Родственник дьявола

– Она заслуживает хороших дамских аксессуаров! – и он ринулся в сторону торгово развлекательного центра Маскарад.

В мире кож ему предложили несколько видов, разных дамских сумочек, но они все были среднего качества и к тому же низкие цены его смущали. Он попросил их все убрать и дать что-нибудь посолиднее. Тогда ему подвели к стенду с дорогими сумками. Клаус моментально глаз положил на дорогую красивую сумку.

– Это Анаконда, производства Швейцария, – сказала продавец.

– Ну и что? – ответил он.

– Она дорогая!

– Выписывайте чек, – мягко потребовал он.

Продавец саркастически улыбнулся ему и отправила Клауса на кассу, а он пока шёл до кассы, подумал:

«Это хорошо что я непохож на состоятельного господина. Зачем привлекать к себе внимание? Знали бы они, что я не бедный человек, тогда винтами бы весь центр крутился вокруг меня. Но свой гардероб в любом случае нужно усовершенствовать, на все времена года».

Анаконду ему упаковали в фирменную коробку и он приятным чувством пошёл в кафе. Долго он там рассиживаться не стал, так, как через витражные стекла пробивались лучи солнца. Зингер вышел на улицу. Погода действительно восстановилась, асфальт был сухим и небо чистым, что говорило, гроза мимо прошла. Солнце по-прежнему щедро одаривало своими лучами город. Ему не терпелось порадовать покупкой свою любимую женщину и он решил прямо сейчас навестить её. Взяв такси он добрался до больничного комплекса. Поднявшись по ступенькам до второго этажа он нашёл приёмную главного врача. Там за столом секретаря сидела молодая девушка в белом халате. Клаус сразу обратил внимание на её толстую косу с вплетённой в неё золотую ленту и несколько нанизанных на пальцы рук аккуратненьких золотых колечек. Всё это так мило гармонировало с её обликом, что ему хотелось подольше посмотреть на девушку. Он без разрешения сел напротив и одарил её своей фирменной улыбкой. Она заметив, что гость уделил её безмолвное внимание, ответила ему своей улыбкой и тут же спросила:

– Вы к главному врачу?

– Да я к ней, – ответил он, – я насчёт трудоустройства. Мы с ней уже предварительно обговаривали этот вопрос. Скажите, что её ожидает Клаус Зингер.

Секретарь зашла в кабинет и через считанные секунды открыла перед ним дверь, а когда он зашёл туда, то плотно прикрыла её.

Ольга не дала ему слова вымолвить, а принялась его успокаивать:

– Совсем дорогой себя законспирировал. Не опасайся ничего, если я не боюсь, ты то чего волнуешься? Никто мне не вправе указывать с кем мне жить. Справка твоя готова и мою просьбу насчёт тебя одобрили. А Волгу сказали, давно было пора списать.

К этому сообщению он отнёсся без видимой радости. Ему было всё равно, примут его в это учреждение или нет? Он знал, что Ольгу от административных нападок он всегда убережёт. Клаус положил перед ней нарядную коробку, и сказал:

– Я беспокоюсь за твою работу. Выкинут с такого важного места и опять пойдёшь рядовым врачом работать.

– Я уже начинаю сожалеть, что согласилась на эту важную должность, – задумалась она. – Здесь я отупею и потеряю профессиональную квалификацию. Поработаю немного, оценю ситуацию и если сильно будет невмоготу перейду заведующим терапевтического отделения. В этой ситуации я амбиции не буду проявлять.

Она покосилась на упаковку и спросила:

– Что это?

– Я думал ты в первую очередь поинтересуешься этим «ЧТО». А ты мне про конспирацию начала лекции читать. Посмотри?

Она развязала ленту на коробке и вытащила из неё дамскую сумку. Взяв её в руки, у неё зрачки округлились и она рухнула в кресло схватившись за сердце:

– Ты знаешь, что эта «Анаконда» бешеных денег стоит?

– Знаю, но ты для меня стоишь ещё дороже. Дорогим женщинам, нужно дарить дорогие подарки!

Она была сражена таким вниманием и щедростью любимого мужчины. Подобных подарков ей никто и никогда в жизни не дарил. Отойдя от внутреннего эмоционального взрыва, Ольга взяла в руки сумку и прижала её к щеке. После чего подошла к Клаусу обвила его шею и поцеловала в губы:

– В больнице все умрут от зависти от такой красоты, – задыхаясь сказала она. – А если они узнают, что презентовал мне анаконду мой тайный муж и новый водитель будет мощнейший взрыв. Поэтому ты сумку оставь, а коробку забери. По дороге выкинешь в контейнер около ворот.

– Я пока ещё не твой водитель, – сказал он.

– Нет дорогой с сегодняшнего дня тебе уже в табеле проводят восьмёрки. Ты просто отправлен мною в командировку для перегона своей машины. Вечером дома дашь мне трудовую книжку и напишем с тобой заявление. И ещё хочу тебя предупредить, мой уже бывший водитель Леонид Воротынцев, до нашей больницы, работал водителем в криминальной милиции Железнодорожного района. Мужчина замечательный по всем статьям, но очень словоохотливый. Будь с ним сдержан и не показывай своёго негативно – враждебного отношения к работникам правоохранительных органов.

Любуясь ей, он не совсем придал значения её последним словам и только выйдя от неё ему поступил звонок в мозг:

«Начальником криминальной милиции в прошлом был Калина».

– Это не предостережения для меня, а счастливый случай, – обрадованно сказал он. – Судьба благоволит мне! Словоохотливого водилу я смогу разговорить и сделаю из него настоящего болтуна.

Шаг к изгнанию

Дома Зингер написал заявление и положил перед ней трудовую книжку. Обняв её сзади, на ухо сказал:

– Приду домой под утро. Не волнуйся, мне нужно в моей квартире кой-какие организационные дела поделать и пригнать от Глеба машину. Она хоть и в идеальном порядке, но технический осмотр нужно ей сделать. Всё-таки отныне рядом со мной будет сидеть не обыкновенная домашняя фиалка, а сложноцветная, разнообразная, отличавшая от других цветков своим великолепием хризантема.

– Мне очень приятно слышать от тебя такие оригинальные комплименты, – сказала она, снимая с себя халат. – У опытного женского глаза есть примета: чем больше сыпят мужчины комплиментами, тем больше у них в запаснике женщин. Ты меня за три недели избаловал ими. Я у тебя и изюминкой была, Афродитой, берёзкой, а сегодня я стала хризантемой. Ты сегодня в пух и прах разбил эту примету, потому что я точно знаю; у тебя кроме меня никого нет.

– Оленька, конечно ты права, – заблестел он своей улыбкой. – Ты для меня воздушный десерт, которым я буду наслаждаться пока во мне силы не иссякнут. Мне никто не нужен кроме тебя. С тобой я витаю в облаках. Хочу заметить тебе; эта банальная примета касается тех мужчин, которые зазубрили несколько комплиментов и щеголяют ими для соблазна. Я же хризантемами очень долго занимался помогая дочери. И вообще тебе достался умный и талантливый во всём мужчина! – пошутил он.

– Ты меня каждый день чем-то удивляешь, – сказала она.

– Буду удивлять и дальше, а сейчас мне пора. Не скучай и не беспокойся, я постараюсь обернуться быстро.

– Я уже скучаю, – проводила она его до дверей и поцеловала в щёку.

После чего она выключила свет и подошла к окну. Дождалась когда он вышел из подъезда, и проводила его взглядом когда он скрылся за углом соседнего дома. Настенные часы с фосфорным циферблатом показывали двадцать три часа. Она распахнула одеяло и легла на кровать. Клаус тем временем направился на свою квартиру. С тех пор как он освободился, квартира так и оставалась не убранной и одинокой. Так, как после бани он попав в сердечные объятия нежной женщины, он всего второй раз посетил квартиру. Он понимал, что квартирой надо заниматься, может даже пустить жильцов на какое-то время. Но сейчас ему было не до домашних хлопот, считая что текущее время для него сравни медовому месяцу. Свою женщину, свалившуюся внезапно на его счастье, он неистово любил и боготворил.

Свет в квартире он не стал включать, а включил точечный фонарь. Подойдя к платяному шкафу, он лучом пробежался по своему старому гардеробу. Выбрал чёрный джинсовый костюм и тёплую фланелевую рубашку, во что сразу и переоделся.

Порывшись на верхней полке, отыскал свои тонкие кожаные, без подкладки перчатки, многие годы служившие ему верой и правдой для незаметных визитов в закрытые двери. Это были его неизменные и неодушевлённые союзницы, не имевшие ни одной судимости. Он поднёс их носу, перчатки издавали застойный запах гардероба.

– Хватит, девушки отдыхать, пора и поработать, – сказал он перчаткам и засунул их в карман джинсовых брюк.

В этом же шкафу он нашёл несколько головных уборов разного цвета и бутафорские очки в роговой оправе, которые моментально нацепил себе на нос. Посветив на лицо фонариком заглянул в зеркало и удовлетворённо хмыкнул. Затем он отобрал тёмного тона лёгкую кепку с большим козырьком. И не отходя от зеркала, мечтательно пожалел, что не шапку невидимку надел на голову, а маскировку для ночных криминальных операций. Убедившись, что он полностью экипирован для тёмного дела, взял из пакета два пузырька АСД и шприц. Посмотрел на часы. Стрелки часов приближались к цифре двенадцать. В двадцать четыре часа на проспекте обычно большие фонари отключались и освещение осуществлялось только от тусклых уличных фонарей, выполнявших больше не осветительные, а декоративные функции.

– А теперь можно идти к Глебу за машиной, – сказал он, – до двух часов мы должны управиться.

Он не стал пользоваться лифтом, а бесшумно спустился вниз по лестничным маршам. Погода была безветренная и тёплая и что его радовало, на небе было луны. Это совсем облегчало дело. При ней он на входе Юридического центра был бы как на ладони. Выйдя на мало освещённый проспект героям Курской битвы, он направился к Глебу. Это радовало и совсем облегчало дело. Он был уверен в себе, наперёд зная, что никаких преград не будет для него этой ночью.

Глеб к этому времени уже выгнал его Мерседес со двора и поставил его вдоль забора под недавно распустившейся сиренью. Сам же стоял держа во рту сигарету облокотившись на калитку и ждал Зингера.

– Готов? – спросил друга Глеб. – Всё-таки продолжительное время не ездил по городу. Я вот к примеру имея права, со своей культёй ни когда не сяду за руль. Для меня такая езда сравни ходьбе по канату среди небоскрёбов без страховки.

– У тебя другой случай, – ответил Клаус. – А я всегда готов. Навыки полученные нами в молодости не умирают.

А то может пешком рванём? – показал Глеб протезом руки в сторону проспекта.

Клаус улыбнулся и сев за руль, пригласил в машину друга: