Человек, остановивший Солнце

Механический подъёмник для Фромборкской башни Николай Коперник тоже сконструировал сам. Насколько удалось представить его по некоторым сохранившимся чертежам и описаниям, два призматических вала вверху и внизу башни были соединены цепью, на цепи – ковши.

Нижний вал приводился в движение водяным колесом и цепь несла ковши наверх, при перевороте в верхней точке выплёскивая воду в приёмную воронку. Из воронки вода поступала по трубам в резервуар на городском холме в 180 метров, оттуда вода и шла под естественным напором по системе труб в жилые дома.

Поэтому мы и вправе считать Николая Коперника не только великим астроном, а и самый знаменитым инженером– водопроводчиком.

И я не знаю есть ли такой праздник День водопроводчика, что думаю, что если его нет его надо приурочить к дню рождения Николая Коперника– 19 февраля!

Кроме того за Николаем Коперником числятся и еще как бы две заслуги забытые современными историками науки.

Выявление закона Коперника-Грешема

Назвали его так позднее, а первым Николай Коперник увидел закономерность, ставшую основой принципа. Согласно этому принципу, более устойчивые по своему курсу деньги должны вытесняться из обращения.

Это следствие того, что как раз в крепких валютах население накапливает сбережения, а в реальном обороте остаются более слабые деньги. Закон приобрёл поправку в той части, что описанный Коперником эффект наблюдается только в том случае, если государство установило фиксированный курс обмена золота к меди. В ином случае, при свободном обмене золота на медь и обратно, никакие деньги не имеют преимущества.

Составление первых карт Польши и Литвы

Согласно документам, в 1519 году Николай Коперник составил карту западной части Вислинского залива – той территории, которую часто объезжал с заданиями своего капитула. А ещё он выполнил определение географических координат различных мест в Польше для составителя первых печатных карт Польского королевства и Литвы, секретаря и историографа короля Сигизмунда Бернарда Ваповского.

Так что, соавторство в составлении первых карт тех государств справедливо причисляется Копернику.

Дела сердечные…

Описывая жизнь Н. Коперника все, авторы ошибочно рисуют нам его как католического священника отрешившегося от мира сего и сосредоточившегося исключительно или на служебных обязанностях или на изучении астрономии. Но это не так, ибо Николай Коперник был не чужд ионных чувств и забот с ними связанных.

Так в середине июля 1528 года, присутствуя в качестве представителя Фромборкского капитула на сеймике в Торуни, Н.Н. Коперник познакомился с известным тогда медальером и резчиком по металлу Матцем Шиллингом, переехавшим не так давно в Торунь из Кракова.

Существует предположение, что Коперник знал Шиллинга еще по Кракову, более того, по материнской линии он состоял с ним в отдаленном родстве.

В доме Шиллинга Коперник встретил его дочь – молодую и красивую Анну, и вот вскоре, составляя одну из своих астрономических таблиц, в заглавии столбца, отведенного планете Венере, Коперник в знаке этой планеты обводит контуром из листьев плюща – фамильной маркой Шиллингов, помещавшейся на всех монетах и медалях, чеканившихся отцом Анны…

Будучи каноником, Николай Коперник должен был соблюдать целибат – обет безбрачия.

Но с годами он чувствовал себя все более одиноким, все явственнее ощущал потребность в близком и преданном существе, и вот встреча с Анной…

Что могло заставить ее, девушку из хорошо обеспеченной и известной в городе семьи, нарушить обязательные для женщин ее круга правила и взять на себя ведение хозяйства в доме пожилого каноника, поставив себя в весьма шаткое и двусмысленное положение? Пылкая любовь и глубокое уважение? К сожалению, мы не располагаем данными для достаточно убедительного ответа на этот вопрос.

Что касается самого Коперника, то его понять намного легче. Жизнь идет к концу, впереди – старческие недомогания и болезни, а он всего только простой каноник и не может себе позволить роскошь, как, скажем, епископ Лукаш Ваченроде, иметь личного врача, свиту приближенных и слуг. К тому же у Лукаша были племянники, о которых надо было заботиться, а у Коперника…

Шли годы. К присутствию Анны в доме Коперника, казалось, привыкли.

Но вот в 1538 г. вармийским епископом становится Дантиск.

Став князем церкви, он превращается в строгого блюстителя морали и зорко озирается вокруг в поисках ее нарушителей.

И тут кто-то из каноников, по-видимому некий Павел Плотовский, доносит Дантиску об Анне, которая, по его словам, не только затуманила рассудок доктора Николая, но и угрожает спокойствию и благонравию других собратьев. Дантиск в некотором затруднении.

С одной стороны, он все еще числит себя в друзьях известного уже далеко за пределами Вармии ученого и, видимо, понимает, в какое положение поставит Коперника, приняв решительные меры для удаления Анны из его дома.

