Дневник, 1917-1921

. Они сразу водворяют будущий строй на месте капиталистического. Они объявили «власть пролетариата и крестьянства», но это, конечно, только номинально. Фальсифицируя и насилуя выборы, они стремятся сделать все декретами и приказами, т. е. приемами мертво бюрократическими. Лозунг привлекает к ним массы, которые склонны в общем признавать «власть советов». Но явные неудачи в созидательной работе раздражают большевиков, и они роковым образом переходят к мерам подавления и насилия. Им приходится вводить социализм без свободы. Они повторяют формулу самодержавия: сначала успокоение, потом свобода. Они задавили печать и самоуправление (деникинцы признавали и то и другое в большей степени), они чувствуют, что и рабочая среда теперь далеко не за них, и им роковым образом приходится брести все глубже и глубже в заливающих их движение волнах насилия и себялюбия. Воровство в их учреждениях страшное.

Просматривая газеты, оставшиеся после деникинского господства, я наткнулся на заметку: «Демьян Бедный жив». В газетах появилось известие о том, что поэт Демьян Бедный расстрелян при захвате деникинцами Полтавы, «Беднота» опровергает это известие. По словам газеты, «Демьян Бедный благополучно здравствует и находится в Москве»

(«Утро юга», 3 окт. 1919 г. № 219–247).

Это одно из злодеяний деникинской контрразведки. В кад‹етском› корпусе содержались несколько человек, в том числе н.-с. Рыбальский. Потом он мне рассказывал, что всех заключенных в кад‹етском› корпусе было четверо, в том числе молодой еврей, толстовец, безобиднейший мечтатель, которого подозревали в том, что он – Демьян Бедный. Кроме Рыбальского – всех остальных расстреляли… Кажется, впрочем, что за самовольные расстрелы в первые дни члены самозваной контрразведки были отстранены.

«Утро Юга», 3 окт. 1919, № 219–247.

«Демьян Бедный жив».

Харьков (Киб.) 30-9. «„Беднота“ опровергает появившееся в газетах сообщение о расстреле добровольцами при захвате Полтавы поэта Демьяна Бедного. По словам газеты, Демьян Бедный благополучно здравствует и находится в Москве»[48 - Вырезка из газеты, вклеенная в дневниковую тетрадь.].

21 января 1920

Сегодня в полт‹авской› газ‹ете› «Власть Советов» напечатано в телеграммах о снятии блокады с советской России:

Харьков, 19-1. Тучи рассеиваются. Союзники снимают блокаду. Близок час перехода к созидательному труду. Успехи Красной армии – лучшее средство для воздействия на буржуазные правительства всех стран, капиталисты уважают только силу. Теперь, когда мы доказали свою мощь, они идут на уступки. Взвившийся над Ростовом и Новочеркасском красный флаг, окончательное убеждение союзников в непобедимости Советской Республики, заставило их снять блокаду с России. Наступает новая эпоха в жизни Республики и для рабочих и крестьян. Слава освободительнице трудящихся Красной армии[49 - Вырезка из газеты, вклеенная дневниковую тетрадь.].

В другой телеграмме агентство Стефани сообщает из Лондона, что верховный совет, с целью оздоровления внутреннего положения России, разрешил товарообмен между русским населением и союзными нейтральными странами. Далее говорится, что этот результат достигнут «благодаря категорическим переговорам между (большевистским уполномоченным) Литвиновым и английским представителем Огреди».

В связи с этим стоит известие о том, что Наркомюст (Народный Комиссар Юстиции) обратился ко всем городским губ‹ернским› трибуналам, а также к местным органам Вчека (военных чрезв‹ычайных› комиссий) с телеграммой, в которой, во исполнение постановления сов‹ета› нар‹одных› комиссаров и Вцика (?)[50 - Знак вопроса у автора.] от 17 янв‹аря› 1920 г. об отмене высшей меры наказания, предлагает всем городским, губернским, а также верховному Вцика трибуналу приостановить с 17 янв‹аря› приведение в исполнение приговоров о расстрелах, войдя немедленно в обсуждение вопроса о замене репрессий принудит‹ельными› работами.

27 января

«Власть Советов» в № 20 (35) сегодня печатает статью «Смертная казнь»:[51 - Пометка карандашом на полях: «Расстреливают».]

«Всеросс‹ийский› Центр‹альный› Исполнит‹ельный› Комитет, констатируя полный разгром Контрреволюции на всех фронтах, постановил лишить В.Ч.К. и ее местные органы права самостоятельно приговаривать к расстрелу всех тех, кто содействует контрреволюции».

Указав на то, что «Советская Украина должна внимательно отнестись к решениям своей старшей сестры», – газета полтавских большевиков ставит вопрос: «тождественны ли условия, в которых проходит гражданская война в России и на Украине». Ответ: не тождественны. «В России бандитизм отдельных группок и лиц отошел в область преданий еще в 1918 году. Спекулянты значительно сократили свои аппетиты и обессилены». На Украине иное: «бандитизм еще продолжает жить; от него стонет и город и особенно село. Его нужно искоренять безжалостной рукой». Поэтому полт‹авский› губревком, обсудив положение Всеукр‹аинского› ревкома, постановил:

«Считая соверш‹енно› правильным и своевременным постановл‹ение› В.Ц.И.К. о лишении права В.Ч.К. применять расстрелы как высшую меру наказания по отношению к контрреволюционерам, Полтавский Губревком, учитывая разницу условий, в которых протекает гражд‹анская› война в России и на Украине, высказывается за сохранение этого права для Укрчека в отнош‹ении› бандитов и спекулянтов».

К сожалению, так‹им› образом, смертная казнь все-таки хотя бы для бандитов остается в области «административного порядка», и Ч.К., быть может, попытается смешать в иных случаях контрреволюцию с бандитизмом. Но все же – это мера важная и большевизм первый подал пример хотя бы смягчения смертной казни.

В том же No есть отчет о губернской конференции К.П.У. (коммунист‹ической› партии Украины). Принята резолюция по докладу Дробниса. В ней признаны сделанные ошибки: «Мы не смогли опереться на часть крестьянства, преданного нам». «Мы бедняку деревни не дали ничего. Мы не снабдили его землей, отнятой у помещиков, и сами ее не обработали. В то же время мы сильно задевали середняка, не допуская его в органы сов‹етской› власти». «Мы не считались с националистическими стремлениями части укр‹аинского› середняка и часто своим неумелым поведением отталкивали его от себя, и, когда настала решительная минута, – мы оказались слабы». Ввиду всего этого предлагаются разные меры, в том числе (п. 2): «Не уделять так много места в своей агитации вопросу о коммуне и не настаивать на ее организации, так ‹как› не знающее общинной обработки земли укр‹аинское› крестьянство весьма враждебно относится к организации коммуны».

п. 3 Для того чтобы дать возможность середняку принимать деятельное участие в советском строительстве, нужно прекратить организации комбедов и управление на месте вести при помощи сельских советов.

В примечании к этому пункту говорится, что при выборах надо проводить своих сторонников (коммунистов) осторожно, чтобы не раздражать понапрасну середняка. Нужно помнить, что с средняком надо жить в мире. Правда – прибавляет доклад – это не должно выражаться в средняколюбии и считать своей опорой середняка мы не должны (!).

п. 5. Заставить советское хозяйство помогать середняку инвентарем, семенами и рабочей силой (?) и наблюдать, чтобы совхозы не практиковали крепостнических приемов эксплуатации.

п. 9. Путем борьбы с злоупотреблениями властью показать крестьянской массе беспристрастие Рабоче-крест‹ьянского› правит‹ельства› и его заботу о середняке, вместе с тем не ослабляя твердости власти по отнош‹ению› как к самому середняку, так особенно к кулаку (?!).

п. 11. Осторожно проводить декреты об отделении церкви от государства.

