Золото Уды. Поиски пропавших сокровищ

На этот вопрос профессор только хмыкнул, начал рыться в ящике. Достал какой-то камушек, похожий на долото.

– Вот этот пробойник мы нашли в прошлую экспедицию в башкирской Каповой пещере. Это единственная в нашей стране пещера, где обнаружены рисунки людей палеолита, то есть раннего каменного века. Им, видимо, и продырявили череп этого человека, причем других его костей мы там не нашли. А череп, вернее, верхняя его часть, сохранился хорошо, даже очень хорошо. Он лежал в слое пыли возле древнего костровища. Возможно, это был пленник из другого племени, которого съели, а кости бросили собакам. Черепа людоеды, видимо, хранили как символы своей победы. Судя по поврежденным глазницам, дикари еще у живого пленника вырезали глаза и съели, чтобы, как они считали, лучше видеть добычу на охоте.

От этих подробностей Феликс поежился. «Бедный Ёрик», – мысленно вздохнул он.

– В этом году мы отправляемся в удивительные Нижнеудинские пещеры. Их две- Большая и Малая. Еще в 1875 году профессором Иваном Дементьевичем Черским там были обнаружены останки ископаемого пещерного медведя, длинношерстного носорога, мамонтов. На их костях были повреждения, нанесенные человеком древнекаменного века. То есть еще более ранние, чем в Башкирии. Вы понимаете, молодой человек, что это значит для науки и какие перспективы открываются для нас в этом сезоне?

Глаза ученого вспыхнули сверхярким, безумном светом. Уж не псих ли? -испугался Феликс. – Какой нормальный профессор будет искать на улице людей для своей экспедиции? Впрочем, дворник прав, ученые все того… Бабочкин прекрасно знал это по своему институту.

Вдруг задергался смартфон на столе. Заиграла мелодия из «Метели» композитора Георгия Свиридова. Профессор взглянул на экран, сделал глубокий вдох, потом еще один, часто заморгал, что-то прошептал.

– Здравствуйте, Борис Аркадьевич.– Завирухин расплылся в искусственной улыбке. – Да, группа из 20 человек готова. Сегодня вот даже доктора нашел, приятный и сразу видно, очень опытный медик.

Феликс зарделся, опустил глаза.

– Обещать, Борис Аркадьевич, ничего не могу. Я и так ректора едва уговорил на эту экспедицию. Вы уговорили? Ах, ну да, вы, конечно. Пещеры под Уфой в прошлом году проверили досконально. Пусто. После предоставленной вами телеграммы, сомнений почти нет – это Восточный Саян, Нижнеудинск. Александр Васильевич имел несколько дней, чтобы ими воспользоваться. Чехи, кстати, тоже. Не могли же бесследно исчезнуть десятки тонн.

Завирухин взглянул на Бабочкина и словно только теперь его заметил. Прикрыл рукой телефон, быстро вышел в коридор. Сначала оттуда еще раздавалась его непонятная Феликсу речь, потом все стихло. Видно, профессор зашел на кухню или какую-нибудь комнату.

О чем это профессор? – гадал Феликс.– Кто такой этот Александр Васильевич, который смог воспользовался несколькими днями? И при чем здесь чехи?

Археолог долго не возвращался. Феликс принялся разглядывать коллекцию археологических находок у окна. Бросил взгляд на открытый ноутбук. На экране висел текст, написанный от руки, причем с ятями. Подошел ближе. С удивлением прочитал:

«Его высокопревосходительству, Главнокомандующему Вооруженными Силами Юга России Антону Ивановичу Деникину. Уважаемый Антон Иванович! В виду сложившейся непростой ситуации на нашей Российской Восточной Окраине и в целом на российских фронтах, предлагаю вам принять на себя Верховную всероссийскую власть Верховного правителя России. До получения ваших указаний, в целях сохранения оплота государственности на началах неразрывного единства со всей Россией, предоставляю всю полноту военной и гражданской власти на всей территории Восточной Окраины генерал-лейтенанту Григорию Михайловичу Семенову. Главнокомандующим Восточным фронтом назначаю генерал-лейтенанта Владимира Оскаровича Каппеля. Соответствующий указ я уже подписал. Дополнительно сообщаю: предавшие меня союзники, приказали передать золотой запас России чехам. Однако часть его мне удалось сохранить. Карта с указанием точного местонахождения тайника, будет находиться в пещере к югу от Нижнеудинска. Надеюсь, золото пойдет на благое дело- на решительную борьбу с большевиками, в победе над которыми, я не сомневаюсь. С нами Бог и провидение. Ваш друг и соратник Александр Васильевич Колчак. 4 января 1920 года».

Ничего себе документик, подумал Феликс, вот почему экспедиция в Восточный Саян. Профессор и тот кто предоставил ему эту телеграмму, на золото Колчака нацелились.

В этом момент дверь в коридор открылась. Феликс жутко смутился – как нехорошо-то получилось. Профессор медленно двигался на Бабочкина. Куда только делось его дедморозовское добродушие. Он наступал хищным доисторическим ящером, готовым броситься на своего обидчика. Феликс попятился, споткнувшись, плюхнулся в кресло, где сидел. Над ним навис археолог. Телефон он держал в руке словно камень.

«Сейчас треснет и пластическая операция не поможет». Медик зажмурился.

Но бить его профессор не стал.

– Ай, ай, как нехорошо заглядывать в чужие ноутбуки, – сказал он.

Феликс открыл глаза. Лицо археолога вновь было прекраснодушным.– Конечно, сообразили для чего мы едем в Восточный Саян. Что же мне теперь с вами делать?

– Ничего не делать. – Феликс сглотнул тяжелую слюну. – Я никому не скажу, вернее, мне тоже интересно знать, куда делось золото Колчака. А письмо Александра Васильевича настоящее? Откуда оно у вас?

– Какой вы любопытный, столько вопросов и все сразу. Вам бы не в медицину идти, молодой человек, а в ФСБ. Там все такие въедливые. Имел счастье, так сказать, с ними познакомиться после одного из неофициальных мероприятий.

Профессор потрогал челюсть, помял затылок, вздохнул:

– Ладно, чего уж теперь. Сам виноват, что ноутбук открытым оставил. Забыл, что люди любопытны до чужих секретов. Впрочем, все одно бы равно рано или поздно для вас всё открылось. Лучше работать с единомышленниками, чем с наемными рабочими.

В кабинет из двери в соседнюю комнату вошла маленькая, сухая, с трясущейся головой бабуля. На ее седой голове была свежая завивка, в ушах болтались серьги в виде тяжелых золотых капель Она жевала накрашенными ярко-красной помадой губами. Подобные экзальтированные старушки обычно являются завсегдатаями драматических театров с пыльным репертуаром.

– Захар, зачем вы приводите в дом не пойми кого?

От этого вопроса Феликсу стало не по себе. Вроде, прилично одет, гладко выбрит, пахнет французским одеколоном от Фрагонара.

– Не устраивайте из моей квартиры проходного двора, Захар. Приходят, а потом воруют.

– Что вы, мама, – смутился профессор.– Это приличный молодой человек, доктор. Будущий доктор. Познакомьтесь. Впрочем…

Завирухин приобнял старуху за спичечные плечи, выпроводил из кабинета. Уже за дверью она громко сказала:

– В три шеи. Слышали, что я сказала, Захар? Гоните в три шеи.

Вернувшийся профессор развел руками:

– Вы уж не обижайтесь на мою тещу. Аделаиде Петровне всюду видятся воры. Возраст, деменция. После того как Настя нас покинула, моя жена, у нее совсем нервы сдали. Ничего не поделаешь, еще неизвестно что с нами будет. Да, что касается Александра Васильевича Колчака.

Профессор рассказал, что к началу Первой мировой войны золотой запас России был самым большим в мире и составлял 1311 тонн золота в слитках, самородках Горного института, монетах. Плюс серебро, платина, ювелирные изделия. Это приблизительно 1 миллиард 695 миллионов рублей. По нынешнему курсу где-то 50 миллиардов долларов. Часть золота во время войны ушла в Англию в качестве военных кредитов для покупки вооружения. В 1915 году запас был перевезен подальше от фронта- в Казань и Нижний. Когда грянул Февраль, в Казань переправили золото из многих городов России. После Октябрьского переворота большевики захватили в Казани более 500 тонн золота, платины и серебра. Летом 1918 года Казань отбил у большевиков, тогда еще полковник Каппель.

Говорил это Завирухин, расхаживая по кабинету, заложив руки за спину. Он вероятно чувствовал себя на лекции, только слушал его теперь всего один студент. Правда, его это ничуть не смущало. Ему почему-то приглянулся этот молодой медик с редким ныне именем – Феликс. Было в нём что-то непосредственное и в тоже время крепкое, стержневое, надежное. На него можно положиться, решил он. Бабочкин, вероятно бы, очень удивился такой его оценки. Он самокритично относился к себе и считал себя неуравновешенной, непоследовательной, слишком увлекающейся и легковерной личностью.

Подойдя к рабочему столу, профессор нажал несколько клавиш на ноутбуке, надел очки.

– Вот телеграмма полковника Владимира Каппеля чехословацкому генералу Станиславу Чечеку. «Трофеи не поддаются подсчету, захвачен золотой запас России в 650 миллионов золотом, 750 ящиков серебра, 100 миллионов рублей кредитными знаками». Если переводить на вес- это 505 тонн драгметаллов.

Сняв очки, профессор взглянул на медика. В глазах Захара Захаровича пылала алчность. Понимает ли юнец, сколько это?

– А почему Каппель отчитывался перед чехом? – спросил Феликс.

– Хороший вопрос. Мятеж чехословацкого корпуса весной 1918 года помог ликвидировать белым советскую власть в Поволжье, Урале, Сибири, Дальнем Востоке. Благодаря чехам было создано Временное Сибирское правительство, началось широкомасштабное наступление на большевиков. Чехов нужно было на что-то содержать, кормить их, давать им деньги. Вот Каппель и вынужден был отчитывался перед ними. Кстати, чешский корпус, сформированный в основном из пленных австро-венгерской армии, формально подчинялся французскому командованию. Как покажет время, верить им ни при каких обстоятельствах было нельзя.

Далее профессор рассказал, что Каппель отправил золото в Самару, где было сформировано первое антибольшевистское правительство. Называлось оно – Комитет членов Всероссийского Учредительного собрания или КОМУЧ.

– Но и там золотой запас оставлять было опасно, положение на фронтах менялось чуть ли не каждый день. Ценности отправили в Уфу. Причем, под охраной чехов. В Уфе вагоны простояли полторы недели и позже, когда пересчитали золото, якобы выяснилось, что часть его пропала. По одной из версий, белочехи спрятали его в одной из многочисленных Башкирских пещер, в частности, в Шульган -Таше, на южном склоне горы Сарыкускан, на правом берегу реки Агидель. Пещера еще называется Каповой. В ней мы и работали в прошлом году.

– И ничего не нашли, – ухмыльнулся Феликс.

– Да, не нашли.– Профессору не понравилась эта ухмылка. Ишь какой- «не нашли». Археология – это не только находки, а главным образом теоретическая наука -, изучение, анализ, сопоставление исторических фактов. – Но мы сделали немало археологических и палеонтологических открытий. Пещера была храмом наших предков. По изображениям животных, которым позавидуют многие современные художники, они стреляли настоящими стрелами, чтобы предстоящая охота была удачной.

– Очень интересно.

– Я слышу в вашем голосе, молодой человек, иронию. Вы, кажется, куда-то шли этим туманным утром? Вот и идите.

На добром лице профессора появилась детская обида. Он так скривил губы, что казалось, сейчас заплачет. Феликсу стало жалко археолога, но он попытался вспомнить куда действительно собирался в такую рань. Ах, да, на Полежаевской сегодня выездной терапевтический пункт. Всем желающим будут мерить давление, делать УЗИ, проверять кровь на сахар. Туда требовался лаборант, обещали что-то заплатить. Но теперь он уже, кажется, опоздал. Машинально взглянул на наручные часы, что еще больше взбесило археолога. Он поднялся.

– Надеюсь, дверь в прихожей откроете сами. До свидания.

Феликс не тронулся с места.

– Захар Захарович, – сказал он как можно мягче.– Я не хотел вас обидеть своей глупой ухмылкой. Она у меня с детства такая. И физиономия соответствующая. Извините. Мне очень интересен ваш рассказ, я горю желанием поучаствовать в вашей экспедиции.

– Горит он, – проворчал профессор.– Следить надо за своей, как вы выразились, физиономией, молодой человек. Скверную оставлять дома на вешалке, а с собой брать приличную. Да, да, у всех у нас их несколько.