Кротовая нора. Иронические рассказы

– А что же жена?

– Какая жена? Было три штуки, да все разбежались, разве с таким придурком уживешься! Проституток водит, а потом их голыми с лестницы спускает.

– В полицию сообщали?

– Каждый раз как правительство поносит, так и пишу. Только толку ноль. Всех полицейских, видно, подкупил. Не знаю – чебуреками он их кормит или деньгами, только не трогают. Говорят, его племянник в органах служит. Да. Нигде справедливости не сыщешь.

– Даже и не пытайся, – поддакнула подруга.

– Так где, говорите, чебуречная его находится?

В субботу сел я на троллейбус и доехал до «Огонька». От заведения, напоминающего большой дачный сарай, за версту несло горелым маслом и тяжелыми восточными приправами. У входа расположилась троица бомжеватого вида, жевала светло-серые чебуреки. Они разваливались у небритых мужиков в руках, падали осклизлыми кусками им на колени. Вокруг тучами летали мухи.

И куда СЭС смотрит? – удивился я. Но еще больше удивился, когда увидел, что в заведение довольно бойко заходят посетители, причем вполне приличные и даже с детьми.

Ну что ж, хорошо, это нам на руку.

Прикурил я сигарету, хотя уже пару месяцев как бросил, сделал пару затяжек, затушил о дерево. Сунул окурок в карман, зашел внутрь чебуречной. Здесь запахи были такие плотные, что трудно было дышать.

В окошке сидела щуплая женщина, шустро накладывала в тарелки чебуреки, пробивала на старинной кассе чеки. К ней вытянулась довольно приличная очередь. Да-а уж, кризис, уже за дрянью толпятся…

За ее острыми плечами двое поваров в заляпанных фартуках на железном столе раскатывали тесто. А еще один, чуть поодаль, размешивал ложкой в чане серый фарш. Это был он, мой обидчик! Не напрасно пришел.

Купил я пару чебуреков, стакан компота, встал за стойку у окна. Надкусил. Хм, а что, вид, конечно, отвратный, но на вкус вполне даже. Надкусил второй и незаметно засунул внутрь бычок. Через минуту расковырял вилкой, сунул под нос деду с моржовыми усами.

– Вот, глядите, чем нас здесь кормят!

Дед поправил очки, вытер рукавом вспотевший нос:

– С них, буржуев, станется, их всех надо на Магадан.

Сказал и спокойно продолжил жевать.

Тогда я обратился к женщине с двумя детьми. И не ошибся, она подняла скандал. Прибежал сам Окурок с поварешкой.

– Что, где?

– И как вам не совестно, – говорю, – людей за скотов держать, бычками сигаретными кормить!

Лысый вгляделся в мое лицо, прищурился. Узнает?

Но ждать его реакции не стал, принялся снимать на смартфон «чебуречное безобразие». Тоже самое стала делать и дама с детьми.

– Выложим в сеть и кранты вашему заведению, – пообещал я Окурку.

Он поморщился, будто объелся своих серых чебуреков, кивнул головой в сторону разделочной.

– Пойдем, потолкуем.

Вообще-то беседа с глазу на глаз в мои планы не входила. Дело сделано, мамаша точно кляузу в Роспотребнадзор накатает. Не весть как, но все же буду отомщен. Да, я поступил нечестно, но как говорил Жеглов – преступник должен сидеть в тюрьме, а каким образом я его туда упрячу не имеет значения. Окурку, конечно, тюрьма не грозит, но проучить следует.

Деваться было некуда, пошел за чебуречником. Он завел меня в тесную комнатенку, заваленную немытыми кастрюлями, уставился резкими, пряного посола глазами.

– Что, деньгу по легкому срубить решил, фильмов голливудских насмотрелся? Так тут не Америка, тут лохов нет. Ладно, я сегодня добрый. Гони пятерку и разойдемся.

Такого поворота событий я не ожидал.

– Не понял, – выдавил я из себя единственную фразу.

– А чего понимать? Пять косарей за нанесенный моральный ущерб, это еще дешево. Или… ментов вызывать не буду, своими силами обойдемся.

В дверях появились два страшных азиата. В руках они держали огромные разделочные тесаки.

– Забыл, что на дворе 21 век? В зале видеокамера, которая наверняка засняла как ты, подставщик, в чебурек бычок засовывал.

Я похолодел. Действительно, теперь камеры даже в туалетах, как же я мог так проколоться!

Мозги мои задымились. Ситуация. Думай, думай… И вдруг осенило. Камера, говоришь? Ну-ну.

– Ты, Леша, правильно про технологический прогресс вспомнил, – говорю я как можно увереннее и зло. – Напротив твоего дома, с балкона которого ты вчера, скотина, помидорками и окурками бросался, тоже стоят видеокамеры. Так вот, они зафиксировали, как ты, Леша, попал спелым турецким овощем в проходящего мимо депутата Государственной думы. И нанес ему материальный ущерб в виде испорченных брюк. Знаешь сколько они стоят? Всего твоего хлева на одну штанину не хватит. Не говоря уж о моральной травме. Я его представитель. Шуму он поднимать не захотел, прислал меня уладить дело по-тихому. Гони сотню и разойдемся.

В селедочные глаза Окурка, казалось, добавили уксуса, они обесцветились еще больше. Лешу явно озадачило, что я назвал его по имени. Он опустился на стул.

– Врешь.

– Швырялся помидорками?

– Ну-у…

– Свидетели есть. Бабки из подъезда подтвердят, что ты по пьяни каждый раз чудеса творишь. Да еще публично вольнодумствуешь. Короче, деньги на бочку или поедешь на Крайний Север чебуреки жарить.

– Я не хотел, – вжал в плечи Огоньков красную от напряжения голову. От нее, кажется, можно было прикуривать. – Но у меня сейчас нет на кассе столько.

– Ладно, – говорю, – гони сколько набрал. И бумагу напишешь, что больше с дурных глаз паскудствовать не будешь. Еще один прокол и… Кстати, что ты там про правительство обычно во дворе кричишь? Слова бы переписать.

Это окончательно добило Окурка. Он произнес – «А что они в самом деле…» и побежал к кассе. Вернулся с пачкой купюр.

– Тридцать семь, – сказал он.

Но я, как человек порядочный, конечно, не собирался брать лишнего. Сколько я отдал за испорченные брюки и пиджак? Вот шесть с половиной и возьму. Ну и за моральный ущерб тысячу. Будет с него, ведь про правительство-то он правильно кричит, от Окурка экономике гораздо больше пользы.

Забрал я тетрадный лист, исписанный неровным почерком Леши, где он клялся и божился, что больше нарушать общественный порядок не станет и с чистой совестью удалился восвояси.

На углу заведения я щелкнул пальцами – а что, еще можешь! Главное, всегда вовремя включать мозги. И сатисфакцию получил, и обществу пользу принес.

Прикурил сигарету, но тут же придавил каблуком. На асфальте остался всмятку раздавленный окурок.

Живительный ручей