Вообще, во всем пока еще чувствуется двойственность. Нужно привлечь симпатии середняка, но опираться на него не следует. Не нужно злоупотреблений властью, но нужно показать ее твердость по отношению к середняку и кулаку… Таким образом середняк все-таки оставляется в подозрении, дальше говорится о назначении вол. организатора, которого задачи между прочим: 1) Организовать беднейшее крестьянство в партийные ячейки; 2) Распространить их влияние на середняка (!). 6) Принимать деятельное участие в выборах в сельский совет и стараться провести в него представителей сельской бедноты и не допустить туда кулаков. 9) Стараться поставить коммунистическую ячейку авторитетным органом деревенского пролетариата… Таким образом, на обязанность советского чиновника возлагается вмешательство в выборы и… то самое, против чего предупреждает в начале п. 2-й.

Во всяком случае и здесь видны первые признаки рефлексии и сомнений в том, что до сих пор считалось бесспорным. Правда, это у нас, в Полтавщине, где вообще большевики проявляли большее благоразумие и умеренность, чем, например, в Харькове и Киеве.

29 января

Вчера во «Вл‹асти› Советов» напечатаны от имени Всеукр‹аинского› Револ‹юционного› Комитета (голова Петровский

, члены Затонский

, Мануильский

, Грiнько

, Терлецкий) и от Технич‹еского› Ком‹итета› по земельным справам при Всеукр‹аинском› Наркоме (голова Викторов) «основные початки организации земельноО справи на Украiнi>. В ней объявляется полная экспроприация помещичьих хозяйств без выкупа (все земли нетрудового пользования: частновладельческие, монастырские, церковные, казенные и т. д.). При этом все трудовые хозяйства без различия категории и населения (бывшие козаки, крестьяне-собственники, госуд‹арственные› крестьяне и т. д.) и без различия формы землепользования (общинная, подворная, хуторская, отрубная и т. д.) продолжают вольно пользоваться своей землей без всяких ограничений (Вл‹асть› Советов, № 21(36), 15/28 янв. 1920).

Мера эта, успокаивающая всех крестьян-собственников, должна, кажется, сильно укрепить советскую власть, если ей удастся провести реформу без злоупотреблений и сколько-нибудь умело, впрочем, все это, во 1-х, сбивчиво. Статья написана по-украински, изложение сбивчиво, и я не уверен, что мое толкование правильно. Это во 1-х. Во 2-х, есть ли наличные силы для бескорыстного проведения такой огромной реформы или – все это поведет только к расхищению сильными земельного фонда?

28 января/10 февраля 1920

Сегодня открылась „беспартийная конференция“. Официальная газета делает все, чтобы на эту беспартийную конференцию попали по возможности одни коммунисты. В целом ряде статей она обливает ядовитою грязью доноса меньшевиков, которые, по-видимому, имеют влияние на умы рабочих. По-видимому, многие рабочие начинают или даже давно начали понимать, что наладить производство на коммунистич‹еских› началах не так легко. Уже ранее мельничные рабочие вели с Дробнисом борьбу за то, чтоб им предоставили самим установить нормальные условия с владельцами, отказываясь взять мельницы в свое заведование. „Что мы с ними станем делать?“ – спрашивали они. – „Ни зерна, ни кредита для его получения у нас нет“. И они не верят в исполнимость большевистских обещаний. Для „теоретиков“ всемирной революции это – вопрос выкладки и теории. Для рабочих – вопрос существования, и они не желают возложить себя и свои семьи на алтарь проблематической всемирной революции.

Теперь то же сказывается у ж‹елезно›дор‹ожных› рабочих. Вчера (7 лютого, № 30/45) напечатана статья Козюры „Железнодорожное болото“. Она проникнута мрачной ненавистью к меньшевикам. Меньшевики заявили себя сторонниками советской власти, но требуют значит‹ельного› изменения курса. „Сторонники“ сов‹етской› власти, – иронически начинается статья, – радуются. Меньшевики Берковичи, петлюровцы, гетьманцы и просто черносотенцы, словом, вся контрреволюционная сволочь ликует вовсю»… В этом тоне вся статья, вызванная тем, что у железнодорожников коммунисты на беспартийных выборах потерпели решит‹ельное› поражение. Между прочим, меньшевики были против выбора на беспарт‹ийную› конференцию красноармейцев. «Кстати, – пишет автор по этому поводу, – об этом должны знать красноармейцы, которых эта трясина не пожелала видеть на беспарт‹ийной› конференции, криками „браво“, „правильно“ и аплодисментами она ответила на предложение меньшевиков и этого политического прохвоста и проходимца Олейникова исключить представителей Красной Армии красноармейцев из рядов конференции. Красноармейцы должны это помнить и на Конференции заявить этим шкурникам и предателям: „Всем, кто идет против участия Кр‹асной› Армии в политич‹еской› и государств‹енной› жизни Республики нет места в рабоче-крестьянских рядах. Тот изменник и предатель“».

Так идет подготовка к «беспартийной конференции». И это уже не первая статья, может быть только самая озлобленная и грубая. И ранее появлялись статьи в том же тоне. И говорят, что вдохновляются они м‹ежду› прочим Дробнисом, человеком, по-видимому, искренним и недурным, но все более зарывающимся на пути, который, как это бывает всегда, ведет к обострению вражды между людьми близких взглядов. В миниатюре это повторение той взаимной вражды, вызвавшей потоки крови, в которых захлебнулась французская революция 1793 года. С литературной точки зрения положение таково: официальный орган пользуется монополией слова. Все остальное задушено. Меньшевикам нечего и думать о своем органе. Если бы в свое время все независимые органы были воспрещены (как об этом думал когда-то Алекс‹андр› II под конец царствования) и если бы при этом правительственные органы обливали грязью и доносами всякую оппозицию, – то положение этой печати и ее свободы было бы то, что мы видим теперь и чего большевистские деятели, по-видимому, не стыдятся.

Казалось, являются признаки отрезвления, но, очевидно, это оптимистическая ошибка. 3 февраля в «Радянськой Владе» (так порой именуется по-украински «Власть Советов») напечатано известие, что на вопрос Губюротдела 31 января(31-го ciчня) «одержана вiдповiдь вiд предсiдателя Реввоентрибуналу 14 армiи що постанова В.Ц.И.К. (всеросс‹ийский› центр‹альный› исп‹олнительный› Ком‹итет› про отмiну смертноi кари на военнi революцiинi трибунали не росповсюжуеться до особливого распоряжения». (Рад‹янська› Вл‹ада›, 3 лютого, 1920 г., № 24–41). Через три дня (6 февраля) № 29–44) в той же газете напечатано правит‹ельственное› сообщение «о применении высшей меры наказания на Украине», в которой сообщается, что Всеукр‹аинский› Револ‹юционный› Комитет, обсудив вопрос о применении высшей меры наказ‹ания›, т. е. расстрелов по приговорам Чека и Ревтрибуналов, нашел, что в России эта мера вызвана победами над контрреволюцией и бандитизмом. Что этих условий на Украине еще нет и что поэтому Всеукр‹аинский› Рев‹олюционный› Комитет «не может остановиться ни перед какими мерами, вплоть до применения системы кр‹асного› террора». Кончается этот документ заявлением, что укр‹аинский› рабочий народ должен знать, что тяжелые репрессии навязываются исключит‹ельно› свергаемой буржуазией и ее преемниками. Пример России показывает, что эти тяжелые меры отменяются, как только укрепл‹ение› власти рабочих и крестьян считается завершенным. Подписано: председ‹атель› Всеукрревкома Петровский, члены ревкома Затонский и Гринько. Затем еще Кокарский и Ермощенко

. Секретарь Мазур.

Раковского тут нет.

Вчера было известие, что т.т. Раковский, Владимиров

и Чубарь

включены в состав Всеукрревкома (телегр‹амма› от 7-го февр‹аля› Радянська Влада от 9-го февр‹аля› № 32–47). Значит, председателем уже не состоит.

5/18 февр‹аля›

Начинается! Ко мне уже опять бегут с просьбами заступничества. Первая пришла родственница брата знаменитого Судейкина

, арестованного Ч.К. Я был тогда нездоров, и кроме того, дело, по-видимому, не важное. Я сказал, что не могу сейчас ничего сделать, так как еще даже после приезда не успел оглядеться. Кроме того, Ч.К. теперь не имеет права смертной казни и, значит, дело пойдет в суд‹ебном› порядке. Время есть. Она поблагодарила и ушла. Встретив потом мою знакомую, она при ней стала рассказывать, что Короленко ей сказал, что он «хлопочет только за большевиков». Немир‹ов›ская сказала ей прямо, что Короленко ей этого сказать не мог. – «Ну, в этом роде…» И в этом роде ничего не было.

Потом пришла Рашель Лазар‹евна› Кудерман. У нее и у мужа реквизировали кварт‹иру›, «в 24 минуты», не дав ничего вынести. Кудерманы известные предприниматели по почтовой гоньбе, порядочные кулачки, и мне нарушать свой режим для этого имущественного дела тоже не хотелось, тем более что они, конечно, припрятали большую часть. А пожив у Яковенка в санатории, я убедился, как глубоко я поражен серд‹ечной› слабостью, и мне ясно, что ходить чуть не ежедневно в Ч.К. мне прямо невозможно.

За этими первыми ласточками последовали другие. Действует опять подлый донос. И наконец вчера пришла В. С.Фрейдин с сообщением, что трех человек Ч.К. уже приговорила к см‹ертной› казни! Полтавская Ч.К. постановила казнить, и приговор пошел на утверждение в Харьковскую Ч.К. Она начала меня немного «оплетать», но на мой прямой вопрос и заявление, что из ее сбивчивого рассказа я ничего не пойму, – сказала прямо, что они виновны в спекуляции и взятке, данной начальнику кременч‹угской› Ч.К. (он тоже к чему-то приговорен). Я согласился написать Раковскому: дела не знаю, спекуляция явление отвратительное, но – неужели чрезвычайки обратят в ничто «гуманные» заявления большев‹истского› правительства и опять будут повторяться бессудные расстрелы. Брат ее (или Бунича) едет в Харьков и свезет мое письмо. Раковский, впрочем, теперь является заурядным членом ревкома… Говорят, впрочем, что начальником харьк‹овской› Ч.К. состоит приличный человек и принципиальный противник кр‹асного› террора.

5/18 февр‹аля›

Приходили 3 гимназистки. Потом Ал. Ив. Рощина и Анна Конст. Ганько. Арестована начальница гимназии Нат. Алекс. Старицкая. Преступлений много: не сдала вещи своего уехавшего с деникинцами брата, сохранила Деникин‹скую› печать в гимназии и т. д. Нужно сказать, что эта семья при деникинцах проявила чрезвычайное бессердечие к детской колонии, бывшей у них в имении: выселили из большого дома сначала во флигелек, потом – и оттуда. Та же Нат. Алекс. приходила ко мне с такими претензиями и таким тоном, точно у них поселены какие-то нечистые животные. При объяснениях с Софьей, когда она сказала, что едет в Ростов, чтобы выяснить вопрос о колониях, старуха чрезвычайно язвительно заметила: «Конечно… Отчего не проехаться»… Выселение из имения коснулось и больной учительницы… Вообще – люди не ахти… По справкам Марии Леоп. Кривинской, жена Баскакова сообщила, что дело Старицкой не серьезно и ее выпустят скоро. С другой стороны, говорят, что чрезвычайка «приговорила» ее на 6 месяцев «концентрационного лагеря». Иначе сказать – тюрьмы. Мы стараемся сделать, что можно. Говорят, дети ее любят.