Русь святая – 2

– Смеёшься Фавн рогатый, что жребий выпал мне. Господа, я человек пропащий, я её застрелю. – В этот момент, Владимирский обратил внимание что вмиг танцы прекратились, по той причине, что играющий за роялем уронил свою голову на клавиши и горько зарыдав уснул. И царь зверей нырнул с хозяйкой дома, в одну из дверей. Тогда наш герой усевшись рядом с Морозом, заметил:

– Ушла и наша чёрная вдова.

– Плевать мне на неё! – Прокричал истерично колобок, наливая себе ещё бокал.

– Вот это правильно. Вот это по нашему. Пожалуй даже лучше, коли ты решил застрелить эту стерву. – Одобрил колобка дед мороз.

– Музыканту уснувшему за роялем за шиворот засунули льда, взяв его из медного тазика с шампанским. Тот резко вскочив на ноги, прокричал:

– Эскадрон по коням! – Затем вновь сел за рояль и вновь заиграл, возобновляя танцы. Скука из уборной не возвращалась, видимо её шибанул коктейль основательно, чего наш герой всё таки добился.

– Вы сударь мерзавец, хотя я сам мерзавец, ещё более вашего. Вы не смеете так о даме. – Пьяным голосом, с нотками плача сообщил Колобок Морозу, видимо припоминая «стерву».

– Ха, не смею. Вот вы сейчас чей коньяк пьёте, чтоб мне подобное говорить? Дай сюда. – И здоровяк отобрал рюмку с коньяком у Колобка, собиравшегося её опрокинуть в себя. В голосе деда мороза появились злые нотки: – Да ты ведаешь ли никчёмный человечишка, сколько я ассигнаций отвалил этой вдовушке, что бы она посрамила меня отказом?

– Сколько же? – Вмешался в разговор наш герой.

– Пятьдесят тысяч целковых. А она со мной такое обращение.

– Неужели она того не стоит? – Владимирский пытался раззадорить Лаптева, зная что тот не укротим в своём гневе. Ему скандальчик в данной ситуации не помешал бы, глядишь и что ещё приоткроется.

– Она то? Поди стоит. Только обмана я не признаю. Господа, средь нас Иуда. – На удивление спокойно сделал заявление Лаптев.

– Иуда – это я. – Пьяно плакался Виктор: – Как запросто, я продал своё честное имя.

– Да нет же, средь нас зверь по кровожадней. Сам шеф жандармского управления пожаловали к нам. – Растягивая слова, наслаждался своей прозорливостью Лаптев.

– Где!? И он пришёл про мою душу! – Трагическим голосом пьяно сокрушался Колобок.

– А вы внимательны, господин Мороз, длинный нос. – Тихо произнёс Владимирский, понимая что его разоблачил Лаптев: – Ну и где же я прокололся? – Тот крякнув, ответил:

– Ещё вчерась за слово стерва в адрес дамы, вы прострелили б мне башку. А нынче и не поперхнулись. К тому же у меня отменный от природы слух. Вот я все в толк взять не могу, чего волку понадобилось в овчарне?

– Так уж и в овчарне. – И Жандарм взял газету со стола, тем самым намекая на статью: – А может я пришёл закончить сделку, покупки вашего парохода.

– Сделку мы уж сладили с приказчиком вашим Петрушкой. А вы мне неприятны вовсе.

– Неприятен? Помилуйте, да разве это повод для того что б дело не вести? – Было видно, что слова Владимирского уязвили Лаптева, он был купец и сам должен был эти слова произносить.

– Выходит по вашему, может прикажете мне вас ещё и любить!? Думаете мне не известно, что с вашей подачи я лишился преференций, подрядов на строительство, которые были отданы Скоробогатову, в ту пору когда вы чиновником по особым поручениям изволили быть. Кто его знал до этого, купчишка средней руки. А теперь со мной раскланивается, заводит беседы. Из-за вашего пронырства сударь, мне приходится пароход за дёшево уступать.

– Чего на зеркало пенять, коли рожа кривая. Скоробогатов дешевле все строит, да и людям помогает. Богадельню открыл, построил гимназию, в селе школу и все на свои барыши.

– Выходит я не помогал людям?

– Помогал, только с начало людей обирал, завышая проектные стоимости.

– Господа, это вы сейчас о чем? – Протрезвевшим голосом спросил Виктор.

– О, Виктор, пора всем скинуть маски и поближе познакомиться с господином Владимирским. – Лаптев поднялся с дивана: – Господа! – И это все что он успел произнести. Наш разоблачённый жандарм вскочил и врезал деду морозу в бороду, что бы лишить того дара речи. Но этого оказалось недостаточно для такого здоровяка и тогда вдогонку тот получил удар ногой, с боку в челюсть от Владимирского. От такого удара, Лаптев рухнул на диван как подкошенный. Удар ногой мог разглядеть только Виктор сидящий рядом, к остальным наш герой умышленно развернулся спиной. К ним, прервав танец подскочила судя по лёгкому акценту экономка, в золото-серебристой маске:

– Господа! Вы же знаете наши правила!

– Прошу прощения не удержался. А что мне было делать, если этот невежда не подбирал выражения, отзываясь о королеве бала. – Пытался выбраться из сложившейся ситуации Владимирский.

– Ах это верно, яд струился с его языка. Я несколько раз делала ему замечание. – И тут она обратилась к икающему Виктору: – Вы в порядке, Солнцеподобный?

– Тот налил себе полный бокал коньяка и осушив его залпом, возбуждённо произнёс:

– Напрасно ваша чёрная вдова, рядиться в невинность девы, мне безразлична её лож. Себя я презираю, но к чести прикоснуться жандармам не позволю. – Он выхватил из под фрака револьвер и приставив его к своему виску, спустил курок. Грянул выстрел и его мозги забрызгали подол пани экономки и фрак с белоснежной сорочкой нашего героя. Дама охнула и потеряв сознание повалилась на лежащего на диване Лаптева.

– Какой облом! – Мысленно простонал Владимирский, медленно отступая от сбежавшихся масок. Он сделал вид, будто бы направляется в уборную, на самом деле в одной из комнат, похожую на спальню прислуги, распахнул окно и выбрался во двор. Не успел он пройти и пол ста шагов, как его встретили жандармы, наблюдающие за домом. – Старшего ко мне. – Скомандовал Владимирский. Через пять минут перед ним появился Пузанов:

– Я прокололся, меня раскусил Лаптев. Наш подозреваемый Виктор, пустил себе пулю в висок, обрубив единственную ниточку. Быстро везите сюда корнета Лебедева, отдайте ему маску и извинитесь. Когда гости будут расходиться, что бы каждого фамилия завтра была у меня на столе, в том числе и слуг.

– Слушаюсь. – Ответил бодро Пузанов, азарт охотника, искрился в его глазах.

– А я к полицмейстеру.

Дело было уже за полночь, полицмейстер открыл сам дверь, после вопроса, – кто там? – Он молча выслушал Владимирского. Провал нашего героя принял спокойно:

– Стало быть это они от нечего делать фанты разыгрывали. Скверно. А что, как хозяйка дома замкнётся, дескать ничего не знаю и что мы ей предъявим?

– У них есть труп. Хорошо бы теперь нагрянуть с обыском. – Владимирский таким образом предлагал действовать решительно.

– Вы думаете, братья Грабовские там могут прятаться?

– По любому, всех нужно допросить, пронюхать и обыскать не помешает.

– А чем чёрт не шутит. – Принял решение полицмейстер. – Вот как мы поступим. Вы отправляйтесь домой отдыхать, вам не к чему там появляться, тем более вы все в крови. А я пошлю записку губернскому прокурору, а сам наведаюсь в дом вдовы Лисициной.

На улице шёл мокрый снег, образующий на мостовой кашу. Отоспавшийся начальник новгородского, жандармского отделения, прибыл на службу и теперь выслушивал доклад своих подчинённых, валившихся от усталости с ног. Молодой азарт поддерживал штабс-ротмистра Козлова и он увлечённо рассказывал:

– Вы знаете господин подполковник, я заново пытался извиняясь, наладить старые дружеские отношения с Лебедевым. Прихватил с собой четверть водки, надеялся разговориться, сидя в кутузке. Где там. Полное презрение к нашему брату, однако водку то скушал. Это когда вы уж распорядились его выпустить, как раз на руку пришлось. Мы когда его привезли к дому Лисициной, он уж как сапожник был набравшись и матерился также, – дескать жандармы, я до вас доберусь. А тут стало быть и сам полицмейстер подоспел. Однако ихний ливрейный, англичанин, по нашему оказался не бель мес, ни за что пускать не хотел. Ох и здоровущий оказался, как вдарил, Лебякину нос, враз сломал и оба глаза закрыл. Наши его еле скрутили.

– Весь дом про шерстили. – Подхватил доклад Пузанов: – Никого не нашли. Поразительно, в таком большом доме всего двое слуг, дворецкий и кухарка. У кухарки я кое что выведал. Получается Грабовских точно не было, зато опознала фотографию Бжезинского. Кухарка клянётся, заезжал в начале недели, пополудни.

– Выходит Наш Бжезинский связующее звено, между Лисициной и Грабовскими. – В рассуждении, Владимирский заходил по кабинету: – Как все загадочно. Зачем понадобились нашей госпоже Лисициной, Ирине Леопольдовне, двадцати лет от роду, преступники, фальшивомонетчики и убийцы? А что она вообще объясняет по поводу смерти Виктора? – Имя покойника Владимирский также произносил на французский манер.

Пузанов ответил, пожав плечами:

– Дескать разыгрывали фанты и корнету Ланскому выпало удивить Лисицину. Вот он и разыграл из себя лихача. А дескать наша чёрная вдова, знать не знает и слухом не слыхивала о его фантазиях. В общем больше никто ничего не говорит, а с покойника какой спрос. Всех господ офицеров мы установили, все они бывшие сослуживцы штабс-ротмистра Козлова. – Здесь Пузанов сделал многозначительную паузу: – Офицеры уланского полка, были вместе со своим полковым командиром Бельским. Исключением был, промышленник Лаптев. Вы Владимир Владимирович его отменно припечатали, он там все облевал.

– Да господа, у нас даже нет мотива преступления. – Владимирский прошёлся по кабинету, сосредоточенно размышляя: – Молодая вдова возвращается из-за границы и начинает устраивать оргии с офицерами и промышленником Лаптевым, который всю эту вакханалию оплачивает, будучи не доволен своим статусом.

– Спрашивается, с какого такого перепугу, она утратив стыд, пускается во все тяжкие? – Поддержал шефа Пузанов: – Больно уж она молода, для такого разгула. А может и не она всему виной? Может здесь присутствует ещё какой кукловод, а мы его не видим?

– Хорошая мысль. – Одобрил Владимирский.