«Я родился в России». Юрий Бернадский

Мякиной прельщая умы.
А после глядят с любопытством,
Ка долго продержимся мы. – Ю. Бернадский

Поэт Бернадский вызревал в недрах гордой Отчизны. В нем имеет явление необычный мировоззренческий опыт, собранный смыслом всей отечественной истории: «иррациональный патриотизм» Достоевского, «иррациональная вера» Тютчева, «иррациональная русская теплота» Толстого. У поэта это выражено метафорой «Прозренье»:

Когда казалось, – жизнь остановилась, —
Ни целей, ни дорог:
Хватило сил принять судьбы немилость
И Времени урок…
Соединив разрозненные звенья,
Пойму, что мир не плох…
И сокращение страданий-
Единственный к спасенью курс. – Ю. Бернадский.

В своих стихотворениях Бернадский выступает защитником идеи Величия и Благородства России. Знающим, что все испытания, которым подвергает она свою «таинственную судьбу» на протяжении тысячелетней истории, непременно решаются только в пользу его Отчизны:

И не грозит стране сиротство.

В любой проявится беде

Величие и благородство,

Без пафоса, простых людей…

Пусть отдано на поруганье,

Оболгано родное все…

Но к мерзости непривыканье

Нас от забвенья спасет. – Ю. Бернадский

Поэзия живая, зримая как художественная картина, плоскость, покрытая выразительными сюжетами и образами, объединённых единым художественным замыслом. Инсталляция нового поэтического стиля – «бернадский штиль»:

Как прожить без Расеи,
Где погост за селом?
Где веси и семьи,
Все – единым узлом. – Ю. Бернадский.

Стихи Ю. Бернадского сквозным продуманным мотивом реконструируют мифическую функцию позднейшей традиции русского фольклора увязывать защиту единой и неделимой сокровищницы человека – веры и души – с внешним оберегом, росссийской государственностью. Такое явление в современной поэзии редкое, похожее на идиллию, семантически увязываемую с легендой о неожиданном цветении папортника, близкое лингвинистически к «живой воде» в русских сказках.

В этом – похожесть поэзии Ю. Бернадского на высокие оды воспевателя мощи государственности М. Г. Державина и «запечатанность», «слитность» с духом А. С. Пушкина, вечевым непримирителем к уродцам терситам, злобой и площадной руганью исступленно, как в баснях Пильпая, хулящих Российскую империю.

У Пушкина: «…и ненавидите вы нас…// За то ли//Что на развалинах пылающей Москвы// Мы не признали наглой воли// Того, под кем дрожали вы?».

И – в строках Ю. Бернадского:

Одна, но чуткая душа
Мня ведет, судьбу верша.
И сердце верное
одна стучится в груди.
Пусть даже рвусь куда – то вдаль,
Одна – о Родине печаль… – Ю. Бернадский.

Сила стихов Бернадского – это сила подлинности, сила достоверности, сила души, которая, как у Радищева, «страданиями человеческими уязвлена стала», с полной верой сердца в бытие Бога и бессмертие души: «Все великое ходит по земле голубиными шагами…» (Из Ницше), то есть сердечной верой…

Поэзия бьет у него из всех недр духа, зачастую его собственная воля подчинена «поэтическому бунту», не совладевает с ним и оттого перед нами – вся глубина бернадской аполлонийской радости от самого факта Жизни: «Я от счастья пою…// Есть оно, или нет…» – Ю. Бернадский.

Стихи воодушевления, в них пульсирует, сверкает, искрится жизнь, долгая одиссея человека. В словах Л. Толстого это звучит так: «…у человеческой личности есть как бы своя душевная мелодия, которую каждый из нас носит повсюду с собой».

Стихийные формы Вселенной наполняются замечательным балансом между контрастными оттенками небесного и земного, за счет чего создается ощущение равновесия, активным продуманным предложением «Читай нас…», от которого нельзя отказаться тому, кто хочет достигать внутренней гармонии, – о ней, вплоть до рокового выстрела в грудь, мечтал М. Лермонтов:

Я тайный замысел ласкал,
Терпел, томился и страдал.
Он был похож на ветер ясный…

Поэзия поведения. Поэзия обстоятельств: «Между прошлым и будущим связь. // Переплавленный в знание опыт» (Бернадский). «Докуменальная» поэзия, поэзия не «лгунья» – в ней много гражданских стихотворений, отражающих всю тяжесть от страшных геополитических потрясений 1993 – 2000 гг., когда «делал клистер рассудку Голливуд» и «Россию тащили вверх… за ребро крюком» (Бернадский):

…нам несут «дары» данайцы – демократы.
И с совестью своей мы вновь ведем бои.
В пустые черепа стучать – не достучаться.
и честный человек в своей стране – изгой… – Ю. Бернадский

Они сыграли практически ту же роль в головокружительном переломе ума поколения Бернадского, какую сыграли каторга для Достоевского и крушения дела его жизни для Сперанского…

Стихи как обновление души («цивилизации» человека) заключенной в клети отупляющей действительности, обвитой жестким «змеем золотым» и избитой в кровь батогами лицемерия, что «близ него мне всегда казалось, что я слышу серный запах и в голубых глазах его я вижу синеватое пламя подземного мира» (фраза немца Вигеля о русском патриоте Чаадаеве); ответ на гламурное масштабирование современных «геростратов и иудов искариотов», – «бесы, что к казне близки, // Страну кромсают на куски»» (в гневном определении Бернадского).

Тени прошлого, «эстетика дерьма» (по Бернадскому), но вездесущи, всемогущи и всесильны. Они вокруг нас. Они бесцеремонно врываются в личный духовный мир. Используя власть, криминал, «черный нал», обман, насилие, шантаж, отбирают последнее, что есть у человека – Надежду: «И трижды Невского изгнал // Бунтующий народ» (Бернадский). Они крушат жизнь, разрушают память, стыд и совесть. Стремятся к одному: «… умножить потребление: // Бери от жизни все, и именно сейчас!» (Бернадский):

Мы к Родине глухи – о чем бы не просила.
Нет духа побороть к вину и блуду страсть…
Врагов как будто нет, а явный вред в избытке.
За чтобы ни взялись – все делаем не так.
Ни чести, ни стыда – реклама и агитки.
И хаос в голове. И на болоте флаг. – Ю. Бернадский.

Стихи – эстетическая и духовная квинтэссенция «погоне за выгодой», безудержному материализму: «На земле весь род людской // Чтит один кумир священный. // Он царит над всей Вселенной. // Тот кумир – телец златой» – «Фауст» – слова беса Мефистофиля.

«Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде „полынь“; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки» (Библ. Откр.).

Отсюда – и пастернаковская горечь на устах Бернадского:

…И искушает нас богатством вражья сила —
Не праведно нажить, а как бы где украсть…
Живем не для души, а чтобы от пуза есть. – Ю. Бернадский.

Но… взрывается бунинская звенящая струна, побуждающая произнести великое требование: «Не для пьяной потребы // Образ древней старины» (Ю. Бернадский). Вся интенсивность и острота ее такова, что Бернадский предстает поэтом напряженным, динамичным, «дерзким»: «Я не отдам страну // ромашко -васильковую // Ораве алчущих бессовестных жлобов…».

Он не отдыхает от Бога, он совершает требу, возжигает бунт вдруг во всех пределах России, требуя «страшное» от «оравы алчущих бессовестных жлобов… впавших в предательство и срам» (Бернадский) – дать Волю, Справедливость и Свободу гражданам, вручить им солидную идейную основу, глубокую, личную, как равным, возвеличивающую статус и вес нации и «…по заслугам воздающую //Подонкам и ворам» (Бернадский)…