Но он и не может пройти мимо доноса: когда Лютер и его приверженцы, выступая против многих канонов католицизма, решительно высказались и против целибата, они делали это не столько из гуманных побуждений, сколько пытаясь предупредить развращение нравов, неизбежное при сохранении этого противоестественного закона.

В таких условиях, защищаясь от тяжелых обвинений, католическая церковь была вынуждена, по крайней мере на время, принять меры, требовавшие уважения к ее догмам со стороны не только рядовых верующих, но и священнослужителей.

И Дантиск, репутация которого, мягко выражаясь, была несколько подмочена легкомысленным прошлым, не имел права пройти мимо такого явного нарушения правил; возможно, сыграла свою роль и затаенная обида на Коперника, о которой мы уже говорили.

Однако последовал донос только что выбранному епископу.

Во время болезни эпископ Дантиск вызывает к себе доктора Николая и в беседе с ним как бы невзначай замечает, что не пристало Копернику иметь при себе столь молодую и столь дальнюю родственницу – следует подыскать менее молодую и состоящую в более тесном родстве.

Можно представить, как тяжело это было услышать Копернику – Анна для него не просто экономка, и Дантиск не может этого не знать. Но на первый раз он решил промолчать: может быть, Дантиск забудет об этом разговоре?

Однако скоро следует второе, более настойчивое предупреждение, и потрясенный, подавленный Коперник 2 декабря 1538 г. пишет ответ Дантиску:

«Достопочтенный отец во Христе, господин и государь всемилостивейший, которому все, и я в том числе, должны подчиняться!

Я получил отеческое и даже более чем отеческое увещевание милости Вашей и принял его всей глубиной моего сердца. И хотя я никоим образом не забыл того более раннего увещевания, которое Ваша милость послала мне в том же роде, и хотел сделать то, чего оно от меня требовало, было, однако, нелегко сразу найти подходящую честную служанку, но я все же решил положить конец этому делу до праздника Пасхи.

Но, чтобы у Вашей милости не создалось впечатление, что я привожу предлоги для промедления, я решил сократить срок до одного месяца, т. е. до рождественских праздников; сделать срок короче было, как может убедиться Ваша милость, невозможно.

Я по мере сил своих стараюсь избежать того, чтобы стать противником добрых дел, и уж ни в коем случае не поступить против воли Вашей милости, которая вызывает с моей стороны уважение, почитание и самую большую любовь; этому я посвящаю себя со всеми своими способностями».

И Коперник вынужден «принимать меры». Анна в скором времени переселяется в свой дом.

Но стоит ей показаться в доме Коперника или Копернику зайти к ней, Дантиск снова получает донос, в котором упорно повторяется вымысел об опасности Анны для окружающих… Дантиск требует отъезда Анны из Фромборка.

Но та не спешит покинуть город. Давление Дантиска усиливается, на этот раз он обращается за помощью к другу Коперника, ныне епископу в Любаве Тидеману Гизе.

Тот вынужден переговорить с Николаем, и о результатах этих переговоров мы можем узнать из письма Гизе к Дантиску от 12 сентября 1539 г.:

«…О том, что мне поручила Ваша милость, я серьезно переговорил с господином доктором Николаем и наглядно представил ему, как обстоит дело. Видно было, что он немало смутился, так как он хотя всегда незамедлительно повиновался желаниям Вашей милости, но все же обвиняется злыми людьми в тайных встречах и т. п.

Действительно, он отрицает, что виделся с ней после того, как она была отпущена, если не считать того, что она, отправляясь на кенигсбергскую ярмарку, немного с ним поговорила. Во всяком случае я узнал, что он не так уже поражен, как думают многие. В этом меня легко убеждает и большой его возраст, и никогда не прекращающиеся занятия наукой, и также добродетель и честность этого человека.

Однако я убеждал его, чтобы он избегал и видимости чего-нибудь нехорошего; полагаю, что он так и сделает. Кроме того, я считал бы справедливым, чтобы Ваша милость не слишком доверяла доносчику, зная, что доблестные люди легко подвергаются зависти, которая не боится задевать даже Вашу милость…»

Итак, нам многое становится ясным.

Анна не живет более у Коперника, но доносчики не успокаиваются.

И, чтобы унять несколько Дантиска в его рвении, Тидеман прямо намекает на то, что отголоски прошлого епископа пока еще не забыты.

Все же Анне пришлось уехать из Фромборка.

Это, несомненно, омрачило последние годы жизни Николая Коперника, это не может не вызывать у нас чувства неприязни к его «властелину», вармийскому епископу Дантиску, какими бы мотивами он ни руководствовался в своих действиях и как бы тактично он при этом ни поступал.

В мае 1543 г., через четыре года после ее отъезда, Коперник скончался. Узнав о его смерти, Анна Шиллинг приезжает в Фромборк почтить память дорогого ей человека, слабо вуалируя это заботами о своей фромборкской недвижимости.

Но членов капитула появление Анны страшно встревожило, они направляют Дантиску письмо, в котором пишут: