Тюрьма, зачем сгубила ты меня?

– Постой! – окликнул ее Сизов. – Хоть чаю на дорогу попей.

– Чаю? – остановившись, спросила она. Обернулась к Андрею, вымученно улыбнулась.

– Тогда лучше кофе.

– Прошу!

Переступив порог, она застыла, словно в раздумье: идти дальше или не идти. С какой-то обреченностью повела рукой и сделала шаг вперед. Как будто ей нечего было терять.

– Да ты не бойся, я не обижу, – заверил ее Андрей.

– Все так говорят...

В прихожей она остановилась, прислушиваясь.

– Ты чего такая пугливая?

– Ты один?

– Уже нет. С тобой нас двое.

– Лучше я пойду...

– А запах чувствуешь? – подзадоривая, улыбнулся ей Сизов. – Омлет с ветчиной. Только что с пылу-жару...

– Омлет? Пахнет вкусно. – Сглатывая слюну, девушка глянула в сторону кухни.

– Там как раз на двоих.

– Ты меня дразнишь.

– Нет, я тебя угощаю.

Он мягко коснулся ее плеча, призывая снять пальто. Она послушалась. Осталась в кофточке нежного персикового цвета, в короткой черной юбке. Нагнулась, чтобы снять ботфорты на тонком высоком каблуке.

Андрей не был большим знатоком женской моды, но мог отличить дорогую обувь от дешевой. И от него не ускользнуло, что ее сапоги стоят гораздо больших денег, чем пальто.

– Это совсем не обязательно, – сказал он, осторожно посматривая на ее спину, заметно сужающуюся книзу.

Красивая у нее спина, талия тонкая...

– Как скажешь, – она разогнулась, тряхнув мокроватыми после снега волосами.

– У тебя фен есть? – уже на кухне спросила девушка.

– Нет. Не пользуюсь. Стрижка у меня, как видишь, короткая.

– А что, в этом доме не водятся женщины? Она с интересом смотрела на Андрея.

– Нет. Жены нет. Сестры нет. Мама живет отдельно.

– Ты не говоришь, ты рапортуешь, – оттаивая, улыбнулась девушка. – Прямо как мой папа... Он у меня тоже военный. Был.

– Что, значит, был?

– Умер. Уволился со службы, загрустил и умер. Ничем никогда не болел. Но сгорел за два года...

– Бывает, – со знанием дела кивнул Андрей.

Он и сам знал несколько случаев, когда вышедшие на пенсию офицеры умирали от тоски по службе. Жить бы да радоваться, ан нет...

– Да, кстати, меня Олеся зовут... Если тебе интересно.

– Интересно. Очень. А я – Андрей.

– И где твой обещанный омлет с ветчиной? – уже совсем раскрепостившись, улыбнулась девушка.

Ела она с аппетитом, но медленно, изящно управляясь ножом и вилкой. Андрей посматривал на ее руки – кожа нежная, полупрозрачная, пальцы длинные, наращенные ногти накрашены под цвет губ.

Кофе он приготовил в чайных чашках. Обычный растворимый «Нескафе» залил кипятком, сыпанул на блюдце рафинадных кубиков, вскрыл и поставил на стол банку со сгущенным молоком. На выбор – чем хочешь, тем и подслащай. Нехитрая процедура.

– А ты кофе не варишь? – как бы между прочим спросила Олеся.

– Увы. И кофейных чашек нет. Еще не обзавелся.

– И не обзаведешься. Пока не... – Олеся замолчала, не договорив.

И Сизов не стал настаивать на продолжении.

– Холостяцкая у тебя квартира, – отпив глоток, сказала девушка. – Но уютно.

– Это потому что здесь тепло. А на улице холодно.

– Холодно, – расстроенно кивнула она. – Очень.

– А ты сама откуда?

– Оттуда, – кивнула Олеся в сторону Москвы. Немного подумав, добавила: – А если точней, с Украины. Из Донецка.

– Почти Россия.

– Почти – не считается, – невесело усмехнулась она. – Поэтому в Москве мы все равны. Что украинцы, что таджики – все одно... Только ты не подумай ничего.

– А что я могу думать?

– Ну сложился же стереотип, что если с Украины, значит, проститутка...

– Не знаю.