Записки старой легавой

Легавая:

– И мы за российские березки, но где вы видели «деревенского охотника», смакующего французский коньяк под «гавану»?

Шарик:

– Это – гротеск. Профессиональный прием-с.

Люська не выдержала подобного издевательства:

– Слушай, графоман блохастый, на каком-таком закате ты «…наблюдал облака цвета ливера»?

Шарик (невозмутимо):

– Во сне. Вкусная метафора. Для посвященных.

Люська аж заскрипела зубами от гнева:

– Нет. Он меня доконает!

Шарик:

– Не разделяю вашего смущения. Вот у Владим Владимировича Маяковского, например, облако и вовсе «в штанах».

Сраженная таким аргументом Люська забилась в истерике. Она каталась по цветочной клумбе, давя коллекционные лилии и пионы. Даже искушенная в литературных диспутах легавая не нашлась, что возразить наглому дарованию.

– Этот раунд за мной, – решил довольный Шарик и с достоинством покинул обескураженных подруг.

На следующий день к нему подошел Тузик и спросил:

– Ты не в курсах, чё там случилось с нашими подругами с писательского участка?

– А в чем, собственно, дело?

– Да я сегодня дважды проходил мимо, так они весь день сиднями сидят под навесом, обложились горами книг, еда не тронута. Будто не в себе.

– Волшебная сила искусства, братан. Страшная штука. Так-с…

Светский раут

– Алло. Люсьен?

– Мда. У аппарата, – спаниелька приподняла бровь и поджала губки.

– Что так официально? – поинтересовалась подруга.

– Ах, это ты, – Люська притворно вздохнула, – да понимаешь, звонят тут всякие оболтусы, от дела отрывают.

– Кто ж такие?

– Ну, Шарики там, Тузики…

– А Терминатор?

– Он, – шерсть на Люськиной холке вздыбилась, – он прислал эсэмэску, мол, жутко занят, дел по горло, приехать не могу.

– Причина, Люсьен, вполне уважительная. Сама знаешь: у мужчин работа на первом месте.

– Знаем мы эту работу, – Люська покрутила свободной лапой в воздухе, причем средний палец неприлично оттопырился. – Все врет. Собака!

– А производил вполне приличное впечатление.

– Все они одинаковые. Одно слово – кобели.

Обе вздохнули в этот раз вполне искренне.

– От каких дел тебя отрывают, позволь поинтересоваться?

– Да это я так, для красного словца. Дела… Какие могут быть дела до официального открытия охотничьего сезона? Раньше хоть разок-другой с хозяином браконьерить удавалось, а сейчас, – Люська сконстролила трагическую гримасу – рассаду охраняю, сто лет она нужна…

– Как я тебя понимаю, – соврала легавая (ее хозяин покупал рассаду по дороге).

– А что, есть предложения? – Люська, не будь дурой, учуяла-таки подвох.

– Да не то что бы нечто конкретное, – чертила ногтем по дорожке подруга, – просто, думала, посидим, музыку послушаем…

– Врет старая, – определилась Люська. – Статистка нужна, мужскую компанию разбавить. А то мы все такие интеллигентные… Одной с несколькими ухажерами – не комильфо. Эх, знали бы они…

Но вслух сказала:

– Я в растерянности: на кого помидоры несовершеннолетние оставить? Разве что на полчасика…

– Буду ждать к семи. Просьба, не опаздывать, – легавая с удовлетворением отключилась. – «Дела» у нее… Небось, Шарика высматривает, – и театрально запричитала: «Ой, да все очи высмотрела! Глазки да выплакала!»

– Не боись – не опоздаю! – буркнула спаниель в немой телефон. – Кого интересно кокотка старая в этот раз подцепила? Уж, вроде, я всех знаю…

Люська боролась с желанием прийти пораньше:

– Можно за углом покрутиться – мол, так, погулять вышла и пропасти новых гостей.

– Алло. Люсьен? – легавая тоже не первый день кукурузу охраняла.

– Я, – притворно запыхавшись.

– Заходи, как освободишься. Гости уже у меня.

– Ну, сука … – поперхнулась Люська, – недаром – легавая.

Откашлялась, и в трубку: «Хорошо, хорошо. Как только, так сразу».