Кандагар. Как все начиналось (взгляд лейтенанта)

Карт или хоть каких-то положенных кроков маршрута я не получаю, и поэтому его указание воспринимаю почти как «иди туда, не зная куда…»

Но у меня железная уверенность: полк я найду! Наверняка, такая уверенность была и у зампотеха…

Глава 4

На Герат!

Колонна выстроена: машины заправлены, имущество погружено, бойцы на местах. Дело только за ЗИПом: тентами, инструментом, шлемофонами.

Путь держу к складу ЗИП – одиноко стоящей на поле здоровенной палатке. Там суета: выдают ЗИП подходящим машинам. Встаю в очередь. Дела на складе идут споро, отлично налаженным конвейером: то, сё, пятое-десятое, расписался – отваливай! Расписался и отвалил. Со мной брезентовые тенты на каждую машину, инструменты и новенькие зимние шлемофоны, приятно пахнущие отлично выделанной овчиной. Предмет гордости каждого армейского водилы и предел мечтаний всех деревенских мотоциклистов. При виде учетной неразберихи на складе, у меня мелькает преступная жлобская мысль: а что если…? Прогоняю одну машину еще раз – и у меня на руках двойной комплект! Морально терзаюсь: как-то не по-замполитски. Но побеждает военный. Старый воин – запасливый воин.

Шлемофоны впоследствии стащили бойцы, а вот брезентовые тенты нас здорово выручили, став в Кандагаре временным жильем для солдат.

И вот я уже на КПП у пограничного наряда. Измученный ежедневной бесконечной вереницей машин, старший наряда устало требует список личного состава с номерами их военных билетов. Список солдат есть, номеров военников – нет. Время поджимает, близится вечер. На минутку скрывшись в люке, быстренько «от фонаря» пишу номера и отдаю список погранцу. И все! Даже людей не посчитали, хоть пол-Кушки вывози! И вот: шлагбаум поднят, ворота открыты. Открылась неприступная граница СССР! До обидного просто и прозаично. Где строгий испытывающий взгляд – рентген, где придирчивая проверка всего и вся, где мой, наконец, противный холодок под ложечкой? Словно пересек не границу великой страны, а проходную захудалого заводика, с вечно спящим вахтером!

Назад уже уходят бесконечные ряды колючей проволоки с КСП, начинается Афганистан. Оборачиваюсь напоследок… Любой бы оглянулся. Так вот они какие, неприступные рубежи нашей Родины, о которые поломали себе зубы шпионы и диверсанты! На ум сразу приходит знакомый с детства по книгам легендарный пограничник Карацупа со своей собакой. А теперь вот я, я вижу границу с другой стороны, теперь я по другую сторону «железного занавеса!» Это как обратная сторона Луны для миллионов моих соотечественников. Знают, что она есть, но увидеть ее, не став изменником Родины, большинству не дано. А тут тот же воздух, земля, вода. Оказывается, границы существуют по-настоящему только в человеческих отношениях, и начинаешь понимать, насколько условны эти ряды колючей проволоки.

Почти сразу за КПП тут и там у дороги маячат стайки бедно одетой афганской ребятни. Они держат в руках какие-то блестящие побрякушки и призывно ими трясут. Не иначе, это уже знакомые нам брелки и ногтерезки. Останавливаюсь из любопытства у одного паренька. И точно! Тот протягивает мне ногтерезку и неожиданно по-русски говорит: «купи». Рассмеявшись, угощаю его пакетиком сахара из сухпая и трогаюсь. Но парню не до сахара. Припустив за машиной и показывая на крупнокалиберный башенный пулемет, кричит вдогонку: «Продай, продай!» Ты смотри, масштабно мыслит пацан! Может ему, как говаривал Бендер, еще и ключи от квартиры, где деньги лежат? Наверняка, наши туркмены поспособствовали.

Дорога, петляя, исчезает в горах. Мы – одни, с максимально возможной скоростью идем вперед. Идем ходко. С замыкающей нашу колонну машины докладывают, что все нормально. Быстро темнеет, погода начинает портиться, а дорога все круче и круче забирает вверх, к перевалу. Повалил густой снег. Вспомнились опять бедняги-«партизаны» на открытых машинах. Идти становится тяжело: дорога заснежена и очень скользко. Вдруг другая напасть: на подходе к перевалу ломается замыкающий БТР. Что-то с двигателем. Да-а… Мало, ой мало попили кровушки наши технари у сдатчиков! Вылезаю в пургу из уютного бронированного мирка. Резкий порыв ветра, и я, еле удерживаясь на ногах, несусь вниз по накатанной до блеска дороге. Секунды – и я уже у последней машины. Надо тормозить, иначе донесет до Кушки! Торможу «пятой точкой» с лету зарываясь в сугроб с головой. Поломка оказалась серьезной. Делать нечего: сдаю назад, цепляем трос и с третьей попытки трогаемся. Скорость колонны резко падает. В голове пугающая мысль: «Только бы еще одна не полетела!» Бронированными черепахами еле-еле проходим перевал. Сразу за перевалом неожиданная радость: наш топливозаправщик! Свои, братцы! Заправились, чуток поболтали. Те предупреждают: в дороге постреливают. Становится тревожно. Еще раз проверяем оружие. Бойцам – команда: не спать!

Вскоре дорога ощутимо идет под уклон. Едем уже с ветерком, несмотря на сцепку. Заметно теплеет. Заснеженные сопки разом исчезают, а вдоль дороги потянулись такие милые русскому сердцу сосны. Из зимы мы как в сказке «12 месяцев» попадаем сразу в осень. Но когда же Герат?

Мне он почему-то представляется загадочным восточным городом из сказки «Тысяча и одна ночь». Напряженно всматриваюсь вперед. Но фары по-прежнему выхватывают из темноты все те же куски дороги с редким частоколом сосен. И вдруг внезапно перед нами открывается долина, где, мерцая редкими огнями, черным ковром лежит какой-то город. Это был Герат. Первый город на чужой земле. На въезде в город – шлагбаум, будка да пара афганских солдат с «калашами» в непривычной для глаза форме. Те требовательно и властно подают нам знак остановиться. Водитель вопросительно глядит на меня. Сжимаю зубы: «Вперед, по газам!» Бронированным тараном несемся на них. Забегавшие солдаты, тревожно оглядываясь на нас, начинают лихорадочно поднимать шлагбаум. Тот медленно, как бы нехотя, ползет вверх. Еще чуть-чуть! Успели таки, черти! Чиркнув по нему башней, со свистом проносимся мимо. Идем по пустынному городку. Никого! Редкие фонари освещают дорогу со все теми же соснами.

Где-то на горизонте огненными клиньями безмолвно пролетают стаи пулеметных трасс. Потянулись серые в ночи, невзрачные постройки. Вот и центр. Дорога резко сворачивает влево, постепенно расходясь в разные стороны. Вот те раз! Какую выбрать? Останавливаю колонну. В раздумье прыгаю на бетонку. Под ногами хрустит битое стекло. В прохладном воздухе пряно пахнет хвоей.

Опять поражает непривычная тишина. Город словно вымер. Даже собаки не лают. Только мерно работают двигатели наших боевых машин. Фары равнодушно освещают уходящую в ночную пустоту дорогу, почти черную от следов тысяч прошедших машин. Постой, постой… Так вот же она, родимая! Тогда вперед, по коням! Оказалось, это и была единственная проходящая через всю страну превосходная бетонка, построенная болгарами и частично нашими спецами. Уверенность и лаконизм зампотеха стали понятны. На такой дороге не заблудишься!

Встает еще одна машина. Мне что, «объедки» достались? На чем свет матерю кушкинских «умельцев». Что делать, если сдохнет и третья машина, не хочу и думать. Это ж надо, еще и повоевать не пришлось, а уже две машины в хлам! На душе горький осадок от чьего-то предательства.

Цепляем на трос и плетемся уже двумя сцепками. Водители и я вымотаны до предела. Ночь тяжелейшего марша без еды и сна. Надо делать привал. Светает. Останавливаемся у стоящих на обочине каких-то наших машин. С души отлегло. Все гуртом безопаснее! Незнакомый офицер угощает меня целой буханкой белого хлеба. Поделив, жадно съедаем до крошки. Тут только я вспоминаю про свой чемодан с остатками продуктового набора, в спешке погруженный на другую машину. Но мне не до чемодана. Выставив охрану из проспавших всю дорогу жирными сурками бойцов десанта, валюсь спать.

Позднее, на месте, открыв чемодан, я к своему огорчению не обнаружил ни вожделенной палки копченой колбасы, ни бутылки водки! Наверное, те бойцы и сейчас с ностальгией вспоминают, как они шикарно входили в Афган с водочкой и колбаской на закусь.

Чуток покемарив, трогаемся вновь, с острым любопытством вглядываясь в окружающую нас заграницу. Рассвело. Солнышко ощутимо, по-весеннему пригревает, и искать полк становится веселей. Дорога пустынна, по сторонам тянется каменистая равнина с чахлой растительностью и редкими сопками.

Местного населения не видно, лишь изредка попадаются понуро бредущие стада овец, охраняемые здоровенными псами. Те какое-то время яростно бегут за нашей колонной, норовя укусить за шину. Но служба есть служба, и они нехотя, с досадой возвращаются к своим баранам. Пару раз нас обгоняют облезлые, диковинного вида автобусы, под завязку набитые людьми. Народ сидит и на крыше, специально огражденной для этого невысокими поручнями. Там гнездятся человек десять бородатых мужиков в охапку с какими-то серыми тюками. «Тюки» жалобно блеют. Да… От такого вида наших гаишников давно бы «кондратий» хватил!

Едем уже долго. Вернее – плетемся. Медленная скорость бесит. Ну и где этот мифический Адраскан с речкой и полком? Указатели все на арабском! Поди разбери, что там на них накручено да наверчено! Вот опять какая-то речка, мост… А слева маячит что-то родное: палатки, машины… Полк? Он, родимый! Летим туда! Сильно сказано для плетущихся на сцепках машин. Но мы – летим! Передаю машины офицерам батальона, нахожу свою роту, из последних сил залезаю в спальник. Где-то недалеко, колыбельной, звучит длинная пулеметная очередь. Но я ее уже не слышу, сплю.

Глава 5

Кандагар

Сплю до обеда. Встаю с чугунной головой и бреду умываться на речку, благо журчит в десяти шагах по камешкам. Ледяная вода бодрит, и я, продравши глаза, осматриваюсь: куда попал?

Полк, теперь мой полк стоит на берегу мелкой пересохшей речушки в бестолковом, на первый взгляд, нагромождении машин и палаток. Идет обычная лагерная жизнь. Дымятся кухни, какие-то бойцы чумазыми муравьями копошатся в машинах, кто-то на речке стирает свои пожитки, а командиры, матерясь, кого-то строят. У машин радостно встречаю единственную знакомую мне душу – Толика, который вводит меня в курс дела. Рота готовит технику к маршу, через несколько дней двинемся дальше. Ротного своего еще не видели, говорят, на Кушке, сдает имущество и рассчитывает «партизан», отдавших, наконец, свой «священный» долг Родине.

Через пару деньков знакомлюсь и с ротным, капитаном Чемодановым Виктором Вениаминовичем, довольным, что у него теперь, наконец-то, строевая рота с боевой техникой и полным штатом солдат и офицеров, а не аморфное партизанское войско. Явно не мой Итахун. Высокого роста, энергичный. Команды отдает спокойно, даже буднично без «командирского металла» в голосе, что подкупает. На солдат никогда не кричит, так, пожурит, если что.

Первый раз собираемся офицерским составом, пьем чай за знакомство. Даже не серьезно как-то! Эх, сюда бы мою без вести пропавшую бутылочку с колбаской – так бы к месту пришлось! Командир – старожил полка, ветеран «партизанской эпопеи» и нас разбирает любопытство: как там наши «партизаны» «завоевывали» Афганистан?

Вначале слушаем с усмешкой, как рыбацкие байки. Во, заливает! Тут космонавты бороздят просторы Вселенной, а у него люди в норах живут! Еще бы сказал, что вместе с Фрунзе басмачей гонял! Но постепенно суровая правда тех дней начинает до нас доходить.

Отчетливо пахнуло 41-м годом. А у меня перед глазами вновь встали сотни разукомплектованных боевых машин под Кушкой, вспомнились задубелые «партизаны» и мой недавний «марш» на Герат, с ощущением чьего-то предательства…

Как оказалось, в округе к внезапному развертыванию и масштабному отмобилизованию никто готов не был.

Из всех военных округов в СССР более застойного болота, чем Туркестанский ВО, найти было трудно. Местные политработники испытывали адовы муки в формировании у личного состава столь необходимой бдительности и высокой боевой готовности. В коварство и агрессивные устремления Ирана, а тем более Афганистана, никто не верил, а изучение вооружения и техники вероятного противника вызывало нездоровый смех.

Командир 2 мср капитан Чемоданов Виктор Вениаминович

Местные военкомы, изредка сдувая пыль с картотек, были твердо уверены, что судный день никогда не настанет. С чего бы? Округ глухой, третьеразрядный: с кем воевать? Все обросли хозяйством, нужными связями. Уважаемые люди – жизнь удалась! Поэтому для многих отмобилизование огромного количества резервистов было таким же абсурдным анекдотом, как «колобок – повесился».

Но судный день настал. Час пробил. «Жареный петух» клюнул. И понеслось! Планы в красивых папочках, расчеты, цифры – все оказалось туфтой, макулатурой! Началась полная неразбериха, суетливая беготня, словно в муравейник плеснули кипятка.

Большинство «приписников» – «мертвые души». Катастрофическая недостача машин, которые должны были быть поставлены в воинские части от предприятий и колхозов. Водителей и спецов – тоже, их вынуждены искать по всей Туркмении. Собранные «с мира по нитке» машины, пришедшие в часть, оказались сплошным старьем, автомобильным раритетом: ГАЗ-53, ГАЗ-57, без положенных тентов, лавок, не приспособленные для перевозки людей. Председатели колхозов всеми правдами и неправдами скрывали новые машины.

Прибывший приписной состав, разновозрастные мужики-туркмены, заставил бы схватиться за голову даже самых отчаянных оптимистов! Оказалось, только 10 % говорило по-русски, а половина (да быть этого не может!) вообще не служила в армии! Встал вопрос: как их учить, как ими управлять? И вся эта разношерстная, трудноуправляемая толпа из четырехсот туркмен свалилась в батальоны на считанных кадровых офицеров: комбата с начальником штаба и зампотехом, трех ротных, командира минбатареи да двух сержантов-срочников!

Но очередная «вводная», в сравнении с которой все предыдущие оказались сущей безделицей, уже ожидала офицеров на продскладе НЗ (неприкосновенного запаса). Людей надо было кормить. Вскрыли склады: штабеля ящиков, все банки – в солидольной смазке, как и положено для длительного хранения… Но самой тушенки… в них НЕТ!!! Все банки вылизаны и донышками вверх уложены! Якобы целые… Для офицеров это был шок. Они вдруг ясно осознали, что невольно стали заложниками, «мальчиками для битья» преступной цепочки халатности, коррупции и воровства. Что на их плечи неподъемной глыбой легла неминуемая ответственность за выполнение в срок поставленной задачи. И если не они, то больше некому.

Понуро глядя на горы пустых банок и ящиков, офицеры думали только об одном: как прокормить ораву голодных, здоровых мужиков, да еще в мороз? Оставалось только варить баланду из круп. Впереди с роковой неизбежностью замаячил голодный бунт. И когда, казалось бы, его уже было не миновать, спасло Провидение – местное население, многочисленная родня «партизан». Народ, как всегда. Из аулов понесли, повезли, кто на чем, кто чем богат…

На дворе стоял декабрь с сильными морозами и пронизывающим ветрами, бесконечно гонявшими по барханам сухие шары верблюжьей колючки. Разместить всех прибывших оказалось негде: палаток не хватало. Выйти из положения было решено, как всегда, подручными средствами: строительством здоровенных «палаток-общаг» – тахтабазарский «хенд-мейд» и «ноу-хау». Выкопали огромные прямоугольные ямы, на мерзлую землю уложили деревянные ящики, на них – матрасы. Сооружения укрыли танковыми тентами, установили печки. Но все оказалось зря: отопить такие громадины было невозможно. И опять «партизаны» спасли себя сами. Объединившись по землячествам, они, разбежавшись по барханам, выкопали себе норы-землянки, где и грелись у костров. Офицерам оставалось только запомнить: где от какого аула какая нора. Надо собрать людей – пробежались по норам и батальон построен! Хотя и офицерам было не лучше: продуваемая насквозь куцая палатка, с железными койками в два яруса и бесполезной печкой, больше походила на ледник. Грелись, рискуя угореть, в кабинах с водителями.

Следующую «вводную» встретили уже привычно-устало, с философским спокойствием. Оказалось, большинство «партизан» не только не стреляло – автомата в глаза не видело! Автомат изучили быстро (спасибо великому Калашникову), и даже постреляли по мишеням, а вот положенного боевого слаживания взводов проводить не рискнули, опасаясь потерь. Перестреляют друг друга – кто тогда будет отвечать?

Но потихоньку-потихоньку, а невозможное случилось! Офицерам, к их удивлению, все же удалось за три недели превратить толпу «партизан» во что-то похожее на войско.

В Афганистан входили 28 декабря на открытых, без тентов и радиосвязи, машинах. Считанных радиостанций Р-107 м едва хватило комбату с ротными. Перед самой отправкой командование решило не рисковать: гранат «партизанам» не выдали – подальше от греха, а заодно запретили, тоже так, на всякий случай, и присоединять магазины к автоматам. Пусть полежат в подсумках. Спокойнее.

На гератском перевале колонны попали в ужасную пургу. Больше всего офицеры боялись не довезти, поморозить людей: машины – открытые, мороз, ветер, снег, а бойцы в куцых шинельках… Возможно, так бы и закончилась, не начавшись, афганская эпопея нашего полка.

Но Аллах хранил многострадальных «партизан»! Тесно прижавшись друг к другу, смерзшись в бесформенную серую кучу, от которой позже пришлось буквально отрывать по-одиночке, те вновь спаслись, даже не обморозившись!

В Адраскане всплыла еще одна проблема. Узнав о специфике поставленной задачи, «партизаны» отказались выходить в боевое охранение: «Не будем стрелять в наших братьев по вере!» Их уговорил только земляк-туркмен – сам командир полка майор Солтанов. И уже вечером, «уговоренные» сдуру обстреляли свою же машину с тыловиками, превратив ее в решето! Поразительно, но все, даже те, кто в кузове, остались живы, только лишились голоса: охрипли орать, что свои.

Мы всё слушали и удивлялись: неужели это все – правда? Неужели – правда, что вот такое «грозное» войско великой термоядерной державы, голодное, кое-как одетое, на старых раздолбанных колхозных драндулетах, боящееся собственного оружия, и вошло на территорию Афганистана? Стало теперь понятным, почему «партизаны», только-только вступив на родную землю, мигом разбежались, плюнув на свою контрабанду.

Думается сейчас: да было бы хоть какое мало-мальское сопротивление, хотя бы духи образца 1981 года, и легло бы это войско, не дойдя даже до гератского перевала…

Вскоре вновь прибывших членов КПСС собирает у штабной палатки какой-то капитан, оказавшийся секретарем парткома полка, капитаном Чечелем. Ехать надо в г. Шинданд, где стоит наша 5 мсд для постановки на партучет. Едем, как на экскурсию, с шутками и прибаутками залезая в грузовик. Это наша первая вылазка в чужой стране. Настроение приподнятое и боевое.

В политотделе дивизии встаем на партучет, заодно получаем краткую информацию о военно-политической обстановке в ДРА. Ясно одно: присутствие здесь нашей 40-й армии – гарантия от иностранного вмешательства и основной стабилизирующий фактор партии НДПА и ее руководителя Бабрака Кармаля. Напоследок дают напутствие: всем коммунистам быть примером выполнения воинского и интернационального долга. От успешного выполнения поставленной перед нами задачи напрямую зависит безопасность нашей Родины. Но нам можно этого и не говорить: каждый готов выполнить любую поставленную задачу.

Наконец, приказ на марш получен. Выходим рано утром. Идти километров пятьсот. Конечная цель маршрута – новое место дислокации части, город Кандагар. Название звучное, сурово-рычащее, пряно пахнущее Востоком. Город, как узнаем, – крупнейший центр на юге Афганистана, столица одноименной провинции, а заодно и современный международный аэропорт. Строили аэропорт американцы и, естественно, с «дальним» прицелом. Поэтому, как сообщили нам перед маршем, чтобы в Кандагаре со своими «боингами» не сели американцы, там обязательно должны осесть мы! Задача – стратегическая. На душе – коктейль из тревоги и профессиональной гордости. Надо же, мы выполняем СТРАТЕГИЧЕСКУЮ ЗАДАЧУ: опередить американцев, которые, естественно, спят и видят, как бы разместить свои ракеты под брюхом нашей страны!