Эобара

Как он и обещал Рохбену, он проверил всё ещё раз и, стоило признаться, получил некоторое удовольствие, глядя, как нервно поджимаются толстые, мясистые губы гана.

Всё было ровно так, как предрёк Основатель Мастерской более десяти веков назад.

Паренёк, много лет назад найденный Рохбеном, вырос, вырос и его дар, который, в дальнейшем должен был позволить ему соединить все нужные нити воедино, завершить тысячелетний труд, соткать Полотно, начал пробуждаться.

Но, к ужасу гана, он не мог лично отправиться за парнем и протащить его, тщательно оберегая от любой реальной или нереальной опасности, в Город. После того, как парень начал входить в силу, Рохбен вообще не имел возможности даже на несколько мгновений встретиться с ним, равно как и любой другой ткач.

Дар ткача – капризный и до конца непознанный требовал к себе особого отношения и не мог потерпеть «игры в поддавки».

Об этом писал много веков назад Основатель, об этом кричали во весь голос все сны Читающего Вероятности.

Чтобы Полотно завершилось, парень должен был пройти свой путь в одиночестве. Иначе Город падёт, а всё сотканное за эту тысячу лет разлетится в пыль.

А самое смешное было то, – на губах Читающего Вероятности вновь появилась слабая улыбка, – что единственным человеком, против присутствия которого рядом с парнем, не возражали ни само Мироздание, ни записи Основателя, ни сны о будущем, был его, Читающего Вероятности, бывший ученик. «Слабейший из всех нас», «маленькая трусливая свинья» – иногда даже ган мог сказать что-то по-настоящему толковое.

Улыбка на лице Читающего Вероятности сменилась гримасой боли – также, как и всякий раз, стоило ему вспомнить о своём ученике.

Он забыл много, непростительно много, однако, другие воспоминания, те, которые бы он с радостью выжег калёным железом из своей головы, оставались с ним.

Внизу у подножия лестницы было жарко и душно. Сегодняшнее единственное солнце палило сильнее, чем десяток своих менее «лучистых» собратьев. В очередной раз Читающий Вероятности вытер пот со лба и с сомнением посмотрел вперёд, туда, где за мостом, перекинутым через канал, опоясывающий холм, начинался непосредственно город.

«Может, приступ кратковременного безумия уже миновал, и ты вернешься обратно?» – поинтересовался он у себя, но, получил отрицательный ответ. Что-то внутри него продолжало требовать посещения рынка.

Покачав головой и дёрнувшись от резкой боли в левом колене, замученном спуском по лестнице, он двинулся дальше.

Перейдя мост, Читающий Вероятности осознал, что он действительно давно не был в городе. Шум оглушал, количество людей пугало. Несмотря на то, что при его появлении разговоры становились тише, а люди, почтительно расступались, по ушам всё равно непрерывно били звуки города, его голос – хриплый, болтливый, никогда не умолкающий.

Этот голос пробивался сквозь склонённые в поклонах головы с грязными, блестящими волосами, сквозь бьющее прямо в ноздри зловоние немытых подмышек и изношенных башмаков, сквозь лица – толстые и тонкие, молодые и старые, одновременно такие разные, и при этом, в чём-то абсолютно одинаковые, похожие друг на друга, как две капли воды.

«Лучшие из лучших? Люди, спасённые из десятков умирающих миров?! Отребье. Просто отребье» – Читающий Вероятности шагал между прилавков, а люди перед ним, расходились в стороны, освобождая ему дорогу.

А ведь давным-давно он потратил много лет, объясняя другим ткачам, что жители города также, как и они обладают и разумом, и волей, и какими-никакими чувствами, и не являются бесплатным приложением к Мастерской.

Сейчас подобные мысли даже не могли вызвать на его лице улыбку. Ему было непривычно и некомфортно посреди толпы, он хотел поскорее найти треклятый бублик и вернуться обратно к себе, на предпоследний ярус Башни.

Пекарня нашлась быстро. Но, стоило Читающему Вероятности бросить взгляд на прилавок, он почувствовал, как испаряется овладевшее им сумасшедшее желания, оставляя на своём месте только тоску и разочарования.

Нет, среди кренделей и пышущих жаром пирожков, лежала пара бубликов, ну или чего-то похожего на них, но…

Это были неправильные бублики, не имеющие отношения к тем, что он видел во сне. И пахло у прилавка тоже неправильно. Аромат сдобы перебивался вонью забродивших фруктов и тяжёлым запахом лежалого мяса, идущим от соседних лавок.

«И ради этого ты покинул свои покои?! Ладно, раз пришёл, так возьми что-нибудь!»

Читающий Вероятности схватил первый попавшийся бублик и кинул мелкую монетку, с трудом найдённую в ящике стола, продавщице, бело-зелёной от страха.

Из горла женщины послышались какие-то спазматические звуки, вероятно, она пыталась сказать, что он может ничего ей не платить.

– Это – талисман на удачу, – непонятно зачем, сказал он продавщице и быстро, насколько позволяло колено, шмыгнул в какой-то проулок – на его счастье пустой и, благодаря, тени от высоких домов по обеим сторонам, достаточно прохладный.

Пройдя с десяток шагов, Читающий Вероятности остановился и растерянно посмотрел на бублик в своей руке, после чего, наморщив лоб, поднёс его ко рту.

Нет, определённо, это был неправильный бублик.

Чёрствый, практически ничем не пахнущий, а главное, совершенно не вкусный.

Внезапно Читающий Вероятности рассмеялся.

Сама ситуация – он, один из могущественнейших ткачей, разменявший три столетия, стоит в грязном переулке и ест, сыпля крошками, дешёвый, сухой бублик, была очень глупой и одновременно смешной.

Внезапно ему вспомнился Рамгха – его родной мир. Сколько лет, сколько десятков лет, он не думал о нём?

Тёмно-багровые стены Рангад-Рэ’мхи, священные холмы Груудхи, белые, как птичий помёт, воды реки… уже и не припомнить, как она называлась, как и не вспомнить ни других названий, ни имён, ни лиц. Всё скрыли воды забвения: ни белые, ни синие, а аспидно-чёрные, жирные, маслянистые…

А ведь тогда у него было имя, и были планы, определённые планы на жизнь. И ждало его тёплое и перспективное место при дворе местного царька и… да, была какая-то женщина, которая тоже его ждала. Не срослось. Не вышло.

Вскоре он узнал, что все женщины, царьки, весь его родной мир – не более чем пыль, песчинка на заброшенном пляже. Вскоре он потерял имя и стал Читающим Вероятности. Вскоре…

Бьющий по ушам хохот: острый, наглый, пробудил его от раздумий.

Смеялся какой-то мальчишка, у него за спиной и, немыслимо, но, одновременно, совершенно точно, смеялся над ним.

Читающий Вероятности медленно обернулся, тем временем хохот резко оборвался, сменившись криком боли и одновременно женским истошным воплем.

Позади, в самом начале переулка стояли трое: отец, мать и сын. Женщина, именно её вопль он услышал, рыдала, вцепившись руками в волосы, отец же с перекошенным от страха лицом лупил своего сына, лежащего здесь же на земле, ногами. Удары были такой силы, что тельце ребёнка, которому было, наверное, лет десять не больше, практически взлетало в воздух безжизненной тряпочкой.

«Лучшие из лучших? Люди, спасённые из десятков умирающих миров?! Отребье. Просто отребье»

– Прекратить это! – рявкнул Читающий Вероятности, одновременно отметив, насколько же его голос похож на карканье ворона.

Отец замер с отведённой для очередного удара ногой, а затем бухнулся на колени в грязь. Мальчишка остался лежать на земле – живой, но потерявший сознание.

«Может это вырождение? Нет, конечно, нет. Это специальный отбор. Наиболее слабых, податливых, готовых подчиняться. Не имеющих ни капли воли».

Он подошёл ближе, и тут же к его ногам метнулась женщина:

– Повелитель, помилуйте нас! У нас ещё пятеро детей – пощадите их, не убивайте! Заберите этого ублюдка, – кивок на безжизненное тело сына, – но пощадите всех остальных!

Следом к ногам Читающего Вероятности пополз и отец.

– Я убью его своими руками, повелитель! – стонал мужчина. – Только помилуйте нас и остальных наших детей!

Читающего Вероятности замутило от отвращения и брезгливости.

– Хватит! – голос почему-то сорвался на визг. Голова раскалывалась. Проклятый бублик! Если бы не тот сон, его бы здесь не было. Он бы сидел в своих покоях, не думая ни о чём и ждал, пока на Город опустится ночь, что значило бы, что очередной бесцельный день завершён, а значит, их – бесцельных дней, осталось на один меньше… Проклятый бублик!

– Хватит, – повторил он, делая шаг назад и тем самым, спасая низ своей мантии от поцелуев. – Никто не должен умереть, – неожиданно сказал он, удивляясь про себя не меньше родителей мальчика, уставившихся на него красными, ничего не понимающими глазами: – Ничего не было. Убирайтесь отсюда!

Мужчина и женщина всё-также стояли на коленях, не веря в услышанное. Читающий Вероятности потерял остатки терпения: