– А что через годок? – спросила Даша.
– А через годок я заверну тебя в персидские ковры и умыкну, унесу тебя на буланом аргамаке!
– И куда же донесете?
– Да хоть бы в Объединенные Эмираты!
– Вы лучше мне теперь подарите персидские ковры.
– Теперь у меня их нет…
– Вы, небось, и Олёне обещали ковры и эмираты, а потом взяли и порешили.
– Дашенька, чаровница моя, да разве я похож на татя или на Солоника? Да я в трамвайной давке не способен вытащить у кого-либо две копейки из кармана.
Потом Ардальон сказал серьезно:
– Это другие нечто обещали Олёне… Но раз вам неизвестно, кто убил, то милиции тем более неизвестно…
Пожилой крепыш за столиком у двери, прежде дремавший, вскинул голову и заорал:
– Была бы баба ранена! Была бы баба… Но шел мужик с бараниной!..
– Коля, заткнулся бы ты совсем! – грозно посоветовала кассирша.
– Все, Людочка, все… Тихо, тихо. Но сама посуди, если бы не мужик с бараниной, который шел вдоль путей…
И башка крепыша уткнулась в пластик стола.
– А ты, Андрюша, – снова шепотом спросил Ардальон, – Олёну, наверняка, знал? Или слышал о ней?
– Не знал! – резко, чуть ли не с вызовом заявил Соломатин. – Ни о каких здешних Олёнах не слыхал!
И сразу сообразил: Ардальон понял, что он врет.
– Слышал, конечно, что кого-то в этих местах убили… – пробормотал Соломатин.
– Как же, как же, – сказал Ардальон. – Девушка была приметная. Но сама влезла в глупую историю… А убийцы ее, вполне возможно, и сейчас здесь сидят… Личности сюда заходят самые разнообразные… Иные умельцы и удальцы… Вон, скажем, тот, простенький на вид, числится краснодеревщиком, мебель чинит, но известно, что он тайники особенные способен создавать. А кому нынче нужны тайники с секретами, сам понимаешь…
Соломатин кивнул на всякий случай. Простенького на вид краснодеревщика он видел в компании со своим коммунальным напарником Каморзиным. О чем-то они секретно разговаривали. Не о бочке ли Сергея Александровича Есенина? Помнится, была названа фамилия «Прокопьев»… И надо полагать, Полосухин Ардальон был знаком с Олёной Павлыш. Странным образом дороги их прежде не пересекались…
– Или вон тот, у окна, – сказал Ардальон, – седой, коротко стриженый, пожилой, некоторым отчего-то кажется похожим на Габена, он…
– Этого я знаю, – сказал Соломатин.
– Коротко знаешь? – удивился Ардальон, и интерес несомненный к этому знакомству проявился в его глазах.
– Нет, – быстро сказал Соломатин. – Видел по телевизору…
– А-а-а… – разочарованно протянул Ардальон. – Или вон тот, за столиком рядом с нашим краснодеревщиком… У него уши с острыми завершениями, как у зверя тропического, забыл какого… Или у кого-то с Собора Парижского богоматери… Этот плут, но мелкий…Четыре года носит подмышкой папку, в ней как будто бы проект коттеджа, который вот-вот построит телеведущий Малахов. Под этот проект берет в долг. И дают… В папке же в лучшем случае – лоскут туалетной бумаги. Или носки с дырками…
– Действительно, странные уши, – Соломатин был удивлен. – Их остриями можно резать бумагу.
– И еще он рассказывает, что в армии своим натуральным предметом размешивал в котлах пшенную кашу.
– Гадость какая! – поморщился Соломатин.
– Гадость! Гадость! – согласился Ардальон. – А моя фамилия Полосухин – не гадость! Полосухин! Вот этот сотворитель тайников с пружинами печалится от того, что в его фамилии подменена буква и он не Прокофьев. А я – Полосухин! Папаша успокаивал сына и утверждал, что в пору физкультурных парадов гремел некий Полосухин, мировой рекордсмен, он то ли летал в стратосферу, то ли стрелял, то ли метал гранату, то ли прыгал с парашютом. Мол, напрягайся, сынок, Ардальону Полосухину суждено резко бегать или убегать, стрелять, а может – отстреливаться, и прыгать из-под небес с парашютом, в надежде на то, что он раскроется… Впрочем, и у тебя, Андрюша, фамилия не лучше. Помоечная какая-то фамилия. Соломатин! Саламата – жидкий киселек, и то по-татарски… Был еще Соломаткин, пропойца вблизи передвижников. Однажды его осенило. Писал, писал карликов-алкоголиков, в мороз ли, в жару ли ожидавших открытия трактира, и вдруг над толкотней их рыл, в изумрудной фантазии жизни вознес лазоревую канатоходку. Видение ему в утеху нам было дадено. И ведь даже не Соломатин, а Соломаткин…
– Какая связь? – пробормотал Соломатин.
– Никакой, никакой! – заспешил Ардальон. – И Олёну ты не убивал.
– Уволь меня от своих фантазий! – сердито сказал Соломатин, Ардальон ему надоел, сейчас же следовало найти предлог, чтобы прервать общение с ним, а брошенную в пропасть господином Крапивенским закусочную – покинуть.
13
– И я не убивал! – воскликнул Полосухин. – Ни я, ни ты не можем добыть быстрых денег, а хотелось бы. И пробовали. Но не можем. Не дано. Тебя привело к краху. Ты до сих пор от этого не отошел. Я знаю, я знаю… Не дуйся и не уходи… И я обжигался. Но ведь можно делать и неспешные деньги. Можно! И не такие гроши, как этот… с острыми ушами… Кривомахов… Вовсе не такие!
Сразу же к ним подошел человек с острыми ушами. «На них можно накалывать шляпки грибов, – подумал Соломатин. – И сушить».
– Здравствуйте, – сказал он. – Да, я – Кривомахов. Здесь в папке проект загородной резиденции кумира первого канала Малахова, Который без очков и стирает. Аванс я роздал на две паперти Большого и Малого Вознесения… Окончательный расчет жду со дня на день.
Кривомахов замолк со значением. Но Соломатин с Ардальоном не одарили его словами понимания. Кривомахов запустил руку в карман штанин и вытащил мятую брошюру.
– Это первая книжка Андрюши Вознесенского. «Парабола». Мы с ним учились в архитектурном институте. Посвящение в ней зачитывать не буду, дабы не польстить себе комплиментом гения.
– И что? – спросил Ардальон.
– Я полагал, – гордо сказал Кривомахов, – что натуры у вас тонкие.
– Тонкость своей натуры, – сказал Соломатин, – я оцениваю в десять рублей. Десять рублей вам хватит?
– На полкружки пива… – пробормотал Кривомахов. – А на днях состоится окончательный расчет…
– Ба! Кривомахов! Уши – пики батыевых всадников! – обрадовался новый для Соломатина человек, явившийся, видимо, из кухни, а может и со двора, коренастый мужичок вида домашнего, в немытой майке, шароварах и тапочках на босу ногу. – Опять людей дуришь! Гони должок!
– Васек, не порть людям отдых, – сконфуженно произнес Кривомахов.
– Люди! Господа! Сэры с ледями! Гуманоиды! Этот друг Вознесенского проиграл мне пари. К воскресенью он взялся заделать дыры в швейцарском сыре. В килограмме. Где этот сыр? И где эти заделанные дыры? Пошли в магазин!
– У меня всего десятка… – промычал Кривомахов.
– Там мозги людям задуришь на общую сумму! – заверил его Васек и тут же обернулся к Ардальону и Соломатину: – А я тебя видел с шарфом этим у Олёны, соседки моей… Да, да. И тебя тоже.
– Вы ошибаетесь! – нервно произнес Соломатин.
Ардальон же слов никаких не сыскал.