. В отчаянии он просил отпустить его за границу. Горький помог, и Капица смог выехать в Англию.

– Да, да, это ужасно. В результате такого количества казней и непрерывного потока эмигрирующей интеллигенции Россия теряет самые ценные свои мозги. Я переписываюсь с Репиным, он живет в Финляндии, в «Пенатах», и пишет, что никогда не вернется в «эту Совдепию», как он называет Россию. А ведь он гордость нации. До чего же довели Россию большевики – хоть беги…

– Еще до худшего доведут… Так когда-то народ насильно сгоняли массами в христианскую веру. Марксизм-ленинизм – это как Коран для магометан. Он тоже начинается со слов: «В этой книге нельзя сомневаться», это путь для тех, кто верует в единого бога – коммунизм или Аллаха. Так и в ленинском учении: сомнение – запрещается. Но единомыслие – это форма морального рабства, это и есть самый страшный враг прогресса. Оно подразумевает полное отсутствие сомнений и приводит к раболепию и порабощению. Все развитие интеллектуальных сил мира основано на свободомыслии. Еще две с половиной тысячи лет назад Сократ считал, что свобода начинается там, где возникают сомнения. Сама история мира, как и дарвиновская теория эволюции, показывают, что развитие возможно только тогда, когда существует многообразие форм. Это непреложный закон движения вперед.

Ни Тарле, ни Кони не состояли ни в какой партии, хотя по политическим взглядам были ближе к меньшевикам. В 1911 году Тарле написал два тома книги «Рабочий класс во Франции в эпоху революции». Он разъезжал по всей Европе, собирал архивные материалы в библиотеках и музеях Парижа, Лондона, Берлина, Милана, Лиона, Гамбурга и Гааги. Таким образом он подготовил материалы для вышедшей в 1918 году книги о «красном терроре» во время Французской революции – «Революционный трибунал в эпоху Великой французской революции. Воспоминания современников и документы». В ней он косвенно осудил красный террор в России. Свою вторую книгу на эту тему, «Запад и Россия», он посвятил «мученической памяти» министров, убитых матросами-революционерами во время лечения, прямо в больнице.

Кони вторил своему приятелю:

– Да, да, в том-то и дело, что, продолжая установку на внедрение жесткого единомыслия, Ленин и его соратники с самого начала стали отождествлять государство с партией. Поэтому они и стали действовать, как поется в их «Интернационале»:

Мы свой, мы новой мир построим,
Кто был ничем, тот станет всем.

Но государство – это не партия единомышленников. Как невозможно ничего построить без основания, так невозможно и сделать «всем» того, кто был «ничем».

Тарле отвел его в сторону:

– Вы уж лучше не пойте «Интернационал». Да, кстати, у вас это и не получается. Я вам вот что скажу: недавно в одной статье Ленин написал, что призывает немедленно начать обучать делу государственного управления рабочих и солдат. Он написал: «Мы требуем, чтобы обучение делу государственного управления велось сознательными рабочими и солдатами и чтобы начато оно было немедленно»[5 - Ленин В.И. Полное собрание сочинений. М.: Госполитиздат, 1950 г., Т. 34, с. 315.].

И с хитрой улыбкой Тарле тут же этот призыв саркастически перефразировал:

– Это значит, что «мы каждую кухарку научим, как управлять государством»[6 - В такой редакции эта фраза стала на много десятилетий известна всему миру.].

Кони рассмеялся, оглянувшись, а Тарле продолжал:

– Главная ошибка Ленина в этом и заключается: что сгодилось ему для одновалентной идеи партийной дисциплины, то он стремится перенести на многовалентную государственную систему.

* * *

Втихомолку над этой идеей Ленина смеялись все мыслящие люди страны. Но долго смеяться им не пришлось – уже начиналась волна «красного террора». Верхушка большевиков с поразительной жестокостью, невиданной в России со времен Ивана Грозного, принялась истреблять любое сопротивление и инакомыслие. Начало террора фактически было положено лаконичной запиской Ленина от 11 августа 1918 года: он требовал от руководителей Тамбовской области, чтобы они принародно («обязательно принародно») повесили сто выборочно арестованных крестьян, которые укрыли от изъятия запас зерна. Никакого следствия, никакого суда – приказ повесить!

Через несколько дней, 30 августа 1918 года, анархистка-еврейка Фаня (Фейта) Каплан стреляла в Ленина и ранила его в плечо. Ее арестовали, мучили на допросах, но она говорила, что действовала в одиночку, а не участвовала в заговоре, подобно француженке Шарлотте Корде, убийце Марата. Фанни Каплан расстреляли в Кремле по приказу Генриха Ягоды. А следом за ней было расстреляно еще 2600 человек, попавших под подозрение. В сентябре 1918 года Яков Свердлов отдал приказ начать массовый «красный террор». Была арестована 31 тысяча русских интеллигентов, в основном – чиновников аппарата прежней власти, шесть тысяч из них расстреляли, остальных сослали в лагеря, где они вскоре погибли. Вместо того чтобы опереться на опыт прежнего бюрократического аппарата, большевики планомерно его уничтожали. Это стало их роковой ошибкой – таким образом они сразу довели экономику страны до полного развала.

Юлий Мартов эмигрировал из России в 1920 году. Ленин сам помог Мартову, как старому знакомому, уехать, чтобы спастись от ареста. Он пытался и Горького удержать от продолжения благотворительной деятельности, настойчиво советовал ему уехать лечиться в Европу. Горький вышел из партии, выразив этим свое несогласие с ее политикой, и в 1921 году ему пришлось уехать, почти как изгнаннику. А ведь когда-то, еще до захвата власти, Ленин писал Горькому: «Никогда, конечно, я не думал о преследовании и изгнании интеллигенции»[7 - Из книги Chamberlain Lesley Lenin’s Private War.].

* * *

В 1922 году большевики опубликовали тезисы «О единстве партии», запретив любые фракции и группировки. Был устроен открытый суд над социал-революционерами (эсерами), с осуждением и расстрелом подсудимых. Активным обвинителем был Сталин. Этот суд уже не просто был призывом к единомыслию, так давали острастку всем инакомыслящим. Многие меньшевики из страха перекрасились в большевиков, но энтузиасты большевизма считали, что можно перейти из одного крыла партии в другое, однако все равно оставаться «недобитой интеллигенцией». Ленин считал ее главным идеологическим противником большевизма, буржуазной и контрреволюционной силой.

Когда Горького «мягко вытеснили» из страны, обиженный писатель приехал в Берлин и написал, что в России девять тысяч интеллигентов, людей науки и искусства, цвет русской нации, подвергают унижению и уничтожению. Он во всеуслышание осуждал за это большевиков:

– Если хочешь поработить нацию, начинай с уничтожения наиболее образованных ее слоев. Так они и поступают.

После такой международной огласки продолжать гонения на интеллигенцию стало для большевиков затруднительно.

Тогда в мае 1922 года по настоянию Ленина была принята статья Закона о наказании, разрешающая заменять смертную казнь высылкой из страны, эту статью и стали применять к интеллигенции. Настоящими «архитекторами» высылки были Троцкий[8 - Через 7 лет, в 1929 году, эта статья была применена к самому Троцкому.] и Зиновьев. По указанию Троцкого в мае 1922 года судили и решением «тройки» приговорили к расстрелу пятьдесят профессоров медицины и известных врачей за то, что они якобы неправильно лечили раненых на войне[9 - Это было первое обвинение группы докторов в неправильном лечении, через 30 лет обвинение повторилось в деле «врачей-отравителей» правительства. См. об этом далее.]. Нарком здравоохранения Николай Семашко и председатель ВЧК Феликс Дзержинский составили список, а Троцкий и Сталин утвердили их высылку в Германию 24 мая. Веймарская республика согласилась принять врачей, считая их полезными для себя профессионалами. Буквально на следующий день, 25 мая, у Ленина произошло первое кровоизлияние в мозг и оказалось, что его некому лечить – самые опытные доктора были уже высланы. Он не получал правильного лечения, и это тоже ускорило его смерть.

2 июня 1922 года в газете «Правда» была напечатана статья Троцкого «Диктатура, где твой хлыст?», в ней он нападал на критика Айхенвальда и его «буржуазный» подход в книге «Поэты и поэтессы» называл его классовым врагом[10 - Это тоже было первое политическое обвинение литературного критика, которое повторилось через 26 лет в нападках на критика Юзовского за космолитизм. См. об этом далее.].

Троцкий обладал острым умом и бойким пером, но и то, и другое работало в одном направлении – укрепления власти и усиления террора.

В августе 1922 г. были арестованы шестьдесят семь интеллигентов, в том числе Айхенвальд, Бердяев и другие философы, историки и писатели, которые собирались в салонах Лосского и Тарле. Список был составлен сотрудником ВЧК Яковом Сауловичем Аграновым, одесским евреем, бывшим комиссаром. Всех арестованных допрашивали и судили за политические воззрения. Их приговорили к смертной казни, заменив ее высылкой. 30 августа Троцкий в интервью иностранной корреспондентке Луиз Брайант, которая была коммунисткой по убеждениям и вдовой американского журналиста Джона Рида, воспевшего русскую революцию в книге «Десять дней, которые потрясли мир», назвал это решение «актом милосердия».

* * *

В сентябре и октябре 1922 и в марте 1923 года из Петроградского порта отплывали немецкие пароходы «Обербургомистр Хакен» и «Пруссия», на борту которых находились высылаемые из России интеллигенты – друзья Тарле. Большевики высылали «мозги России».

На причале было мало провожавших – люди боялись показать свою причастность к осужденным. Тарле и Кони, стоя почти в полном одиночестве, грустно махали отплывавшим платками. Их самих пока еще не вызывали для высылки. Из Парижа Тарле уже пришло предложение занять престижное место профессора университета Сорбонны, но он отказался. Тем, кто уговаривал его уехать, он отвечал:

– Я русский историк и хочу видеть историю России своими глазами.

Пароходы с высланной интеллигенцией он назвал «пароходами философов».

В стране оставалось все меньше мыслителей, людей, которые не подчинялись непреложному правилу большевистского единомыслия.

5. Формирование мировоззрения Берга

Павел Берг не мог, конечно, знать подоплеку политической власти в стране. Он пришел служить в Красную армию необразованным парнем, но обладал при этом впечатлительным и пытливым умом. Несколько встреч помогли формированию его мировоззрения и отразились на всей его жизни. Первая встреча была с комиссаром Львом Мехлисом. Наблюдения за ним пробудили в Павле настороженное отношение к большевистской идеологии. В его понимании комиссару полагалось показывать пример высоких принципов, которыми коммунисты любили похвастать, но в действительности Мехлис не имел четких убеждений, всегда только старался держаться поближе к штабному начальству и во всем ему поддакивать. Эти наблюдения выработали в Павле скептическое отношение к речам комиссаров вообще.

Это был скептицизм негативный, скептицизм отрицания – отражение недоверия. Существует и другой вид скептицизма – происходящий от глубокого понимания, зарождающийся как результат знаний и информированности. В трансформации скептицизма из негативного в позитивный Павлу помогла вторая важная встреча – с писателем Исааком Бабелем. Самой своей профессией и яркостью своей личности Бабель способствовал расширению кругозора Павла и повлиял на его интерес к искусству. Под влиянием знакомства с Бабелем Павел научился многое понимать тоньше и правильней, и если в нем и проявлялся скептицизм, то он был уже обоснован пониманием и знаниями.

Третья важная встреча произошла летом 1920 года. Павел сражался с белополяками на Юго-Западном фронте. К началу года войска белой армии уже ослабели – были перебиты или сбежали за границу – и не представляли серьезной опасности для власти большевиков. Гражданская война тоже подходила к концу, унеся с собой почти десять миллионов жертв. Но на польском фронте создалась очень опасная ситуация, и к апрелю большевики вынуждены были направить все силы Красной армии против армии поляков. Польские войска под командованием маршала Пилсудского вторглись на Украину якобы только для оказания помощи украинским националистам, желавшим отделения от России. Настоящей их задачей было присоединить Украину к Польше. Польская армия, особенно ее кавалерия, была лучше обучена и вооружена, за два месяца она смогла углубиться в Украину и захватить Киев. Но Красная армия под командованием Тухачевского вытесняла их обратно в Польшу.

Однажды в штаб Первой конной приехал командующий Западным фронтом Михаил Тухачевский. Павел слышал – штабные говорили, что он из дворян, служил офицером в царской армии, а потом перешел к красным. Таких презрительно называли «дворянская косточка» или «барчук», многим из них не доверяли. Но Тухачевский был настолько выдающимся военачальником, что быстро сделал карьеру и в новой России. Правительство посылало его на самые трудные участки фронта и он везде одерживал победы. Тухачевский действительно был сыном помещика из Смоленской губернии, но матерью его была крестьянка, а как утверждал еще Лев Толстой, от такого смешения кровей происходили самые сильные и даровитые натуры России. Отец дал сыну блестящее образование в кадетском корпусе и в Александровском военном училище, где обучали элиту дворянства. Уже тогда Тухачевский проявлял необычную решительность и суровость.

В 1914 году, 21-летним офицером, Тухачевский поступил на службу в привилегированный лейб-гвардии (дворцовой гвардии) Семеновский полк и сразу пошел на войну. Это был отчаянно смелый боец и удачливый командир, за полгода сражений он получил пять боевых орденов, но в феврале 1915 года попал в плен и два года просидел в немецкой тюрьме (в одной камере с будущим президентом Франции Шарлем де Толлем). После освобождения он вернулся в Россию и вновь воевал в царской армии. Развал и разложение старой армии раздражали его, он поссорился с начальством и в 1918 году добровольно вступил в Красную армию, а затем и в партию большевиков. В Красной армии Тухачевский служил еще успешней, чем в царской. Двадцатипятилетний военачальник смело и амбициозно добивался побед над войсками всех прославленных царских генералов – Колчака, Деникина и Врангеля. И скоро его сделали командующим армией, а потом и фронтом. О нем и о его подвигах повсюду ходили легенды, его называли «первый красный командир» и «красный Наполеон». Многие командиры из пролетариев его недолюбливали: по натуре Тухачевский оставался «барчуком» со склонностью к некоторому высокомерию, разговаривал начальственно-уверенным тоном, хотя и снисходительно вежливо. В полном соответствии с человеческой натурой, его успехи порождали зависть, его считали выскочкой. Но рядовые бойцы его любили, он никогда не чурался их, делил с ними все тяготы военной жизни.

* * *

Сражаясь с «польскими псами», Западный фронт Тухачевского вплотную подошел к Варшаве и получил задание Ленина и Троцкого взять город. В Конармию Тухачевский приехал с планом подготовки захвата. Тогда-то и произошло событие, которое через много лет отразилось на судьбе самого Тухачевского и Павла Берга.

Захват Варшавы рассматривался как распространение коммунистической интервенции и всемирной революции на Запад, в Европу, а точнее – в Германию. Там шла своя революция, и большевики стремились ее поддержать. С этой целью в Польшу уже были направлены члены заранее сформированного польского правительства (Польревкома): Дзержинский, Менжинский и Марклевский. Как только будет взята Варшава, они должны начать проведение по всей стране новой политики.

У польского маршала Пилсудского были свои амбициозные планы – восстановление Польши в границах до 1772 года, когда она была покорена и разделена между Россией, Пруссией и Австрией. Всего два года назад, по завершении Первой мировой войны, Польше предоставили независимость – после ста пятидесяти лет фактического порабощения. Но ее границы были резко сужены. По мысли Пилсудского, Польша должна была снова начать играть доминирующую роль в Центральной и Восточной Европе. Для этого он планировал расширение страны за счет западных районов Украины, Белоруссии и Литвы. Ко всему прочему, Пилсудский еще и ненавидел русских – он провел несколько лет в русской тюрьме и в сибирских поселениях за участие в бунтах русских народовольцев[11 - Пилсудский помогал своему старшему брату-народовольцу в России.].

За семьсот лет существования Варшава много раз подвергалась захватам и разрушениям. Но на этот раз поляки, патриоты и традиционно хорошие воины, не собирались легко отдавать красным свою столицу и заняли вокруг нее крепкую оборону. Тухачевский понимал это и для мощного удара собирал в один кулак большие силы. Лозунгом его войска было: «Даешь Варшаву! Даешь Берлин!» – и еще: «На наших штыках мы несем человечеству мир и счастье!»

Особенно сильна была польская кавалерия. Чтобы взять Варшаву в клещи, Тухачевскому нужна была Первая конная, единственная хорошо организованная армия. Но она была приписана к Юго-Западному фронту. Он просил передать ее ему в оперативное подчинение.

Как раз незадолго до этого, летом 1920 года, на польский фронт прислали из Москвы члена ЦК партии Иосифа Сталина. Ленин и Троцкий поручили ему на месте разработать план объединения коммунистической России, Польши и Германии. Для этого его назначили членом Реввоенсовета, комиссаром. Сталин начал свою деятельность с того, что арестовал многих командиров из бывших офицеров, некоторых приказал расстрелять. Это вмешательство Сталина сразу внесло дезорганизацию в армию: кто он, почему командует?

Единственное, что было известно о боевом опыте Сталина, – это то, что в самом начале Гражданской войны, в 1918 году, по его вине Красная армия потерпела позорное поражение под городом Царицыном. Тогда Сталина послали на юг России как чрезвычайного уполномоченного по заготовке и вывозу хлеба с Северного Кавказа в промышленные центры России. Он взял в городе власть в свои руки, начав с наведения режима террора. Не имея какого-либо военного опыта, он стал командовать обороной Царицына от войск атамана Краснова. Однако первые же военные мероприятия, предпринятые Сталиным вместе с Ворошиловым, обернулись поражениями. Сталин обвинил в этих поражениях военных специалистов царской армии, произвел массовые аресты и расстрелы. Но Краснов вплотную подошел к городу, блокировал его и взял. Из-за плохо организованной обороны погибло много жителей. Сталин был отозван из Царицына по решительному настоянию Троцкого, и Ленин осудил его за ненужные расстрелы. Тогда впервые проявились три качества Сталина, развившиеся в последующем еще сильней: его желание прослыть успешным военачальником, неспособность быть таковым и жестокость.

Приехав в Первую конную армию Сталин тоже стал вмешиваться в дела командования и отдавать распоряжения. Хотя главная ставка Троцкого дала приказ о переброске 1-й Конармии на Варшавское направление в подчинение Тухачевскому, Сталин подбивал командарма Буденного на невыполнение этого приказа. Возможно, ему не нравился «выскочка» Тухачевский, либо – не хватало стратегического понимания момента, но он превысил свои полномочия и воспротивился включению Конармии в Варшавскую группу. Тухачевский был обескуражен и обозлен, между ним и Сталиным происходили горячие споры. Но в армии действовал строгий приказ: ни одно решение не может быть принято командиром без согласия комиссара, в этом случае – без согласия Сталина. Командарм Буденный вынужденно подчинился Сталину и отказался идти с Тухачевским на штурм Варшавы.

В среде командиров это вызвало недоумение. Решение Сталина удивило и огорчило их, они ждали, что их пошлют на Варшаву, и были готовы идти с Тухачевским. В тот день Павел Берг случайно встретил Тухачевского в штабе. Он, как многие, верил в победную звезду «русского Наполеона» и сочувствовал ему. Молодой боец подошел, вытянулся в струнку и сказал: